Страница 25 из 26
Несмотря на слабый ветер, попутное течение под африканским берегом само влекло российские корабли в Средиземное море, только успевай у штурвала управляться! Воды Атлантики, вторгаясь в Средиземное море, еще долго сохраняют свой черный цвет.
Из письма Владимира Броневского Павлу Панафидину: "19-го декабря восходящее солнце позлатило светлую лазурь неба, ни одно облако не помрачало ясного свода его. Легкий ветерок едва колебал море, и скоро наступила совершенная тишина… Три дня у небольшого, пустого и голого камня Алборана томились мы мучительным, беспокойным ожиданием ветра, думая, авось – либо с которой-нибудь стороны он поведет. Каждое облако, каждая песчинка на небе, казалась нам предвозвестником оного, но надежды наши были тщетны: зеркальная поверхность моря пребывала в неподвижной гладкости. После ученья из ружей в цель и примерно у пушек, люди, чтобы не быть в бездействии, иные пели, другие занимались своей работой или ловили рыбу. Юнги едва успели закидывать уды, как вытаскивали по две и по три рыбы вдруг; на уду же, пустив приманку, плавающую на воде, ловили они чаек. Множество сих морских птиц вилось вокруг кораблей, отнимая с криком одна у другой куски хлеба, которые мы им бросали… Как день был очень жарок, то людям позволили купаться. Для сего спустили шлюпки и у бортов для не умеющих плавать растянули на веревках парусину, на которых мылись они точно так, как в ванне…"
Многоопытный Сенявин был весьма озабочен здоровьем своих команд. Переход из северных широт в южные всегда грозит массовыми болезнями: скорбутом и простудами. Чтоб этого не допустить, велел командующий проветривать корабельные трюмы, окуривать ежедневно палубы уксусом и порохом, строжайше соблюдая чистоту и опрятность, как кораблей, так и экипажей. По верхней палубе денно и нощно ходил унтер-офицер, смотрящий, чтобы никто в мокром платье и с непокрытой головой не ложился спать. Цедильные камни и машины для очищения воды, работали безостановочно, очищая портящуюся воду. Благодаря всему этому, массовых болезней пока удавалось избежать.
Спустя несколько дней 20-го декабря при тихом остовом ветре на траверзе острова Альборун эскадра встретилась с английским Средиземноморским флотом лорда Коллингвуда. К англичанам на переговоры был отправлен надворный советник Сиверс, затем встретились оба командующих.
– Рад приветствовать героя Трафальгара! – искренне и крепко пожал руку английскому командующему Сенявин.
– Рад приветствовать героя будущих побед в Средиземноморье! – в тон улыбнулся Коллингвуд, отвечая на рукопожатие.
Бывает, что взаимные симпатии рождаются с первого взгляда. Так случилось и в тот раз. Отныне и навсегда оба адмирала, вопреки всему всегда будут симпатизировать друг другу.
– Прошу отведать хорошего кипрского вина! – пригласил широким жестом Коллингвуд к себе в салон Сенявина.
– Благодарю! – кивнул тот и, подозвав к себе адъютанта, принял от того сверток.
– Думаю, хорошая русская водка нам тоже не помешает!
Первый тост командующие подняли за своих королей, затем выпили за Россию и Англию раздельно, за их союз совместно, после чего набили трубки табаком и от души закурили.
Сенявин, в общих чертах, поделился своими планами.
– Все очень разумно, вы можете хорошенько обтрусить французский сад, пока их сторожа утирают сопли после Трафальгара!
По рассказу Коллингвуда, он только что оставил блокаду Карфагена, где пряталась испанская эскадра. Английский командующий был уверен, что перепуганные последними событиями, испанцы ни за что не отважатся высунуть нос в море. Сам же он намеревался рвануть на всех парусах к Вест- Индии, чтобы попытаться перехватить там Брестскую эскадру, на которой, по слухам, находился брат Наполеона Иероним.
– Мы очень рассчитываем на вашу помощь. Поэтому я выгреб со Средиземноморья все, что имел. И вам придется пока остаться с французами один на один! В Карфагене у Бонапарта стоит восемь кораблей, из которых три 100-пушеных. Пока они еще не вооружены, но это вопрос времени. Я, оставляю против них небольшую блокирующую эскадру своего младшего флагмана Дукворта, однако сами понимаете, что может случиться всякое…
– Нам не привыкать! – поднял Сенявин, наполненный стюардом бокал. – За удачу!
Катберт Коллингвуд, 1-й барон Коллингвуд
Расстались, если не друзьями, то уже приятелями. На отходе англичане салютовали российским морякам ПЕРВЫМИ! Такого еще не было нигде и никогда!
– Видать припекло союзничков, коль на свои же вековые традиции плюют! – смеялись наши.
Приняв все меры предосторожности, эскадра со свежим попутным ветром прошла мимо Карфагена. В предметном стекле зрительных труб виднелись белые паруса корабли Дукворта. С ним у Сенявина еще будет своя встреча. Увы, не столь радостная, как с Коллингвудом.
По расставание с англичанами, Сенявин велел перестроить эскадру из кильватера в строй фронта. По левому борту от флагманского "Ярослава" на пределе видимости разместился "Святой Петр" и далее "Уриил". Справа от "Ярослава" "Селафаил" и "Москва". Впереди флагмана в качестве передового дозора "Кильдюин", а по корме концевым бриг "Феникс". Теперь российская эскадра, словно гигантская гребенка, причесывала средиземные воды, разыскивая своих и чужих.
27 декабря, в канун католического рождества эскадра была уже у Сардинии, а еще спустя два дня лавируя при крепком северном ветре, встала на якоря у Калиари.
Калиари – нищая столица нищего Сардинского королевства. Самого короля, однако, здесь не было. Он предпочитал проживать в Риме, здесь же управлялся его брат герцог Женевский. Сам город был расположен на крутой горе и обнесен полуразвалившейся стеной. За городом бесконечные болота. Гавань мала, но илистый грунт хорош. Вдалеке маячили две старые галеры – флот сардинского короля. Корабельные штурмана, заглядывая в рукописные лоции, говорили капитанам:
– Для фертоинга лучше один из якорей класть на норд-вест, а другой на нордост!
– Каковы здесь глубины!
– От четырех до восемнадцати саженей!
– Подходяще!
А к кораблям уже на всех веслах спешили десятки обшарпанных лодок- скопомаре.
– Может, как и в Портсмуте, торговцы! – оживились наши, но они ошиблись.
Лодки были заполнены музыкантами и нищими. Все почему-то в красных колпаках. Первые тут же запиликали на скрипках, вторые начали громко кричать милостыню. Вид оборванных и завшивленных сардинцев привел в изумление российские команды.
– Попрошаек нам еще не хватало! – расстроились они.
– Это оркестранты и солдаты короля! – разъяснили им.
– Не дай Бог так служить! – крестились матросы.
– На борт не пускать, чтоб заразы никакой не получить! Трехдневный карантин!
– передали с "Ярослава" приказ командующего.
Сенявин был раздосадован. Не повидавшись с королевским братом, он не мог покинуть Калиари. Таковыми были императорские инструкции. Но герцог Карл Фелиций мог прибыть только через несколько дней, так как отдыхал сейчас на загородной вилле.
Через три дня к кораблям подошли лодки торговцев, и разрешено было покупать фрукты, предварительно тщательно их обмывая. На эскадре повеселели, тем более что дешевизна была потрясающая. За десять апельсинов платили копейку, а за два пуда миндаля – талер.
После окончания карантина начались съезды на берег. Однако желающих было немного. Отправились лишь любознательные. Впрочем, о своей прогулке они не пожалели. Прекрасные цветочные клумбы и горы нечистот, красивые дома и толпы нищих ланцирони – казалось, все слилось воедино. Работающих видно не было: все отдыхали. Зажиточные отсиживались по своим домам, ланцирони спали прямо посреди дороги. В центральной церкви толстые монахи- францисканцы показывали в золотом ковчеге голову святого Сантурина, а потом за тот показ нагло вымогали пару монет. На единственной городской фабрике крутили щелк, но не люди, а индейки, петухи и куры. Падавших от бессилия, тут же волокли в трактиры. Но обедать там могли лишь самые небрезгливые.