Страница 3 из 10
Атэ в это время мысленно рассуждал, искоса погладывая на императора. Синие глаза застелила пелена задумчивости. Много рассуждал, мыслил, но не мог понять Анго. У императора попросту не было причин становиться императором. Не было причин помогать людям. Он мог всё сделать при помощи машин. Но… не стал. Ещё Атэ не мог понять других окружающих его людей. Неужели они настолько слепы? Настолько, что не способны увидеть очевидное? Атэ не понимал Анго и за это ненавидел, хотя видел впервые в осознанном возрасте. Вопреки убеждению о его рациональных способностях, парень умел ощущать. Он был чувствующим, но не настолько, чтобы уметь писать картины или сочинять музыку, однако и этого хватало для того, чтобы предполагать неправильное в действиях Анго, противоречащее самой машинной природе, построенной исключительно на логических алгоритмах. Подобные мысли наводили на мысли более глубокие, касающиеся того, что здесь существует логика подковёрная – скрытая от общих глаз подобно пустотам в семейных шкатулках для самых дорогих сердцу вещей. Вот только Атэ держал в секрете свои чувства и мысли, опасался. За такими рассуждениями его застало письмо Канцелярии Его Величества на прокси-линзу. Приглашение на беседу. Личную беседу с императором. Зачем?
Парень вдруг вспомнил сюжеты из детективным романов Начала, сотнями прочитанных им на досуге ещё в детстве. Особенно эпизоды, где преступника ловят с поличным. Ему показалось, будто его мысли были подслушаны. Тем не менее, он не умел терять самообладания. А потому, до назначенного времени предпочёл делать вид, будто ничего не произошло. Хотя холодок, пробежавший волной мурашек по спине говорил об обратном. Атэ никак не мог предположить, почему же из всех здесь присутствующих Анго захотел видеть только его.
Глава 4
Занимателен вопрос о том, на что способен человек, движимый идеей. Идеей равноправия, справедливости, убийства, или же расизма? Сознательное уравнение данных понятий в подобном ключе сперва может показаться абсурдным – да, действительно абсурдно. Однако за большим и ёмким понятием идеи, причём совершенно любой, стоит один и тот же механизм. Механизм получения удовольствия – химия мозга, создаваемая самим человеком, когда он предан высшей цели, подчас будучи способным верить даже в иллюзию. И не имеет значения, какого эта иллюзия характера – положительного или отрицательного. Но ещё более забавным является и то, что идеей – этой самой высшей целью – может стать даже отсутствие цели, как таковой.
Чёрная куртка небрежно свисала с плеч, скрывая белую толстовку. На эту школьную недоформу все давно перестали обращать внимание, хотя порой завуч, доведённая выходками Артёма до белого коления и вызывала его в учительскую писать объяснительную, но далее дело никогда не заходило. Вот и сейчас Лидия Матвеевна старательно делала вид, что не замечает нерадивого ученика, явившегося к ней на занятия будто с дачи. Что было недалеко от истины: Артём почти каждые выходные проводил в загородных домах в компании чередой меняющихся друзей и новых девушек. В свои четырнадцать с хвостиком он уже неплохо разбирался в отношениях и даже мог дать фору некоторым старшеклассникам, что и делал, но лишь из-за скуки. Учёбу презирал, в школу приходил только под надзором отца. Если надзора не было, Артём благополучно прогуливал уроки.
– Арин! Просыпайся!
Когда парень открыл глаза, над ним стояли директор и завуч. Два урока были совмещены, что казалось огромной удачей – удалось проспать вдвойне больше. Но кто же знал, что вдруг придёт директор? «Вот попал, *****» – пронеслось у него в голове, старательно пытавшейся донести до сонного тела, что теперь придётся несладко. Весь класс писал промежуточный тест, а Артём, не посчитавший нужным даже открыть скреплённые листы с заданиями, провалил его, так и не начав. Отца вызвали в школу.
Всю дорогу до дома родитель с сыном не разговаривал. Понимал, бесполезные до этого времени разговоры и в этот раз окажутся таковыми. Артём не был в курсе того, что его освободили от занятий на следующий месяц с последующим переводом в другую школу– ещё в кабинете директора отец написал соответствующее заявление, пообещав принять меры по перевоспитанию сына, портившего репутацию престижного учебного заведения. А парень просто тихо радовался, что ему не устроят очередную головомойку. Однако вскоре пожалел о том, что её не было.
