Страница 4 из 11
Монахова ударила взглядом-молнией в Оливина.
«Сдал, сукин сын!»
Махаллат, да и все вокруг, снова приготовились к чему-то ужасному, но начальник вдруг достал из кармана чековую книжку, а затем дьявольски прекрасную ручку, предназначенную для лучшей в мире процедуры – выписывания чеков. Взмахнув пером, Маммонов протянул заполненный чек Монаховой.
– Возьмите, Маша. Этого хватит, чтобы обмыть машину, да и не только…
Участники совещания зааплодировали. Аплодисменты длились долго. Всем требовалось переварить увиденное, понять, что происходит? Почему после публичной перебранки с женой начальника Монахову не просто помиловали, но ещё и поощрили?
Маммон же и не собирался тянуть с разгадкой.
– К большому сожалению, сегодня утром на нас свалилась очередная проблема, – произнёс тот, едва рукоплескания стихли. – Один из собственников земельного участка, на котором планируется строительство башни «Вертикаль», подал в суд. Он утверждает, что ему не выплачен гонорар. Он собирается отмотать сделку назад.
Рене Ронове встрепенулся.
– Это случайно не тот хипстер, который ломался дольше всех?
– Именно он, – подтвердил Маммонов.
– Так он же алкаш… Или наркоман…
– Революционер он, – погуглив, сказал кто-то. – Один из будущих лидеров демократической оппозиции. Так говорит Интернет.
– Он может быть трижды алкашом, наркоманом или лидером оппозиции. Это не важно. Важно то, что в суде зарегистрирован иск на отзыв сделки и штраф. А от имени истца выступает юридическая фирма «Эрнст энд Янг».
Кто-то присвистнул.
– Ничего себе.
– Но у нас же наверняка есть расписка, где указано, что он получил все деньги?
Присутствующие воззрились на начальника службы безопасности.
– Расписки нет, – понурив голову, произнёс Молохов. – Обыскали архив, прошерстили каждый миллиметр. Папка по данной сделке как в воду канула.
– Но есть же нотариат, реестр, должны остаться следы.
– Нотариальная контора недавно сгорела, их бумажных архивов больше не существует. Но самое интересное, что и электронная база данных пуста. Сделки словно не было.
В совещательной комнате повисла зловещая тишина. Первым её нарушил демон-олень, он же исполнительный директор Фурманов.
– То есть через пару месяцев суд наложит обеспечительные меры, и стройке конец, – предсказал мрачные перспективы Фурфур. – Это ведь тот самый участок, к которому примыкает сервитут – единственный подъездной путь к стройке. Другой дороги нет.
– Но это невозможно! – возмутился демон Пихтион, он же финансовый директор Пихтиков. – Подрядчики, котлован, опалубка, сваи – всё на низком старте. Все готово к заливке фундамента. Это ж непрерывный процесс месяца на два. Восемь бетонных заводов задействованы, четыреста единиц техники!
– Да начхать тому хипстеру на нашу технику. Нанял банду малолеток, чтоб нотариальную контору сожгли и архив хакнули. Теперь будет из нас бабки тянуть, – резюмировал Маммон.
– А может, снесём к чертям «Федерацию» или «Меркурий Тауэр»? Проложим новую дорогу, построим «Вертикаль». Ну а потом получим страховку и всё заново отстроим, – пошутил вдруг Оливий.
Улыбок не последовало. Участники совещания с тревогой и волнением посматривали на Махаллат. Кажется, все догадались в чем смысл недавнего аттракциона невиданной щедрости.
– Нечего сверлить меня демоническими взорами, – хихикнула Монахова, помахивая чеком, словно костью перед голодно-послушными псами. – Я снова готова всех спасти. Только в чеке нужно дописать один ноль.
Взгляды переметнулись на Маммона.
Тот чуть побагровел, но ответил достаточно бодро:
– Думаю, это возможно. Но после выполненной работы!
Взгляды перепрыгнули на Махаллат.
– Да разве это работа? – улыбнулась та. – Всё будет пучком, по фирменной франшизе. Заманим хипстера на крышу и торжественно сбросим вниз.
– Оформив до этого заново все документы на участок, – выпалил Ронове.
– Или найдём украденную расписку, – поправил Молох.
