Горечь победы

У Пауля округлились глаза. Он заметно побледнел и прошептал:

– Надеюсь, дед, что ты не служил в СС…

Герхард Зиберт усмехнулся и покачал головой:

– Нет, мой мальчик! Я служил в абвере. Хотя после ареста Канариса нас и передали ведомству Гиммлера, но я не был наци. От ареста меня спасло то, что во время чистки абвера я был в тылу у русских на Кавказе!

Пауль еще больше раскрыл рот от изумления. Зиберт вздохнул:

– Я бы тебе этого никогда не рассказал, если бы ты не ехал в Чечню.

– Ты там был?

Старик кивнул:

– Да, мой маленький Пауль. Почти два года. И я хочу научить тебя, как выжить в тех страшных местах, среди дикого народа, где все мужчины мечтают об убийстве неверных и их ограблении, где преданность переплетается с предательством, а зависть к богатству и силе другого приводит к убийству. Там выживает только сильнейший!

Дед вновь замолчал. На этот раз надолго. Внимательно разглядывал лицо и широкие плечи Пауля, а тот не решился поторопить его, хотя был заинтригован рассказом. Наконец старик произнес:

– Я много внимания уделял твоему воспитанию. Ты занимался восточными единоборствами, русским языком и стрельбой. Я почему-то чувствовал, что рано или поздно тебе все это может пригодиться. Все, что пишет про чеченцев наша пресса да и ты сам, полный абсурд. В нем нет ни слова правды. И те кассеты, что тебе передали, обычный монтаж. Я проверил, но не захотел тебя расстраивать… – Помрачнев, добавил: – Если бы эта нация жила где-нибудь рядом с Германией, ее пришлось бы уничтожить, иначе бы погибла Германия. А теперь слушай…

Моя зондеркоманда условно именовалась «Предприятие Шамиль». Она была сформирована в октябре 1941 года при «Бранденбурге – 800», в лагере «Гросс Ян Берге», что в шестидесяти километрах от Берлина. Фактически это была первая разведшкола, набранная из тех, кто сам сдался в плен. Первая группа из тридцати трех человек была завербована еще в Лукенвальде. Людей становилось все больше. Агенты были сведены в три учебные группы по 30-35 человек по принципу национальных землячеств. Команду составляли агенты, подготовленные для ведения подрывной работы в тылу Красной Армии на Кавказе.

До войны в Чечне и Ингушетии часто вспыхивали восстания, направленные против Советской власти. Чеченцы умело использовали удобства горного рельефа, где сопротивление было трудно ликвидировать силами регулярных воинских частей. Тейповая система и круговая порука мешали созданию колхозов. Горцы упорно сопротивлялись проникновению чужой культуры, но они старались обучить своих детей русскому языку. При вооруженной подпольной борьбе знание русского языка помогало местным жителям. Русские же не очень стремились выучить вайнахскую речь и порой жестоко платились за болтовню. Мы, немцы, использовали ненависть чеченцев к русским.

Бывшие пленные успешно изучали подрывное дело, стрелковое оружие, топографию, рукопашный бой, правила пользования фиктивными документами, лыжной и горной подготовками. Программа была рассчитана на девять месяцев. В конце июля сорок второго года первая группа диверсантов, состоявшая из адыгейцев, карачаевцев, кабардинцев и черкесов под руководством фельдфебеля Морица была заброшена в район Майкопа. Надо сказать, что обучать их было сложно. Эти горские народы не любят изучать сложные механизмы, надеются больше на физическую силу, хитрость и умение метко стрелять, но они были вынуждены смириться под нашим давлением.

В начале августа все оставшиеся отправились в Армавир, в то время занятый нашими войсками. Я в том числе. Нас доставили в Краснодарский край самолетом. Развернулись в полуразбитом доме в одной из станиц. Остальные дома были слишком малы для размещения такого количества людей, а распределять их по разным помещениям не хотелось. Агентов, особенно горцев, приходилось постоянно контролировать. Вдохнув снова горный воздух, они приносили мне немало беспокойства. Девятимесячная строгая дисциплина не смогла вытравить из них бунтарский дух.