Войдя в квартиру, Артём обнаружил открытые чемоданы и собиравшую его вещи мать.
– Мам? А что происходит?
– Это у тебя стоит спросить, сынок, что происходит, – обычно раздражённый в подобных ситуациях голос Софьи Алексеевны был совершенно спокойным и настораживал.
– Почему ты собираешь мои вещи?
Женщина буднично пожала плечами и молча продолжила своё дело, увидев мужа в дверном проёме. Олег Николаевич ответил за неё:
– Потому что ты переезжаешь.
– Чё? В смысле? Куда?
– Не «куда», а «далеко», Тёма. И не «че», а «что». В Ижевск. К бабушке. Поживёшь у неё пока. Там посмотрим на твоё поведение.
– Вы совсем что ли? Какой ещё Ижевск?!
– Поговори мне здесь! Какой надо! – отец понизил голос. – Марш в свою комнату! Завтра в девять выезжаем.
Семья Ариных жила в достатке. Но Артёму не нравилось быть средним. Ему хотелось быть первым. Неважно, каким способом, главное – поменьше усилий. Родители любили и жалели сына, поэтому пытались решить проблемы мирно, списывая выходки ребёнка на переходный возраст. Однако вскоре походы к директору стали регулярными. Публичные оскорбления, в том числе учителей, нулевая успеваемость, частые драки и порча школьного имущества – лишь малая часть достижений Артёма. Парень мечтал быть блогером и записывать хайповые видео, собирая сотни тысяч лайков и ненавидел свою жизнь. Он хотел быть уникальным, но был одним из множества таких же, как и он, творил глупости, не задумываясь о последствиях. Видя лишь себя самого, трудно замечать всецело меняющийся каждую секунду мир вокруг, особенно тяжело осилить понимание неправильности своих взглядов – вот так простое всегда самое сложное – открыть уши с глазами и начать понимать. Родители казались ему парой сошедших с ума трудоголиков, а хорошисты и отличники в школе – лицемерами. И лишь в душе, где-то на дне её, оставалось место для желания писать потрясающие картины и вызывать восторг, видеть и чувствовать счастье от того, что нужен и необходим тысячам, смотрящим на его произведения. Порой ему во снах грезилась слава великого художника, чьи творения задевают сердца, но Артём тщательно прятал эти желания от самого себя, храня, скорее, в качестве красивой, но бесполезной мечты.
Часы тихо отмеряли время, разбавляя ночную тишину. Артём не мог уснуть, думая о побеге – ехать в Ижевск совершенно не хотелось. Но осознание того, что бежать в общем-то некуда, да и незачем, постепенно сморило, и он заснул около часу ночи.
Глава 5
Капли теплого летнего дождя падали на тонированное стекло седана. Артёму уже в принципе было всё равно, что с ним станет. Ему было скучно жить до скрежета зубов. Хотя в душе и не хотелось покидать яркие витрины торгово-развлекательных центров, однако всё же он не видел особой разницы между ними и простыми придорожными рынками. Так или иначе, суть не менялась. Он не видел смысла в собственных действиях, и это тяготило его. Несмотря на разгульный и явно аморальный образ жизни, парень был подписан на цитатники Джобса, Конфуция, Ошо и Жака Фреско. Листая новостные ленты своих соцсетей он нет-нет, да останавливался на тематических фотографиях с их словами в шапке постов. И задумывался. На секунду, но достаточно глубоко, чтобы защемило сердце от того, насколько неправильную жизнь он ведёт. И сейчас, сидя в машине отца на заднем сидении, откинув расслабленную голову, он вспоминал недавно прочитанные им слова Стива Джобса о том, что гонка за богатством не имеет и капли смысла, ведь часы за 30$ и за 300$ показывают одно и то же время. Ижевск в сравнении с Москвой – словно ястреб и канарейка. Но летают они одинаково – при помощи крыльев, и парень чувствовал, что просто сменил одни часы на другие.