Тайна повесы

– Не понимаю, что со мной творится. – Франческа попыталась улыбнуться. – Ноги что-то совсем не держат…

Громкий вскрик Джанет прервал ее.

– Джанет?

Франческа с тревогой посмотрела на нее. Свекровь побледнела, дрожащая ее рука зажала рот.

– Что случилось? – договорив, Франческа поняла, что Джанет смотрит на стул.

Накатила волна ужаса. Франческа заставила себя посмотреть на место, где только что сидела.

На подушке алело пятно. Кровь.

«Как стало бы легче, – печально думал Майкл, – будь я пьяницей. Лучше всего бы сейчас утопить горе в вине».

Увы, такая роскошь ему была недоступна. Во-первых, он отличался на редкость крепким телосложением, а во‐вторых, мог пить много и не терять при этом трезвость мысли. А потому ему вряд ли хватило бы одной бутылки виски, что сейчас стояла на столе перед ним, чтобы напиться до беспамятства.

Майкл бросил взгляд в окно. Еще даже не сумерки. Пусть он и старался казаться отчаянным кутилой, но даже он не мог осилить целую бутылку виски до заката.

Выстукивая пальцами по столу незамысловатую мелодию, Майкл гадал, что ему делать. Со дня смерти Джона прошло почти полтора месяца, однако он пока не спешил перебраться из своей квартирки в Олбани в Килмартин-Хаус. Хозяином этого особняка должен быть граф Килмартин, а если Майкл и станет таковым, то не раньше, чем через шесть месяцев.

Если лорд Уинстон, которого Майклу все-таки приходилось терпеть, прав, то титул останется ничьим до самых родов Франчески. Если родится мальчик, в жизни Майкла ничего не поменяется – он останется родственником графа.

Но не неопределенность заставляла Майкла держаться от Килмартин-Хауса подальше. Даже если бы Франческа не была в положении, он бы туда не переехал. Все дело в ней.

Она все еще графиня Килмартин. Но даже если он станет графом, его графиней она не будет никогда, и Майкл сомневался, что такое испытание судьбы ему по силам.

Он рассчитывал, что из-за горя вожделение к ней пропадет, однако, к сожалению, желание все равно охватывало его всякий раз, стоило ее увидеть. Он, как и раньше, напрягался всем телом, стоило ей нечаянно его задеть. Его сердце по-прежнему жаждало ее любви.

Теперь же Майкла мучила еще одна вина – словно он мало страдал до смерти Джона. Франческа горевала, а он, как двоюродный брат ее мужа, должен был ее поддерживать, а не терзаться запретной страстью. Господи, Джона похоронили совсем недавно! Какое же он чудовище, если в такое время может желать вдову своего брата!

Да еще и беременную.

Майкл теперь и так может занять место Джона в жизни. Нельзя допустить, чтобы он заменил его и на супружеском ложе.

Поэтому он отдалился от Франчески. Конечно, не сжег мосты – такой жест выдал бы его с головой, да и невозможно было совсем прекратить общение, когда и его мать, и мать Джона жили в Килмартин-Хаусе. Вдобавок еще все ожидали, что он возьмется за исполнение обязанностей графа, и не важно, перейдет к нему в итоге титул или нет.

И да, Майкл занялся этими делами. Ему было нетрудно уладить в день по несколько мелочей, дабы сохранить состояние, которое, возможно, в итоге перейдет сыну Джона. В конце концов, это меньшее, что он мог сделать для брата.

И для Франчески. Пусть ему не хватало сил и дальше играть роль ее друга, как того требовала ситуация, он мог по крайней мере поддерживать ее финансы в порядке.

Однако он понимал, что она заметила его отчуждение. Когда он приходил в Килмартин-Хаус, чтобы покорпеть в кабинете Джона над бесчисленными отчетами поверенных и управляющих, она часто навещала его. Очевидно, искала прежних отношений, но Майкл отныне не мог больше так вести себя с ней.

Пусть это его слабость или даже эгоизм. Просто он больше не мог быть ее другом. По крайней мере пока.

– Мистер Стерлинг?

Майкл поднял глаза. В дверях стоял его камердинер, а рядом с ним – лакей в зеленой с золотом ливрее Килмартин-Хауса. Эту ливрею он бы ни с какой другой не спутал.

– Вам записка, – сказал лакей. – От вашей матушки.