25 августа была заброшена группа гауптмана Ланге, состоящая из немцев, владевших русским, чеченцев и ингушей. Их должны были выбросить в районе Дачу-Борзой для принятия участия в организации повстанческого движения и начать общее восстание горских народов одновременно с наступлением Вермахта на Грозный. Но группу по ошибке высадили над частями Красной Армии и она понесла огромные потери. Они почти сразу утратили рацию. Ланге и остаткам его людей удалось поодиночке выйти к лагерю повстанцев и получить от них помощь. Их осталось всего семь человек, из них трое раненых.

В сентябре пришла и моя очередь отправляться на Кавказ. Со мной в группе находился полковник Осман Губе, по национальности дагестанец. В прошлом белогвардейский полковник, командовавший во время Гражданской войны в России у барона Врангеля так называемой «Дикой дивизией», состоящей из отборных головорезов. Осман, долгое время проживший во Франции, научился обуздывать горский темперамент, но даже ему приходилось порой нелегко управляться с соплеменниками. И все же они его боялись после того, как он пристрелил одного из самых необузданных. Это еще раз подтверждает, что горцы признают лишь силу.

Имея неудачный опыт прежней операции, мы взяли с собой несколько раций. Наша задача состояла в том, чтобы организовать связь между отрядами чеченцев и координировать их действия с командованием Вермахта. Важно было ударить одновременно. Возглавлял все это движение Исрапилов Хасан, внук известного наиба Цоцарова Хацига, правой руки самого Шамиля. Отец Хасана был горным бандитом, абреком, а брат убит при ограблении банка в Кизляре еще перед войной. Банда Исрапилова по вооружению не уступала частям Красной армии, а в некоторых случаях даже превосходила ее. Я сам видел три трехдюймовые горные пушки системы Виккерс, производства Англии 1920 года.

Исрапилов до войны был членом партии большевиков, коммунистом. Окончил в Москве Коммунистический университет трудящихся Востока. До перехода на нелегальное положение в середине сорок первого года, работал адвокатом в Шатойском районе, но еще в то время начал сколачивать вокруг себя недовольных советской властью. В марте и апреле сорок первого года через Турцию и Поволжье абвером к повстанцам было заброшено десять агентов-инструкторов. Образованная к тому времени Исрапиловым подпольная партия кавказских братьев установила связь с германским командованием.

Они готовили крупное вооруженное выступление осенью сорок первого, но русское НКВД постоянно наносило бунтовщикам оперативные удары. К тому же отсутствие должной дисциплины, единого плана действий и четкой связи между повстанческими ячейками не позволили им организоваться в сплоченную армию. Все попытки восстания вылились в разрозненные выступления отдельных групп, которые были быстро подавлены.

С вершины своих лет я могу сказать, если фюрер мечтал о том, что немцы заполнят всю землю и наша культура станет мировой, то этот грубый невежа хотел наплодить таких же невежд по всему миру. Но до поры до времени он таился, хотя я быстро понял его тактику. Главными задачами этой «кавказской» партии было создание союзного Германии государства, дезорганизация советского тыла, выселение и уничтожение русских и евреев. С нашей стороны его деятельность контролировал Осман Губе.

Исрапилов был ужасным человеком. Ему ничего не стоило сжечь женщин и детей в казачьих станицах, где не осталось мужчин, способных защитить родных. Мне пришлось долго общаться и жить с Хасаном под одной крышей. Я боялся его. Когда засыпал, со мной всегда было два «парабеллума»: один под подушкой, второй в руке. Если ему удавалось убить несколько русских, он из отрубленных ног и рук складывал на земле две буквы «М», означающие Мекка и Медина, а еще название «Мусульманские мстители». Очень любил поговорить о вере и Коране, считая себя чуть ли не имамом, но часто мне казалось, что он переворачивает священную книгу мусульман с ног на голову. Меня никогда не интересовало, во что верит человек – это его дело, но тут явно было что-то не так.