Страница 42 из 62
- Мое имя Троллькар. Иногда для краткости меня здесь зовут просто Троллем.
- А-а, - понял Язон и решил блеснуть знанием шведского. - Так ты еще и колдун. Тогда лучше звать тебя не просто Тролль, а просто Кар, то есть мужчина, - звучит красивее. И вообще, Троллькар - разве это имя? Кличка какая-то...
- А у нас у всех тогда были клички, - загадочно сказал Троллькар. - И кому теперь интересно, что раньше, давно-давно, я был обыкновенным штурманом Олафом Витом?
Язон окончательно запутался в именах и прозвищах бородатого чудака, зато наконец придумал серьезный вопрос, а потому решительно заявил:
- Я буду называть тебя просто Колдун, на меж-языке. И вот что объясни мне, Колдун, раз уж собирался рассказать все: кто такой Алхиной, почему у него много теней, духов, жрецов, ну и так далее?
- Алхиной - это не кто, а что, - поправил Троллькар. - Алхиной - это царство Теней и Духов, иная реальность, в которой рождаются наши бессмертные души. Туда же они и уходят после смерти в обычном мире.
- Ну, это не слишком оригинальная концепция, - заскучал Язон.
- Только на первый взгляд, - возразил Троллькар. - Прошу обратить внимание, в религиозной традиции моналойцев отсутствует понятие Бога.
В Алхиное всем заправляют Духи, которые являются совокупными сгустками человеческих душ. Иногда десятки, а иногда и тысячи людских индивидуальностей сливаются в один Дух. Самые мощные из Духов способны творить заново или уничтожать целые миры в той или иной реальности. Тени людей тоже сливаются вместе, образуя Тени Алхиноя...
Эта довольно мутная философия начала утомлять Язона, он перестал слушать.
И тут прозвучала фраза: "Из Алхиноя можно возвращаться". Тогда Язон спросил Тролль кара:
- Погоди, Колдун, в целом все это не очень интересно. Скажи мне только, вот лично ты считаешь Алхиной реальностью или выдумкой?
- Конечно, реальностью! - удивился Троллькар нелепости вопроса. - Я же сам бывал в Алхиное, и - видишь? - я снова здесь.
С точки зрения формальной логики рассуждения Колдуна были вполне стройными, но вместе с тем и абсолютно умозрительными, то есть проверить-то все равно ничего нельзя. В общем, и этого персонажа легко было счесть одним из сумасшедших, точнее, самым сумасшедшим среди них. Требовался какой-то ключевой вопрос, чтобы развеять наконец все подозрения и тревоги. Язон попробовал зайти с неожиданной стороны:
- А вот монстры, которые вылезают из расщелин во время извержения вулкана, это кто - Духи или Тени Алхиноя?
- Я не могу ответить на твой вопрос, - проговорил Троллькар с совершенно непонятной интонацией.
То ли он действительно не знал, то ли ему было запрещено разглашать, то ли вообще Язон брякнул настолько несусветную глупость, что ее даже комментировать немыслимо.
- Ладно, другой вопрос, - смирился Язон. - Ты сам моналоец?
- С некоторых пор - да. А раньше... Я же говорю, меня звали Олаф Вит. Я был штурманом на огромном линкоре. Наверно, происходили в моей жизни события и до того. Ведь был же я кем-то изначально! Но кто, извини меня, способен забредать мыслью так далеко в прошлое? Да на это никакого мяса и никакого таланта не хватит!
Троллькар помолчал. Очевидно, пытался проникнуть мыслью в недоступные глубины прошлого.
- Кстати, - добавил он, - на талантливых, таких, как я, мясо питакки не действует.
"Мясо питахи, - про себя поправил Язон, транскрибируя слово в привычном испанском варианте. - Вот оно что за мясо, оказывается!"
Конечно, теперь он вспомнил и планету Тортуга, и тамошних буканьеров, охотников на быстроногих питах. Язон сам никогда не был на Тортуге, но по рассказам знал, что именно оттуда повела свою долгую историю знаменитая пиратская вольница, обосновавшаяся позднее на Джемейке, а в итоге, после исторического сражения, ушедшая под протекторат Пирра. Абсолютно все питахи, если верить рассказам старого буканьера, были в свое время вывезены с Тортуги некими злобными пришельцами, называвшими себя простеньким словом "кетчеры". Ну и конечно, вспомнил Язон, что фантастически дорогое и вкуснейшее мясо питах обладало именно свойством пробуждать в человеке память, причем не только собственную, но и память предков. Вне всяких сомнений, это было именно то самое мясо. Он уже намеревался спросить, где водятся в настоящий момент эти питакки, когда вдруг понял неожиданно для самого себя: разговор становится ему не интересен. Простой человеческий голод берет верх над любопытством. Очевидно, как раз упоминание вслух о мясе и подействовало на него так сильно. Язон резко сменил тему:
- Скажи, а у вас тут принято по утрам завтракать? Или как?
- Хороший вопрос. Я знаю, что ты голоден, Язон. И непременно угощу тебя фруктами. А чтобы посытнее было, приготовлю еще и мяса.
- Мяса питакки? - решил уточнить Язон.
- Конечно, ведь закон запрещает нам кушать местное зверье.
- Годится, - сказал Язон. - Но тогда я предпочел бы одного мяса. Фруктов не надо.
- Наивный, - грустно улыбнулся Троллькар. - Сейчас это уже не важно. Ты выпил чорум. А еще раньше, наверно, пил местную воду. Я правильно догадался? Так что теперь можешь лопать все, что угодно: любые фрукты, овощи, орехи, ягоды. И ничего не бойся.
- Да я вообще-то не из пугливых, - заметил Язон без ложной скромности. Ты мне скажи: в принципе, чего здесь стоит бояться?
- Скажу. В Окаянном Лесу, да и в целом на Моналои, следует бояться только одного - безумия. Но думаю, что тебе оно не грозит. Успокойся. Другой вопрос чего бояться за пределами Моналои.
Троллькар продолжал выражаться какими-то загадками и недосказанностями. У Язона возникало из-за этого дурацкое ощущение, будто он ведет беседу с профессионалом на его излюбленную тему, в то время как сам не понимает элементарного смысла основных терминов. И упорно пытается разобраться во всем, но каждая следующая формулировка лишь еще больше запутывает ситуацию. Для объяснения уже введенных понятий возникают зачем-то все новые и новые странные слова...
А меж тем они перешли в другую комнату, где Троллькар, не переставая говорить, приоткрыл маленькую крышку люка в полу. Оттуда повалил пар, пахнуло холодом, затем глазам Язона предстал прозрачный пакет с обернутым в фольгу мясо, м. Троллькар развернул его, бросил на противень, предварительно разогретый на дымящихся углях, и прикрыл мятым листом фольги.