Страница 11 из 20
И наконец, страны-победительницы отчаянно пытались найти такой способ мирного урегулирования, который сделал бы невозможной новую войну наподобие той, которая только что опустошила мир. Эта попытка потерпела наиболее оглушительный провал. Через двадцать лет мир снова был охвачен войной.
Задачи спасти мир от большевизма и перекроить карту Европы, очевидно, пересекались, поскольку самым действенным способом борьбы с революционной Россией, если она случайно выживет (что в 1919 году отнюдь не казалось бесспорным), было изолировать ее за “санитарным кордоном” (cordon sanitaire) из антикоммунистических государств. Поскольку территория этим государствам была в большой степени или полностью выделена из бывших российских земель, их враждебность к Москве была гарантирована. По порядку с севера на юг это были: Финляндия – бывшее автономное княжество, которому Ленин разрешил выйти из состава России; три маленькие балтийские республики (Эстония, Латвия, Литва), еще не имевшие исторического опыта собственной государственности; Польша, независимость которой была восстановлена после более чем векового перерыва, и чрезвычайно разросшаяся Румыния, удвоившая свою площадь за счет империи Габсбургов и Бессарабии, до этого принадлежавшей России. Большинство этих территорий были отторгнуты от России Германией и, если бы не большевистская революция, несомненно, вернулись бы к России. Попытка распространить этот “кордон” на Кавказ потерпела неудачу, в основном благодаря тому, что революционной России удалось договориться с некоммунистической, но также революционной Турцией, не испытывавшей дружеских чувств к британским и французским империалистам. Поэтому краткое существование независимых республик в Армении и Грузии, появившихся в результате Брест-Литовского мира, так же как и попытки англичан отторгнуть богатый нефтью Азербайджан, не пережило победы большевиков в Гражданской войне 1918–1920 годов и советско-турецкого договора 1921 года. Одним словом, на востоке союзники признали границы, навязанные Германией революционной России там, где неподконтрольные им силы не помешали это сделать.
На территории бывшей Австро-Венгрии также имелись большие участки, которые предстояло поделить. В результате Австрия и Венгрия были сведены к чисто немецким и мадьярским образованиям и превратились в задворки Европы. Сербия увеличилась до современной Югославии путем присоединения Словении (до этого принадлежавшей Австрии), Хорватии (до этого принадлежавшей Венгрии), а также ранее независимого маленького родового королевства пастухов и контрабандистов – Черногории, сурового горного края, где жители реагировали на беспрецедентную потерю независимости массовым обращением в коммунизм, считая, что тут придутся ко двору героические качества. Коммунистическая идея ассоциировалась у них и с православной Россией, чью веру непокоренные жители Черногории столько веков защищали от турок. Новая Чехословакия родилась в результате объединения бывшего промышленного центра империи Габсбургов с некогда принадлежавшими Венгрии землями, где проживали словацкие и русинские крестьяне. Румыния разрослась в многонациональный конгломерат, Польша и Италия также извлекли выгоду из этого передела. Никаких исторических прецедентов или логики в комбинациях с Чехословакией и Югославией не было – их создание явилось результатом националистической идеологии, проповедовавшей как силу этнической общности, так и нежелательность появления слишком мелких национальных государств. Все южные славяне (= югославы) были объединены в одно государство, как и западные славяне чешских и словацких земель. Как и следовало ожидать, все эти политические браки поневоле оказались не слишком прочными. Кстати, за исключением остатков Австрии и Венгрии, потерявших большую часть своих национальных меньшинств (хотя и не все), новые государства, отторгнутые от России и от империи Габсбургов, оказались не менее многонациональными, чем их предшественники.
