Горечь победы

Тот взял ее машинально. Словно во сне снова упал в кресло и открыл. Первой лежала фотография молодого деда в форме майора, а за ней старая карта. Пауль посмотрел на деда и вновь уставился на фото. Не дождавшись вопросов, Герхард Реккерт-Зиберт заговорил:

– Я дам тебе эту старую карту с обозначением пещеры. Ты должен запомнить ее. Везти ее в Чечню не стоит. Фотографию я пересниму и обрежу, чтоб не было видно формы. Ее возьмешь с собой. Мало ли что бывает. Если удастся найти сокровища, золота хватит и тебе и твоим внукам. Я не знаю, жив ли Исрапилов. Судя по советской прессе, его поймали еще в сорок четвертом и расстреляли, но у него было много родственников и они наверняка ищут пещеру. Их стоит опасаться. Карта с точным местоположением сокровищ имеется лишь у меня. Теперь о кладе знаешь ты… – Вздохнув, добавил: – Откажись от поездки. Лучше съездить в Палестину или Афганистан десять раз, чем один раз в Чечню…

Пауль удивленно вскинул голову от последних слов деда и покачал головой:

– От этой поездки зависит моя карьера. Я уже решил ехать и редактору сказал.

Старик помолчал. Затем тихо и с какой-то странной ноткой в голосе произнес:

– У меня странное предчувствие. Надеюсь, что ты вернешься и я еще буду жив…

В самолете до Москвы Пауль, по совету деда, решил почитать Коран и кое-какую мусульманскую литературу, захваченную с собой. Он и сам знал, что ему это может пригодиться. Карту он старательно изучил еще в Гамбурге. Выучил наизусть приметы окрестных гор, о которых вспомнил старый Зиберт. В нагрудном кармане, под задней обложкой записной книжки лежала обрезанная фотография молодого Герхарда Реккерта, его деда.

Из-за низко плывущих облаков земли было не видать и вокруг находилась белая мгла, пронизанная откуда-то сверху солнцем. Это было безумно красиво и вместе с тем создавало ощущение нереальности. Иногда мгла становилась прозрачной и выглядывало необычайно голубое небо. Земля показывалась сквозь разрывы, похожая на лоскутное покрывало. Зеленые леса чередовались с квадратами полей, тонкие синие ленточки рек с пятнами озер и больших прудов. По серым дорожкам бегали муравьишки-машины. Огромные города и маленькие поселки напоминали карты-схемы. Облака плыли далеко внизу, похожие на сахарную вату.

Грассер не мало летал на самолетах и его вовсе не прельщали пейзажи за окном. Отвернувшись вполоборота к иллюминатору, чтоб не привлекать внимания, Пауль принялся читать. Некоторые высказывания очень удивили его. Особенно о шахидах. Он повторил про себя:

– «Шахидами являются: умершие от чумы, от болезни живота, утонувшие в реке, погибшие под обломками здания, павшие на пути Аллаха (умершие в дороге), погибшие при защите своего имущества, своей семьи»… Странно… Тут вообще ничего не говорится о самоубийцах…

Он посмотрел на авторство строки. Это было высказыванием сразу двух посланцев Аллаха – Аль-Бухари и Муслима. Пауль поморщился и принялся листать книгу, временами останавливая взгляд на странице и перечитывая заинтересовавшее выражение…

В аэропорту Шереметьево Пауля встретил старый соперник по работе. Окинул ироничным взглядом строгий серый костюм прибывшего с неприметными синими полосками, белую рубашку с галстуком, висевший на сгибе руки плащ и усмехнулся. Сам он был одет в черные джинсы, легкий свитер-водолазку и кожаный не застегнутый пиджак. Ганс Гейдебрехт находился в России уже три месяца. Именно он тогда «перешел» Грассеру дорогу, но на этот раз оба радостно поздоровались:

– Здравствуй, Пауль! С благополучным прибытием! Надеюсь, ты перестал на меня сердиться?

– О-о-о, Ганс! Рад тебя видеть! Нет проблем! К тому же я надеюсь вновь обштопать тебя в репортажах!

Гейдебрехт кивнул:

– Мне все известно. Герр Астени звонил. Я связался с кем нужно…

Забрав багаж Пауля, они вышли на улицу и дошли до автостоянки. Сели в машину Ганса, закинув вещи в багажник и помчались в город. На улице стоял конец сентября, но погода была необыкновенно теплой. В машине работал встроенный кондиционер. Колеса с шуршанием касались асфальта. Деревья по сторонам шоссе выглядели нарядными из-за разноцветной листвы. Тут имелись всевозможные оттенки желтого и оранжевого, зеленого и красного. Трава на обочине потемнела от заморозков.

