Общий враг

– Ну, в этом, наверное, есть и практическая польза – ведь управление вертолетом имеет много общего с управлением посадочным модулем космического корабля, – сказал Одиэй.

– Вы правы, хотя об этом я, если честно, не думал, – ответил Тренулар. – Кстати, могу показать вам возможности мобильного приложения, разработанного нашим софтверным отделением.

Он взял со стола свой смартфон, по размерам приближавшийся к небольшому планшетнику. Стоявший на дальней полке маленький радиоуправляемый вертолет вдруг, зажужжав, поднялся в воздух, пролетел через комнату и выскочил в открывшуюся перед ним форточку. Отлетев от дома метров на пятьдесят, он остановился в пространстве прямо на фоне месяца. Тренулар начал медленно водить пальцем по экрану, и вертолет принялся описывать вокруг Анемара довольно правильные окружности. Наверное, организовать такой трюк с помощью примитивной программки было не очень сложно, однако впечатление “полет по орбите" производил сильное.

Тренулар передал смартфон Одиэю, и тот сам несколько раз “облетел” Анемар, обводя пальцем его изображение. Когда вертолет залетел в комнату и сел на прежнее место, Тренулар сказал:

– Завтра будет затмение. Погоду обещают ясную, так что не примените воспользоваться случаем.

– Да, конечно, – ответил Одиэй, кивнув. – Я видел это много раз, но с удовольствием посмотрю еще.

Наступило продолжительное молчание. Чувствовалось, что Тренулар хочет подчеркнуть этой паузой, что со вступлением покончено и пришло время поговорить о серьезных вещах.

– Наверное, мое письмо показалось вам не очень убедительным? – спросил он. – Я ведь знаю, как вы относитесь к сообщениям об инопланетянах и о попытках исследовать все это.

– Ну, раз я здесь – значит, вы все-таки смогли меня заинтриговать, – ответил с улыбкой Одиэй. – К тому же у вас немного неточное представление обо мне. Я вовсе не такой упертый, как вам кажется, и всегда готов изменить свою, пусть даже глубоко укоренившуюся, точку зрения на предмет, если мне представят соответствующие доказательства. И, поверьте, такое случалось.

– Для вас это было болезненно?

– Не скажу, что мне было легко, но впоследствии я никогда не жалел, что избавился от заблуждений. Да и странно было бы жалеть об этом.

– Да, вы правы, – согласился Тренулар. – К тому же межпланетный полет и сам по себе представляет большой интерес.

– Говоря откровенно – именно так я и рассуждал. Конечно, слетать на Умпер было бы интереснее, но увидеть астероид – тоже неплохо. Пусть даже там не будет ни одного инопланетянина.

– Дай бог, чтобы так оно и случилось. Возможно, вы удивитесь, но я вовсе не являюсь фанатичным сторонником первого контакта – пусть даже он принес бы человечеству только благо. В том, чтобы воспользоваться достижениями более развитой цивилизации, конечно, есть нечто привлекательное, но мой фараллийский патриотизм восстает против этого. Мне не хочется, чтобы человечество выступило в унизительной роли диких туземцев, с изумлением встречающих гораздо более цивилизованных гостей из-за океана. Лучше подождать несколько сотен лет, чтобы разрыв между нами если не исчез, то хотя бы сократился.

Одиэй похолодел, услышав это. Ровно то же самое совсем недавно говорил Эгни… Возможно, это ничего и не значит – ведь люди порой совершенно независимо друг от друга высказывают поразительно сходные мысли. Ну, а если… Если Тренулар узнал о том разговоре возле железнодорожного переезда? Но тогда получается, что он в курсе и того, что Эгни прочитал его письмо! Только как он мог обо всем этом узнать? Может быть, с помощью того беспилотника? Это показалось Одиэю до того правдоподобным, что его охватил настоящий страх. Выходит, запуск игрушечного вертолета был со стороны Тренулара этаким прозрачным намеком?

– Чувствую, что вы в замешательстве, – сказал Тренулар, глядя на Одиэя с недоумением. – А что вас, собственно, так удивляет? Если человек исследует некий феномен, это вовсе не значит, что он им восхищается или считает его полезным. Ученые, которые проникали в тайны строения материи и создавали ядерное оружие, едва ли в массе своей хотели развязывания ядерной войны. Среди них были даже пацифисты.

