Страница 27 из 185
- Мой супруг заставил меня петь перед прохожими.
- Действительно, что может быть ужасней, - пошутил дон Саласар. – А зачем?
- У нас ведь и деньги украли, - напомнила женщина. – До гостиницы, в которой мы остановились, было очень далеко. Тут граф и вспомнил про мой певческий талант. Видит бог, я упиралась до последнего! Это же Неаполь! Петь на улице? Ни за что! Но он был непоколебим. И мне пришлось сдаться. Причем граф познакомился с каким-то уличным музыкантом и позаимствовал у него гитару баттенте, чтобы мне аккомпанировать.
- Вы умеете играть на гитаре, граф? – подал голос де Монфор.
- Немного.
- Я бы сказала, совсем не умеет! – поправила графиня, вызвав очередной взрыв смеха у дочери. – Я предложила, чтобы этот музыкант мне и аккомпанировал, но его сиятельство сказал, что тогда придется с ним делиться доходом, а на гитаре играть - это просто и он сам справится. В общем, я пела. При чем, все, что могла вспомнить – от детских песенок и любовных баллад до религиозных гимнов. Ситуация, конечно, нарочно не придумаешь… Сначала меня слушал только один мужчина. Он первый бросил нам монетку. Думаю, я ему просто понравилась как женщина. С этого все и началось - к моему ужасу, люди начали собираться. Но, правда, деньги действительно нам бросали. Я пропела без перерыва больше часа. С непривычки болели даже легкие, не говоря уже о горле. Попросила графа поиграть, пока я немного отдохну, однако он так ужасно играл, что люди начали расходиться. Пришлось снова начать петь. Но это было даже мне на руку – вместо ушедших подошли другие, и я стала исполнять весь свой репертуар заново. Удивительно, что нас не сцапала городская охрана. Представляю, как все опешили, когда бедные музыканты наняли карету и умчались прочь. Так мы, наконец, вернулись в гостиницу, в которой остановились.
- А еще из Неаполя вы привезли Генриетту! – вдруг вспомнила Александрин.
- О, да! Я купила ее у какого-то бродяги, который совершенно о ней не заботился, - сказала графиня. Она подозвала служанку. – Принесите Генриетту, пусть все с ней познакомятся.
Гости с интересом глядели на дверь, гадая, кого же им предстоит увидеть. Мать и дочь заговорщицки переглянулись, а по лицу графа было видно, что он совсем не в восторге от этой затеи, но позволяет им развлекаться, пока это не вышло за определенные рамки.
Когда вошла служанка, сначала всем показалось, что она несет ребенка, но потом стало понятно – на руках у девушки сидела обезьянка в зеленом платьице.
- Моя девочка! – дочь графа пощекотала зверя под мордочкой.
- Господин де Монфор, у вас же нет детей? – вдруг повернулась графиня к Мишелю. – Но рано или поздно будут. Поэтому вам следует научиться их кормить. Берите ее на руки и кормите.
Шевалье слегка растерялся. Взяв пучок укропа, протянул животному.
- Дадим ей это.
- Если она будет так питаться, то скоро сдохнет, - скептически произнесла Анна. Она поднялась, взяла у служанки Генриетту и решительно приблизилась к де Монфору. Он ощутил запах ее духов – какой-то свежий цветочный аромат.
- Давайте, я посажу ее вам на колени.
Мишелю ничего не оставалось, как подыграть. Он взял животное, графиня заботливо поправила на обезьянке платьице и предупредила, чтоб та хорошо себя вела.
- Монфор, что вы ей сделали, что она так над вами издевается? – поинтересовался граф. – Бедного герцога Бофора она так чуть до истерики не довела за то, что он неудачно пошутил по поводу ее прически.
- Даже не знаю, дорогой друг, чем вызвал такое отношение, - серьезно ответил шевалье. – Ну что ж, покормлю я вашу обезьяну.
Однако Генриетта отнеслась к нему совсем не дружелюбно. Она принялась раскидывать еду, а потом опрокинула бокал с вином прямо на штаны де Монфору. Запах спиртного видимо еще больше разозлил животное. То, что случилось дальше, стало настоящим шоком для посланника кардинала.
С резким визгом обезьяна вдруг напала на мужчину, вцепившись лапками в его пах, вонзая цепкие сильные пальчики с коготками в мошонку. Гасконец чуть не вскрикнул от ужаса и боли, схватил животное, пытаясь оторвать от себя в страхе перед ее крепкими острыми зубами. Но Генриетта лишь глубже вонзила ногти в его тело. На глазах де Монфора выступили слезы. Он был готов отдать и сделать все, что угодно, лишь бы кончилась эта невыносимая пытка.
Догадавшись, что происходит, никто уже не улыбался. Даже графиня. Она, не двигаясь, наблюдала за происходящим. Граф, смерив испепеляющим взглядом жену и дочь, быстро встал и забрал обезьяну, которая при виде хозяина успокоилась и перебралась к нему на руки.
- Унесите, - сказал он служанке. – И чтоб я ее больше не видел.
Монфор никогда в жизни не чувствовал себя более униженным. Но, к счастью, о досадном недоразумении никто не вспоминал.
Продолжение от 17 апреля
Переодевшись, Мишель вернулся в гостиную, где, между тем, начался настоящий домашний концерт. Графиня играла на клавесине, а Александрин исполняла какую-то задорную песенку. Держалась дочь графа так гордо, словно всеобщее внимание только придавало ей уверенности.
Шевалье некоторое время с замиранием сердца следил за тем, как жена друга сидит за клавесином, грациозно постукивая ножкой с такт музыке. Рафаэль же, в свою очередь, с благоговейным восторгом внимал пению дочери графа.