Страница 2 из 14
– А есть ли у войны законы?
– Первый закон: никогда не воюй со своими, не проливай братской крови. Со своими надо искать мира и согласия.
– Всегда?
– Межусобица ослабляет Русь.
– Понял, батюшка.
– Объединяйся со своими братьями ради общего святого дела – защиты Великого Киевского княжения. Об этом помни всегда.
– Чего бы это ни стоило?
Владимир спросил вполне серьезно, но великий князь уловил в его вопросе легкую иронию. Это ему не понравилось.
– Ничего нет страшнее раздора меж братьями, сын. Ничего, запомни сие.
– Запомнил, батюшка.
– Круши врага братьев твоих и всего Великого Киевского княжения. Все вместе, дружно, щитом друг друга прикрывая.
– И враг этот…
– Половцы. Помните, сыны, самый главный враг Киевской Руси – половцы.
– Всегда буду помнить, батюшка.
– Они прирожденные всадники, и эти всадники дружно атакуют противника. А внезапный удар конницы – страшная сила. Они окружают пехотную рать, засыпают стрелами и разрывают строй.
– И нет никакой возможности выдержать удар половцев?
Великий князь вздохнул:
– Их могло бы сдержать конное войско, но у нас конного войска нет. Есть незначительная конная стража, но стража не может сдержать натиск яростно атакующей конницы. Она обучена только защищать самого князя и его воевод.
Владимир смотрел на отца преданными глазами, но сам взгляд показался великому князю отсутствующим. И это тоже ему не понравилось.
– Ты понял меня, сын?
– Понял, батюшка.
– И научись видеть. Не просто смотреть на мир, но зреть его, оценивать и понимать.
– Да, батюшка.
Сын никогда не спорил с отцом, но всегда дорожил собственным мнением.
– Молодые глаза зорче старых. Зорче и свежее, и потому способны увидеть новое.
– Да, батюшка.
Нет, любимый сын явно не слушал, а потому и не слышал его. Он устремлялся вослед за своими думами или мечтаниями и только старательно поддакивал отцу в паузах. И это великому князю тоже не нравилось.
– Подай-ка мне книгу и ступай.
Свирид опередил Владимира и подал книгу.
– Ваша книга, великий князь.
– Благодарю, – вздохнул Всеволод. – Ступайте, сыны.
Мальчики молча вышли.
«Я неправильно начал, – с горечью подумал великий князь. – Надо было бы начать с Божественной Истории. И вообще – с истории. Надо перечитать Геродота…»
– Но сначала – с Божественной, – вслух сказал он самому себе. – С Божественной!.. О святых угодниках Божиих и о славе их в веках!
2
Великий князь Киевский Всеволод пристрастился к чтению с юности, скупал книги и рукописи, где только мог, и у него была большая по тем временам библиотека. А поскольку на Руси книг было очень мало, то князю привозили книги из стран европейских. Послы и купцы, священники и монахи, добрые знакомые и вовсе незнакомые, но знавшие о странной тяге великого Киевского князя. И ради стремления к чтению начал Киевский князь изучать языки заграничные и вскоре объяснялся на шести языках вполне основательно.
И наставлял первенца:
– Читай, сын. В книгах сосредоточена вся мудрость мира.
– А можно выучить мудрость?
– Сие невозможно, сын. Можно выучить лишь некие общие правила.
– А мудрость?
– Мудрость человек извлекает либо из разговоров с мудрецами, либо из чтения книг.
Владимир быстро выучился читать и легко освоил европейские языки. Он обладал отличной памятью и еще большим желанием учиться. И всю жизнь считал, что он так и не извлек мудрости из книг…
– Трудно сие, – усмехался отец.
Великий князь все видел, все учитывал и продолжал упорно воспитывать наследника. Ежедневные вечерние беседы их затягивались порою до глубокой ночи, потому что сын был весьма любознательным и слушал с жадным нетерпением.
С особым вниманием следил великий князь за чтением своего первенца:
– Читать надобно с полным пониманием. И непременно перечитывать, коли чего не поймешь. В книгах мудрость людская.