– Кстати, а как этот ваш революционер смог стащить документы? – спросила вдруг Лилит.
– Спустился на парашюте…
– Из космоса прилетел…
– Пролез через форточку, которой нет…
– Вскарабкался на паутине, как человек-паук… Шутливых предположений сыпалось много. Всем хотелось снять стресс. Наконец кто-то задал более серьёзный вопрос:
– Как он вообще в здание попал? Я вот недавно пропуск забыл, так пришлось домой возвращаться.
– А у меня запиликало что-то на турникете. Так чуть догола не раздели.
– Он просто приехал к нам на лифте с сорок третьего этажа, – ответила Монахова.
– А что он делал на сорок третьем этаже?
– Семинарил, – сообщила Монахова, тыкая пальцем в смартфон. – Нашла его фото в Интернете. Такую лохматую шевелюру трудно не запомнить. Он руководит какой-то НКОшкой. Раз в месяц на сорок третьем они проводят семинары, что-то там про демократию и гражданское общество. Я посмотрю по документам, уточню.
– А когда был последний семинар?
– Три дня назад.
– А следующий?
– Через месяц, но увидимся мы, думаю, намного раньше. Завтра утром…
Все замерли в недоумении.
– Завтра выездной семинар на «Серпе и Молоте». Он там что-то вроде лидера профсоюза. Так в его профиле в соцсетях написано.
– Кажется, провидение за нас! – радостно воскликнул Маммонов. – А кто ведёт семинар?
– Главная скрипка в руках Андрея.
Махаллат кивнула в сторону Оливия.
– Отлично, отлично, – потирая руки, произнёс Маммон. – Представляю, что это будет за шоу. Только нужно внести коррективы. Вас ведь наверняка пригласили «топить» за руководство, но, учитывая новые обстоятельства…
– Адски верно, – подхватила Монахова. – Учитывая обстоятельства, будем «топить» за профсоюз, за пролетариат, за угнетённых манагеров. Устроим там на фиг революцию!
– Да будет так! – с разгорающейся революционной искрой подтвердил Оливий.
– Да будет так! – щёлкнув то ли дыроколом, то ли степлером, утвердил Маммон.
– Да будет так! – почти хором заверили остальные участники совещания и начали подниматься с кресел.
Уже в дверях из уст руководителя вдруг прозвучала крылатая киношная фраза:
– А Вас, Мария Александровна, я попрошу остаться…
Ариэль
Коридоры завода «Серп и Молот» представляли собой запутанный лабиринт. Только в них почему-то пахло не металлической стружкой, а смесью акварели и духов. Повсюду висели картины, иногда красивые, иногда уродливые, но более всего обнажённые.
– Массажный салон какой-то, – усмехнулся Оливин, проходя мимо очередного сомнительного шедевра с голым торсом.
– Это картины Эльзы Раппопорт, жены директора завода.
– А зачем они здесь?
– Современный индустриальный подход! – улыбнувшись, ответила Монахова.
– Да где ж этот чёртов конференц-зал? – выругался Оливин. – Не хватало ещё опоздать.
Монахова взяла его за руку, остановила, заглянула в глаза.
– Андрюш, что с тобой? Ты весь дёрганый.
– Всё нормально…
– Я же вижу, что-то не так, рассказывай!
Оливин покачал головой, но Монахова уже вцепилась в него своим фирменным рентген-взглядом, способным расколоть кого угодно.
– Ну хорошо, хорошо, – сдался Оливин. – Хочу знать, где ты была этой ночью?
– У родителей, – спокойно, не моргнув глазом, ответила Монахова.
Оливин остолбенел:
– У родителей?!
– Представь себе, у меня есть родители. Мама и папа.
– А где они…
– В Кузьминках… Должна ж я была похвастаться машиной. Ну типа – глядите, какая у вас прекрасная дочь, не спилась, не скололась, как все думали. Наоборот, в люди вышла. Эффектно, кстати, получилось. Соседи по хрущёвке чуть с балконов не повываливались, когда меня на «мерсе» увидали. Для закрепления материала пришлось даже переночевать в родительском доме. Теперь у нас «всё как у людей».
– Так ты, получается, москвичка? – удивился Оливин.