Тайна повесы

– Нам пора домой. Уже холодает, а Джон лишит меня головы, если из-за меня ты простудишься.

– Джон пожурит меня за глупость, сам прекрасно это знаешь, – сказала Франческа. – Полагаю, ты просто выбрал такой способ дать мне знать, что тебя ожидает женщина, полностью нагая под простынями.

Майкл усмехнулся – особенно безнравственной, грешной усмешкой. Услышав ее, Франческа поняла, почему большая часть знакомых ему женщин без памяти влюблена в него, несмотря на отсутствие титула, состояния и имени.

– Ты же хотела услышать что-то безнравственное? – спросил он. – Может, хочешь услышать детали? Какого цвета простыни, к примеру?

К ее великой досаде, щеки Франчески залились краской. Хорошо, что в темноте Майкл этого не видел.

– Надеюсь, не желтые. – Она не могла позволить разговору завершиться на смутившей ее фразе. – Желтый невыгодно оттеняет лица.

– А мне в этих простынях не выходить на публику, – отметил он.

– Все равно.

Майкл снова засмеялся. Он наверняка понял, что этой репликой Франческа просто хотела оставить за собой последнее слово. Она уже решила, что Майкл великодушно уступил ей победу, как внезапно, когда она начала получать удовольствие от воцарившейся тишины, он заявил:

– Красные.

– Что, прости? – Хотя она, конечно, все расслышала и поняла, о чем он говорил.

– Простыни – красные.

– Немыслимо! Посвящать меня в такие подробности…

– Ты сама напросилась, Франческа Стерлинг. – Он посмотрел на нее сверху вниз, и черная прядь упала на его лоб. – Однако тебе повезло – я не стану рассказывать мужу о твоем поведении.

– У Джона и в мыслях никогда не было переживать о моем поведении.

На какой-то момент ей показалось, что Майкл оставит эту фразу без ответа.

– Не сомневаюсь. – Его голос прозвучал серьезно и мрачно. – Иначе я не позволил бы тебе меня дразнить.

Франческа смотрела под ноги, опасаясь споткнуться обо что-нибудь, но серьезность его тона заставила ее поднять взор.

– Из всех женщин, которых я встречал, ты – единственная, которая никогда не совершит прелюбодеяния, – сказал Майкл, ласково коснувшись ее подбородка. – Ты даже не представляешь, как это твое качество восхищает меня.

– Я люблю твоего кузена, – прошептала Франческа. – Я никогда его не предам.

Майкл отстранил руку.

– Я знаю.

В свете луны он выглядел особенно красивым. У Франчески сжалось сердце при виде его, поскольку его жажда любви сразу бросалась в глаза. Конечно же, ни одна женщина на свете не в состоянии устоять перед его прекрасным лицом и мускулистым телом. И если кто-то потрудится заглянуть в его душу, то поймет, что это – добрый, великодушный человек, способный на любовь и преданность.

Безусловно, было в нем и нечто дьявольское – как раз именно то, что привлекало в нем женщин.

– Итак, может, нам пора? – К Майклу вернулась прежняя любезность, и он кивнул в сторону дома.

Вздохнув, Франческа повернула назад.

– Спасибо тебе за прогулку, – сказала она, нарушив длившееся несколько минут молчание. – Я не преувеличивала, жалуясь, что дождь сводит меня с ума.

– Ты не так говорила, – обронил Майкл, но сразу же замолчал. Франческа говорила, что в дождь она сама не своя, а не что она сходит с ума. Однако придираться к замене формулировки стал бы либо педант, либо влюбленный.

– Не так? – Франческа слегка нахмурилась. – Возможно, только подумала. Сегодня я как-то медленно соображаю. Свежий воздух мне, несомненно, пошел на пользу.

– Счастлив был помочь, – галантно ответил Майкл, и она улыбнулась в ответ.

Они уже поднимались по крыльцу Килмартин-Хауса. Едва достигли верхней ступени, как дверь отворилась – дворецкий заметил, что они возвращаются. Он же помог Франческе снять плащ, пока Майкл терпеливо ждал.

– Не хочешь остаться на бокальчик виски, или уже опаздываешь на свидание? – спросила она, озорно состроив ему глазки.

Майкл взглянул на часы в передней. Только половина десятого. Никакого свидания в планах не было, и никто его не ждал, хотя он без каких-либо усилий нашел бы себе подругу на ночь, если бы захотел. Однако оставаться в Килмартин-Хаусе больше не хотелось.

– Мне пора. Дела.

– Нам обоим прекрасно известно, что нет у тебя никаких дел, – сказала Франческа. – Просто тебе не терпится опять предаться разврату.

– Но ведь это такое приятное времяпрепровождение, – пробурчал он.

Франческа уже собиралась ответить ему в своей саркастической манере, но тут подал голос недавно нанятый камердинер Джона Симонс:

– Миледи!

Он стремительно спускался по лестнице. Франческа повернулась к нему, кивком дав понять, что готова его выслушать.

– Миледи, я уже дважды стучал в покои милорда и даже звал его по имени, но он не просыпается. Видимо, очень крепко заснул. Прикажете все равно разбудить его?

Франческа кивнула:

– Да. Я была бы рада дать ему выспаться, уж очень сильно он устает в последнее время, – говорила она, обращаясь уже к Майклу, – однако мне известно, что эта встреча с Ливерпулем очень важна для Джона. Лучше бы… Знаете, Симонс, постойте, лучше я сама разбужу мужа. – Она снова повернулась к Майклу: – До завтра?

– Раз уж Джон еще дома, я подожду его, – сказал он. – Я пришел сюда пешком и с радостью бы воспользовался его каретой, когда он доберется до места.

Франческа, кивнув, побежала наверх. Майкл остался ждать в прихожей, оглядывая картины на стенах и тихонько что-то напевая.

Внезапно раздался пронзительный крик.

Майкл не помнил, как оказался наверху, в спальне Франчески и Джона, – в этом доме единственной комнате, где он прежде никогда не был.

– Франческа? – с трудом переводя дыхание, звал ее он. – Фрэнни, Фрэнни, что случилось?

Франческа сидела на постели, вцепившись в безвольную руку Джона.

– Майкл, разбуди его, разбуди, пожалуйста! – кричала она. – Разбуди! У меня не получается. Разбуди же его!

Майклу показалось, что земля уходит из-под ног. Даже несмотря на то что кровать стояла в другом конце комнаты, он понял, что привычный мир рухнул.

Лучше Майкла Джона не знал никто. Никто. И в этих покоях Джона уже не было. Он ушел навсегда.

– Франческа, – прошептал Майкл, медленно шагая в ее сторону. Ноги его словно одеревенели и отказывались слушаться. – Франческа…

Она смотрела на него огромными глазами, полными боли.

– Разбуди его, Майкл!

– Франческа, я…

– Давай же! – Франческа кинулась к нему. – Разбуди его! Скорее! Разбуди! Ты можешь!

Но Майкл мог только стоять неподвижно, пока ее кулаки били по его груди, пока ее руки цеплялись за его одежду и тянули за галстук, пока он не начал задыхаться. Майкл даже не мог заставить себя обнять ее и утешить, потому что сам был сражен.

Внезапно Франческа словно лишилась сил, обмякла, и слезы полились из ее глаз.

– У него же просто болела голова, – говорила она. – Просто болела голова. – Франческа посмотрела Майклу в глаза, словно в поисках ответов, которые он не в силах ей дать. – Просто болела голова, – повторяла она снова и снова, выглядя совершенно сломленной.

– Я знаю, – выдавил он, понимая, что этой фразы будет недостаточно.

– Майкл! – Франческа ударилась в рыдания. – Что же делать?!

– Я не знаю. – Он действительно не знал. В Итоне, Кембридже и в армии его, казалось, подготовили к любым сюрпризам, которые может преподнести жизнь. Однако, судя по всему, кое-что они упустили.

– Не понимаю, – стенала Франческа. Она много чего говорила, но Майкл как будто не слышал ее. Все чувства словно отказали ему, тело отяжелело, а душу как будто вырвали из него.

Только не Джон.

Почему?

За что?!

Майкл сидел у постели мертвого брата и смутно сознавал, что в дверях собираются слуги. Вдруг до него дошло, что Франческа в слезах вопрошает о том же:

– Только не Джон. Почему? За что?

– Вы не думали о том, что она может ждать ребенка?