Майкл молча протянул руку, задумавшись, какие новости подоспели на этот раз. Мать почти через день вызывала его в Килмартин-Хаус по разным делам. Лакей прошел через комнату, чтобы вручить послание, и, передавая конверт, добавил:

– Велели передать, что дело очень срочное.

Срочное? Вот уж действительно новости. Майкл взглядом дал понять, что лакей и камердинер могут быть свободны, а когда остался один, вскрыл конверт.

«Приезжай как можно скорее, – писала мать. – У Франчески выкидыш».

В Килмартин-Хаус Майкл гнал коня так быстро, что едва не убился насмерть. Всю дорогу ему вслед сыпались гневные крики пешеходов, едва не сбитых его скакуном.

Выкидыш? Это женское дело. Чем он может помочь? Разумеется, это страшное горе, он боялся за жизнь Франчески, но как ее поддержать? Зачем его позвали?

И тут он понял, и его как будто поразило громом. Он стал графом. Свершилось. Пусть и медленно, но он прибирал себе все, что некогда принадлежало Джону, весь его мир.

– О Майкл! – причитала мать, выбегая ему навстречу. – Как же хорошо, что ты приехал!

Майкл неловко обнял мать. Он даже что-то сказал – абсолютно ненужное и лишенное смысла из разряда: «Какой кошмар». На деле же он просто стоял, чувствуя себя при этом крайне глупо и беспомощно.

– Как она? – выдавил он вопрос, когда мать наконец отстранилась.

– Подавлена. Плачет без умолку.

Майкл нервно сглотнул. Как же жаль, что нельзя чуть-чуть распустить галстук.

– Что ж, это неудивительно, – проговорил он. – Я… я…

– Она никак не успокаивается, – перебила его Хелен.

– Все плачет?

Хелен кивнула:

– Я не представляю, что делать.

Майкл заставил себя выровнять дыхание. Взять себя в руки. Успокоиться. Вдох-выдох.

– Майкл? – Мать смотрела на него в ожидании ответа. Или каких-то указаний.

Как будто он знал, что делать в подобных ситуациях.

– Ее мать приехала, – сказала Хелен, не дождавшись ответа от сына. – Она хочет, чтобы Франческа переехала назад в Бриджертон-Хаус.

– А сама Франческа этого хочет?

Хелен пожала плечами.

– Думаю, она не знает сейчас, чего хочет. У нее такой шок.

– Да. – Майкл снова сглотнул. Он очень не хотел оставаться здесь. Лишь бы поскорее убраться отсюда.

– Врач говорит, что в течение нескольких дней ее не стоит трогать, – говорила Хелен. Майкл кивнул. – Вот мы и послали за тобой, естественно.

Естественно? Майкл никогда раньше не чувствовал себя так неестественно. Он совершенно растерялся и не знал, что сделать или сказать.

– Теперь ты граф Килмартин, – продолжала Хелен.

Майкл опять кивнул. На то, чтобы ответить словами, у него не было сил.

– Вынуждена сказать, я… – Хелен замолчала, нервно поджав губы. – Каждая мать желает своему чаду самого лучшего, однако я и подумать не могла…

– Не стоит об этом, – прохрипел Майкл. Он не хотел слышать от кого бы то ни было, что для него все сложилось наилучшим образом. А уж если кому-нибудь, боже упаси, придет в голову его еще и поздравить…

Он точно утратит самоконтроль.

– Она спрашивала о тебе, – сказала Хелен.

– Франческа? – Майкл округлил глаза от удивления.

– Да, – кивнула мать, – она хотела тебя увидеть.

– Не могу, – только и сказал он.

– Ты должен.

– Я не могу. – Нарастала паника, и Майкл лихорадочно покачал головой. – Я не в состоянии войти в ее покои.

– Ты не можешь бросить ее, – настаивала мать.

– Моей она никогда не была – и не мне ее бросать.

– Майкл! – воскликнула Хелен. – Как ты смеешь так говорить?!

– Мама, – Майкл пытался как-то объяснить свою позицию, – только женщины ей могут помочь. Что там делать мне?

– Поддержать ее по-дружески, – сказала Хелен, и Майкл почувствовал себя ребенком, которого бранят за проступок.

– Нет. – Ответ прозвучал так, что Майкл сам испугался своего голоса. Это был голос раненого животного, в котором смешались боль и смятение. Но Майкл наверняка знал, что не может видеться с ней сейчас. Только не сейчас.