Пауль никогда не был в России и с интересом осматривался. Приближавшиеся кварталы Москвы издали напоминали немецкие города. Этому сильно способствовала легкая дымка, окутавшая город. Откровенно говоря немец был несколько удивлен высотными домами и величиной российской столицы. Он конечно же слышал, что Россия давно не «медвежий угол», но не до такой же степени! Гейдебрехт вытащил из кармана кожаного пиджака билет на самолет и протянул Грассеру:

– Через четыре часа у тебя самолет на Беслан. Новый паспорт с твоей фотографией на имя Петрова Сергея Ивановича лежит у меня в квартире. Тебя встретит человек по имени Аслан Сидаев. Я покажу фотографию. Сделаешь в аэропорту вид, что давно знаешь этого человека. Обниметесь, это у них принято. Сидаев отвезет тебя в Грозный и познакомит с Исламом Чалаевым…

Пауль удивился:

– Зачем такие предосторожности?

Ганс на секунду оторвался от дороги и жестко взглянул на приятеля:

– Ты не знаешь что такое русская разведка и ФСБ! Они мгновенно приклеят к тебе, как к иностранцу, «хвост». Не дай бог тебе когда-нибудь столкнуться с этими ребятами. Я знаю несколько человек, которые бывали в Чечне. Они рассказывали жуткие вещи…

Гейдебрехт замолчал. Пауль сидел и обдумывал его слова. Какое-то время он даже не замечал проносящихся мимо домов, идущих людей и мчащийся вокруг поток машин. Остановка на светофоре привела его в чувство. Он вновь поглядел за окно авто. Красивая стройная девушка в коротенькой юбчонке, распахнутой ветровке и легком свитере, привлекла его внимание. Длинные распущенные волосы трепетали на ветру. Стройные ноги в туфлях на высоком каблуке нетерпеливо притопывали по асфальту. Она оглядывалась по сторонам, видимо ожидая кого-то и от этого движения модная сумочка на длинном ремешке моталась на плече из стороны в сторону. Пауль обратил внимание Ганса на юную красотку:

– Красивая девушка, правда? На наших чем-то похожа! И одета так же…

Приятель рассмеялся:

– Эх ты! Да они здесь лучше одеваются, чем немки. У меня, знаешь, какая подружка! Закачаешься! В Германии такую я бы ни за что не встретил. Они у нас какие-то зацикленные на деньгах и карьере. Люся учится в университете, хотя уже имеет высшее образование. Подрабатывает переводами с английского. Умница, красавица, а хозяйка какая! На любую тему может разговаривать и воспитанная, хотя родилась и выросла в деревне…

Пауль недоверчиво взглянул на Ганса:

– Ты ее расхваливаешь, как невесту.

Гейдебрехт расхохотался:

– Так она и есть невеста! Я женюсь через месяц. Родители знают. Приезжали и Люся им очень понравилась. Вообще, скажу я тебе, русские девушки дадут несколько очков вперед немецким, уж поверь мне…

Грассер даже головой закрутил от удивления:

– Ну ты даешь! Ты же всего три месяца здесь.

Приятель невозмутимо заявил:

– Ну и что? Не хочу упускать такой шанс. Мне, как и тебе, уже тридцать один. Имеется квартира, обстановка, машина, о карьере уже можно не беспокоиться. Чего ждать?

Пауль немного помолчал, затем спросил:

– И сколько лет этой… Люсе?

– Двадцать четыре.

Грассер замолчал. Сказанное приятелем здорово его удивило. Он молчал до самой квартиры Гейдебрехта. Тот достал ключи:

– Люся к родителям на выходные уехала, так что ты не обращай внимания на беспорядок.

Едва вошли внутрь, как Ганс отправился на кухню и включил кофеварку. Махнул из кухни рукой Паулю:

– Проходи в комнату. Есть хочешь?

Грассер отказался. Прошелся по квартире, с удивлением разглядывая тесные комнаты. Увидел на стене портрет смеющейся светловолосой девушки с модной стрижкой на фоне старых лип и остановился, разглядывая. Приятель принес поднос с чашками, кофеваркой, сахарницей, вазочкой с печеньем и пакет молока: