Страница 22 из 26
– За наши корабли!
После нескольких рюмок водки Монтегю раскатал на столе карту Ла-Манша.
– Вот здесь и здесь Вас уже поджидают французские эскадры! Наши купцы видели их на траверзе Кадиса, так что будьте осторожны! – сказал он, тыча в карту пальцем. – Бонапарт велел любой ценой поймать вас и уничтожить! Кажется, последний урок Нельсона не пошел Бони впрок, и он решил отыграться на вас!
То была французская Рошфорская эскадра, чудом уцелевшая после Трафальгара в составе пяти кораблей и четырех фрегатов. Теперь, покинув Порто-Фероль, эскадра вышла в море, чтобы, перехватив русских, взять реванш за погром, учиненный Нельсоном.
Сенявин скривился:
– Поймать-то нас еще, пожалуй, можно, а вот отыграться вряд ли! К чему сейчас Наполеону второй Трафальгар! Впрочем, все равно огромное спасибо! Ввязываться сейчас в драку с французами мне не резон, надо прежде добраться до Корфу, а уж там милости просим под наши пушки!
Оба адмирала сдержанно посмеялись. Монтегю пожал руку Сенявину:
– Желаю успешного плавания и чтоб удача не отвернулась от Вашего флага! Нас тоже, невзирая на Трафальгар, ждет еще время больших испытаний. Вечером же прошу к себе на прощальный ужин, где, уверяю, вас будет ждать приятный сюрприз!
На следующее утро российская эскадра стала дружно вытягиваться на внешний Спитхедский рейд. Но едва обошли остров Вайт, как с наступлением ночи попали в жестокий зюйд-вест, что пришлось возвратиться и стать на якоря под защитой Вайта. Разлучившись с эскадрой штормовать в море остались лишь "Селафаил" с "Уриилом". Чтобы выяснить, не заходили ли корабли укрыться в Плимут, Сенявин выслал туда фрегат "Кильдюин".
Только 5 декабря ветер сменился на попутный норд-ост, и эскадра оставила английские берега. Едва выстроились в походный ордер, на горизонте показались паруса.
– Из-под Трафальгара, кажись, возвращаются, сердешныя! – сразу определили наши.
Засвистали боцманские дудки, играли большой сбор. Матросы, сверкая голыми пятками, разбежались по реям. Корабли слегка качало. Море пенилось россыпью белых барашек. Вскоре можно было определить, что к Портсмуту лавируют не меньше двенадцати вымпелов. То были наиболее поврежденные корабли, отосланные Коллингвудом для починки.
– Головным флагманский "Виктори"! – опустив подзорную трубу, доложил вахтенный лейтенант.
– Вижу! – кивнул Сенявин.
Над головным линкором трепетали приспущенные наполовину вице- адмиральский флаг и вымпела. Нельсон был уже давно мертв, но все еще не покинул борта своего последнего флагмана. Остатки мачт с самодельными парусами, изрешеченные ядрами борта говорили о тяжести сражения. Поравнявшись с "Виктори", "Ярослав" первым отсалютовал ей пятнадцатью пушечными выстрелами, а отдавая долг подвигу павшего флотоводца, вновь приспустил свои Андреевские флаги. "Виктори" тотчас окуталась дымом ответной салютации. Сгрудившись у бортов, офицеры и матросы молча, смотрели на проходившие мимо избитые британские линкоры.
– Ни приведи, господи, так драться! – переговаривались промеж себя матросы. – Сколько ж там нашего брата положило!
– Не знаем, каковы потери французов, коль они уже вновь в море и нас сторожить собираются, но победа англичанам досталась не дешево! – вели разговоры офицеры. – Теперь же, видать нам, предстоит пытать счастье в драке с флотом якобинским!
Из Портсмута уже вышли навстречу победителям сотни ботов, шлюпок и яликов. Берега застилали клубы дыма, то уже начали приветственно палить береговые форты.
– Гулянка у них будет, видать, знатная! – сокрушался работающий на грота-реи марсофлот. – Жаль нас там не будет!
– Ничего! – успокоили его товарищи. – Наша война с гулянкой еще впереди! Не журись, мимо нас не просвистит!
Проводив взглядом "Виктори" и вспомнив прощальный ужин Монтегю, Сенявин перекрестился. Адмирал, как и обещал, удивил российского командующего своим сюрпризом, предложив ему испробовать ром, которым было залито тело Нельсона сразу же после его смерти. Живущем ныне, этакое отсутствие брезгливости может показаться шокирующим, но так было. Сенявина угощали "ромом Нельсона", как особо дорого гостя.
– За дух Нельсона! – поднимал тост за тостом Монтегю, поводя бычьей шеей по сторонам.
Флагманский корабль Нельсона «Виктори» на вечной стоянке в доке
Английские адмиралы дружно разливали по стаканам бурую жидкость и бодро опрокидывали ее в себя. Сенявин, чтобы не обидеть хозяев, собравшись с духом, тоже пил свою порцию. Ром был крепок, но пах весьма дурно. Больше пересиливать себя Сенявин не мог и от очередного стакана под каким-то благовидным предлогом отказался.
– И зря! – повел бычьей шеей Монтегю. – Ведь с ромом в нас вселяется душа Нельсона!
Российская эскадра покидала английские берега не только в канун Трафальгара, она покидала его в преддверие АУСТЕРЛИЦА!
Обогнув остров Вайт, наши корабли вскоре шли уже мимо берегов Гамшира. На другой день подошел "Кильдюин" и доложился, что оторвавшиеся от эскадры корабли никуда не заходили, а прошли мимо Плимута. На траверзе мыса Лизард, с наших кораблей отпустили английских лоцманов, по пеленгам утвердили место эскадры и, построившись в походный строй, пустились в открытый океан. Скрипели мачты, трещал корпус, беспрестанно хлопали над головами паруса. Все было, как всегда.
По выходу в море, велел Сенявин выставить на кораблях "огневых". Такая команда – верный признак возможной скорой битвы. "Огневыми" в российском флоте именовали особо доверенных матросов, которые в ночное время содержали готовые к немедленному употреблению тлеющие фитили в специальных медных фонарях-ночниках.
В орудийных деках артиллеристы регулировали откаты. Откат пушки после выстрела – далеко не мелочь! При сильном откате, удерживаемая тросами – брюками пушка только что не встает на дыбы. Если откат сильный, да еще стрельба идет долгая и залповая, то брюки, случается, вырывают куски борта. Зависит же сила отката от причин многих: и от угла возвышения, и от качества и количества пороха, от того туго входят в ствол пыжи или свободно, легко ли вращаются ли колеса станка или с усилием. Кроме этого примечено давно и то, что разгоряченное от выстрелов орудие откатывается куда сильней, чем холодное. И это только откат, а сколько иных забот!
В следующую ночь к эскадре приблизился британский фрегат "Пегас". Долгое время фрегат шел в отдалении от нашей эскадры, определяя ее национальность и только удостоверившись, что перед ним действительно русские, осмелился сблизиться. Капитан "Пегаса", сойдясь с "Москвой", уведомил, что французская Рошфорская эскадра, увеличившись до семи кораблей и десятка фрегатов, бродит где-то неподалеку, чтобы не допустить русских в Средиземное море. Не далее, как вчера, французы покинули порт, а потому "Пегас" был послан адмиралом лордом Корнвалисом, дабы предупредить нас.
Ветер дул нашим кораблям самый попутный. Сомкнув кильватерную колонну, сколько было возможно, Сенявин рассчитывал проскочить мимо двух стороживших его французских эскадр. Несмотря на то, что корабли вовсю валяла океанская волна, верхние орудийные порты вице-адмирал велел держать открытыми. Прислуга неотлучно сидела подле заряженных пушек. Было ветрено и стыло. Поздним вечером, когда штурмана, кутаясь в дождевики, клали пеленга на черневшие на горизонте скалы Эль-Феррольского мыса, с салингов сразу несколько голосов простужено прокричало:
– Слева по крамболу борта правого паруса!
– Считай! – запросили снизу.
– Много! Никак флот целый!
– Это французы! – разнеслось по кают-компаниям и матросским палубам. Капитаны, торопливо допивая чай, выбегали на шканцы:
– Ну что ж, господа, никак и наш черед крутить хвоста французскому пуделю! Командир "Ярослава" капитан 1 ранга Митьков послал рассыльного за командующим. Сенявин поднялся немедленно.