Чтобы держать Германию постоянно ослабленной, ей был навязан карательный мир, оправдываемый тем, что это государство единственное несет ответственность за войну и все ее последствия (пункт о “военных преступлениях”). Ослабление Германии достигалось не столько за счет отторжения ее территорий (земли Эльзаса и Лотарингии вернулись обратно к Франции, а значительный регион на западе – к восстановленной в прежних границах Польше – тот самый “польский коридор”, который отделял Восточную Пруссию от остальной Германии), сколько за счет лишения ее мощного морского и воздушного флота, уменьшения армии до 100 тысяч человек, навязывания теоретически бессрочных “репараций” (возмещения военных издержек, понесенных победителями), а также военной оккупации части Западной Германии. Не последнюю роль сыграло лишение Германии всех ее заморских колоний – они были распределены между Великобританией с ее доминионами, Францией и, в меньшей степени, Японией (из‐за растущей непопулярности империализма они теперь назывались не колониями, а “подмандатными территориями”). Внешнее управление отсталыми народами, вверенное человечеством имперским державам, должно было гарантировать им не эксплуатацию, но всемерное процветание. За исключением статей, касающихся территориальных вопросов, к середине 1930‐х годов от Версальского договора ничего не осталось.
Что касается механизма предупреждения следующей мировой войны, то было очевидно, что союз великих европейских держав, поддерживавший равновесие на континенте до 1914 года, полностью разрушен. Альтернатива, которую навязывал упрямым европейским политикам президент Вильсон со всем либеральным пылом принстонского ученого-политолога, предполагала учреждение всемирной Лиги Наций (т. е. независимых государств), которая решала бы все возникающие проблемы мирным и демократическим путем до того, как они выйдут из‐под контроля, преимущественно путем открытых переговоров (“гласно достигнутых открытых соглашений”), поскольку война ко всему прочему перевела привычные и разумные международные переговорные процессы в область “тайной дипломатии”. В значительной степени это была реакция на секретные договоренности союзников, заключавшиеся во время войны, в которых они перекраивали территории послевоенной Европы и Ближнего Востока, полностью пренебрегая желаниями или хотя бы интересами местных жителей. Большевики, обнаружив эти секретные документы в царских архивах, поспешили их опубликовать, чтобы довести до сведения всего мира, после чего стало необходимо свести к минимуму ущерб, нанесенный этими разоблачениями. Учреждение Лиги Наций должно было стать частью процесса мирного урегулирования, однако она потерпела почти полную неудачу, превратившись просто в организацию для сбора статистических данных. Впрочем, в начале своей деятельности Лига Наций решила пару второстепенных территориальных вопросов, не подвергавших особому риску мир во всем мире, – в частности, спор между Финляндией и Швецией по поводу Аландских островов[5]. Отказ США от участия в Лиге Наций лишил последнюю какого‐либо реального веса.
Нет необходимости углубляться в исторические детали периода между Первой и Второй мировыми войнами, чтобы увидеть, что версальские решения просто не могли стать фундаментом для прочного мира. Они были обречены с самого начала, и поэтому следующая война стала практически неизбежна. Как уже упоминалось, США почти сразу же официально вышли из договора, а в мире, который больше не был европоцентричным, ни одно соглашение, не поддержанное страной, теперь являвшейся главной мировой державой, не могло иметь веса. Как мы увидим, это было справедливо не только для политики, но и для экономики. Две главные европейские и, несомненно, главные мировые державы, Германию и Советскую Россию, временно не только исключили из международной игры, но сделали все, чтобы лишить их статуса независимых игроков. При возвращении на сцену одной (или обеих) этих держав достигнутый мир, опиравшийся только на Великобританию и Францию, поскольку Италия также оставалась недовольной, не смог бы устоять. Между тем рано или поздно, вместе или порознь Германия и Россия неизбежно должны были вновь появиться на политической сцене.
5
На Аландских островах, расположенных между Финляндией и Швецией и являющихся частью Финляндии, жило исключительно шведскоговорящее население, в то время как в только что обретшей независимость Финляндии агрессивно насаждался финский язык. Для присоединения островов к Швеции Лига Наций разработала схему, которая гарантировала исключительное использование шведского языка на их территории и защищала их от нежелательной иммиграции с материковой части Финляндии.