– Да, батюшка.
Владимир читал со вниманием, а частенько и перечитывал. Но великого князя интересовал результат, а не процесс:
– Как по-твоему, сын, что есть главное земное благо человека?
– Святая вера в Господа нашего Иисуса Христа, батюшка.
– Это бесспорно, сын. Я говорю не о небесном долге, а о житейском благе.
Владимир основательно подумал, прежде чем ответить отцу.
– Верность, батюшка?
– Не совсем точно. Запомни: ничего нет прочнее слова святого человека.
– Непременно, батюшка… Только как определить, святой он или не святой?
– Вот! – Великий князь очень обрадовался этому вопросу, даже пальцем ткнул в сына и повторил: – Вот!.. Читайте Святое Писание, сыны, а Жития русских святых – в первую голову. Как они постились, замыкая себя в пещерах от ока людского, как бичевали себя плетьми и железами, дабы укротить плоть свою ради защиты Руси Святой от супостатов…
– Дозволь вопрос, батюшка, – решительно перебил Владимир.
– Что еще? – нахмурился Всеволод.
– Русь укрощенной плотью от супостатов не спасешь, батюшка. Русь с мечом в руке спасать надобно, себя не щадя. А эти святоши, о которых упомянул ты как о героях, себя спасали в пещерах своих от гнева Божьего, а не Русь Святую!
Великий Киевский князь от такого ответа и слова молвить не мог. Только губами плямкал, тыча задрожавшим пальцем в Свирида. Проговорил наконец:
– Ты… Ты скажи ему…
– В древних книгах, которые самой Библии старше, сказано, что любовь правит миром, великий князь. Любовь к отечеству, любовь к людям. Миром правит любовь, великий князь.
– Вон!.. – вскричал великий князь. – Вон, самостийники!..
И, словно подавая пример, первым вышел из собственных покоев.
Владимир на всю жизнь запомнил эти вечерние беседы с отцом. Они никогда не замыкались на одной теме, легко и естественно переходя на темы соседствующие и далее, далее, чтобы где-то вновь вернуться к началу. Домашние беседы с отцом неспешно двигались к пониманию многих вещей по спирали, и эта спираль надежно ввинтилась в память княжича.
«Ложь есть начало всех зол…» – так сказала матушка.
Сын взрослел, постепенно забывая отцовские наставления и заменяя их собственными. Но слова матушки своей помнил всю жизнь.
3
Кроме книг и воспитательных бесед у великого князя Киевского была еще одна страсть, вполне объяснимая в те времена: охота в Дикой Степи. Укрепив сына нравственно, Всеволод решил укрепить его и телесно.
– Сколько тебе лет, сын?
– Четырнадцать вот-вот должно бы исполниться, батюшка.
– Жеребца добро выездил?
– Голоса слушается.
– Стало быть, пора уж тебе, сын, и на Дикую Степь поглядеть.
– Давно этого хочу, батюшка.
– Завтра с зарею и выедем.
На следующее утро, едва солнце позолотило облака – с первой денницей, как тогда говорили, – отец с сыном выехали со двора верхами без всякой охраны. Великий князь не любил посторонних ушей и глаз. В особенности когда ощущал в себе острое желание поучать первенца.
Ехали молча и неспешно. Всеволод размышлял, как поведет себя сын, впервые увидев безграничный простор и безграничную свободу Дикой Степи, где каждый зверь и каждая птица были вольны жить так, как они живут, прислушиваясь только к собственным желаниям и руководствуясь только собственной волей. А княжич думал о второй отцовской страсти, которую он увидит и ощутит вот за этим подъемом.
Они поднялись на пологий склон и остановили коней. Перед ними лежала просыпающаяся ото сна долина. Остатки тумана поднимались над нею, как последние сладкие сновидения. В озерках и болотцах навстречу солнцу всплывали белые кувшинки.
– Будто со сна земля потягивается, – с улыбкой заметил Владимир.
– Мир Божий просыпается, сын.
Великий князь понял вдруг, что на миг непозволительно расслабился. И тут же сменил тон: уж очень склонен был поучать.