“Похоже, я ударился в шизофрению. Надо взять себя в руки”, – подумал Одиэй и осторожно ответил:

– Да, я слегка удивлен. Но дело не в этом. Вы хотите подождать несколько сотен лет… Но ведь за это время инопланетяне тоже уйдут вперед, так что разница в уровне развития сохранится. Какой тогда смысл оттягивать момент первого контакта?

– Я не уверен, что они уйдут вперед. Научно-технический прогресс то ускоряется, меняя мир до неузнаваемости за какие-то десятки лет, то практически останавливается. И эти периоды затишья длятся гораздо дольше периодов бурного развития. Сейчас мы как раз входим в такую эпоху стабильности. Сильно ли отличаются нынешние самолеты от тех, что летали пятьдесят лет назад? Я уж не говорю про сохранившиеся почти в первозданном виде паровозы, которые вы каждый день видите на вашей железной дороге. Они до сих пор вполне рентабельны, и замена им не очень нужна. Мы уже давно не придумываем ничего нового – только бесконечно совершенствуем старое.

Упоминание паровозов снова заставило Одиэя напрячься. Хотя, конечно, использование кое-где в Литурании паровой тяги – факт общеизвестный.

– Может, вы и правы, – ответил Одиэй. – Да и я писал в одной из книг о чем-то подобном… Но у меня есть два замечания. Во-первых, торможение прогресса может иметь чисто социальные причины. Некоторые коммунисты даже утверждают, что капитализм искусственно остановил, скажем, работы в области создания новых источников энергии.

– Так оно и есть, – ответил Тренулар, кивнув. – Подтверждаю это как капиталист.

Одиэй знал, что энергетикой принадлежащие Тренулару компании не занимаются, поэтому понимающе улыбнулся (дескать, шутку оценил) и продолжил:

– Во-вторых, приведенные в вашем письме факты говорят скорее о том, что технический прогресс на родине пришельцев идет даже быстрее, чем у нас. Между двумя вторжениями прошло всего сорок лет – а как изменились их летательные аппараты!

– Здесь нет ничего странного, – ответил Тренулар, пожав плечами. – Видимо, у них был период бурного развития, а у нас – пауза. В дальнейшем мы могли поменяться местами.

– А вам не кажется странным, что у двух цивилизаций, возникших независимо друг от друга в разных частях Галактики, уровень развития оказался примерно одинаковым? Судя по этим самолетам вертикального взлета, от которых исходил звук работающих турбин, пришельцы опередили нас максимум на несколько сотен лет. А это практически невозможно. Следовало бы ожидать разницы как минимум в миллионы лет – если не в десятки и сотни миллионов. Да и внешний облик этих существ лично у меня вызывает улыбку.

– У меня, если честно, тоже. Хотя является ли это их истинным обликом, нам доподлинно неизвестно… Кстати, насчет разных частей Галактики я бы с вами поспорил. Если исходить из предположения, что их корабли двигаются со скоростью, меньшей скорости света, то получается, что их планета должна быть где-то совсем рядом. А если они не посылают следующую экспедицию до возвращения предыдущей, то расстояние между нами должно быть и вовсе ничтожным – не больше пятнадцати световых лет.

– На таком расстоянии нет подходящих для жизни планет.

– Или они нам неизвестны.

Одиэя так и подмывало прочитать миллионеру блестящую лекцию о поиске экзопланет, но, подумав, что это вряд ли будет уместно, он сказал:

– Ну, возможно. Возможно даже, что они не пользуются радиосвязью – по крайней мере, коротковолновой, и поэтому наши радиотелескопы ничего не могут уловить. Но пятнадцать световых лет – это абсурд. А если учесть практически одинаковый уровень развития – абсурд запредельный. Вселенная, конечно, велика, и цивилизаций в ней, наверное, много, но для таких совпадений их, наверное, все же маловато.

– Так ведь и вселенных может быть бесконечно много, – ответил Тренулар. – Поэтому реализоваться могут любые, даже самые малые вероятности. К тому же не знаю, как у вас, а в моей жизни порой случались совпадения, с точки зрения науки совершенно невозможные. Мир устроен сложнее, чем мы думаем. Наряду с известными нам законами природы должны существовать и другие, в том числе и те, которые делают невозможное возможным. А может, Бог все-таки существует, и от нечего делать активно вмешивается в наши дела. Как агностический атеист я не могу этого исключать.