Шпилька

Шпильман был горд успехами своей фирмы, но парням пока не мешал и в дело не лез. Приезжал он тоже редко, не чаще раза в квартал, когда приходила пора снимать сливки в виде дивидендов.

Никто из близких дальновидного Александра Исааковича не знал, что у того есть в загашнике фирмочка. Не какая-то вшивая шарага, как у брата Сёмы, а крупная приносящая прибыль контора. Он имел резон скрывать этот актив от брата, с которым встречался только в суде. В последнее время они подали друг на друга аж по пять исков (они всё делали зеркально, братья всё-таки). Природа этих исков была одна – ненависть. А вот поводы для исков были разные, благо, что долго искать их не приходилось. Оба были прожжёнными махинаторами и поочередно подавая иски, друг на друга просто сливали свои многочисленные схемы, чем вскоре заинтересовали фискальные органы. Только когда братьев вызвали в суд в качестве ответчиков по делу о неуплате налогов, они наконец-то оказались на одной скамейке. Но даже в этом случае, они находились на противоположных краях этой скамейки.

В общем, была у Шпильмана младшего веская причина скрывать от брата свою причастность к «Олимпу». Почему скрывал от жены? Да потому, что просто перестал верить этой блондинке, которая была моложе его аж на двадцать лет. Маленькая ложь порождает большое недоверие. Быстро стёртая СМС-ка, спрятанный за спиной телефон, красные щёки. Все эти косвенные признаки говорили о том, что жене больше верить нельзя. И главный признак: раньше молодая супруга умела поднимать его, часто дающий сбои орган, буквально из пепла, а вот в последнее время, это у неё перестало получаться. Она, конечно, обвиняла его, мол остыл и всё такое, но прозорливый Александр Исаакович узрел, что дело в ней. Она просто перестала стараться и раньше времени расслабилась, чего в случае со Шпильманом младшим делать нельзя. Теперь развод для Александра Исааковича был лишь вопросом времени. Он умел ждать, но не умел прощать. В своих мечтах он уже представлял выпученные глаза этой лживой блондинки и Сёмки, когда они узнают о том, что «Олимп» принадлежит ему. Они узнают обо всём, когда будет поздно для них самих.

–А вы знаете, что «Олимп» по факту, контора Шпильмана?

– Какого Шпильмана?

– Ну разумеется не Сёмки, тот завод в руины превратил…

Такие диалоги предвкушал Александр Исаакович, глядя из тонированного окна своей «Тойоты РАФ-4» на огромный баннер с названием конторы и эмблемой в виде белого пёрышка, непонятно какой птицы.

«Всё-таки молодцы ребята. Кто бы мог подумать, что они так контору раскрутят? Как бы ни было дальше, всех оставлю работать и никого из них не обижу» – мечтательно улыбался он, откинувшись на спинку сидения.

Случилось так, что долго идущим планам Александра Исааковича было сбыться не суждено. Не получилось отсудить у брата несколько зданий и участок земли; не получилось развестись с женой, оставив её с голой жопой; не получилось оформить на себя фирму под названием «Олимп». Нет, он не ошибался в своих расчётах и вёл правильную стратегию. Он не учёл лишь одной детали, которая перечеркнула всё разом. Маленький кусочек свинца диаметром около шести миллиметров, впился ему под лопатку, когда он, выйдя из машины, пытался закрыть внезапно заклинившие жалюзи в своём гараже. Шпильман вскрикнул, развернулся и сделал три шага в направлении леса, с которым граничил его участок.

– Ах вы бляди такие, я вам щас задам – заорал он, тряся кулаком, под которым болтались золотые часы «Сэйко». Наверное, он думал, что это происки соседских пацанов, которые бегали здесь с рогатками, стреляя из них в белок и заплутавших кошек.

Ошибочная догадка Шпильмана оказалась последней в его жизни, как и три коротких шага, которые он успел сделать. Его ноги подкосились, и он плавно осел на осыпавшиеся с сосен иголки, рядом с колесом своей «Тойоты RAF 4».

Шпильман скончался ещё до приезда скорой. Установленной причиной смерти стало огнестрельное ранение в сердце. По горячим следам следствие выяснило, что стреляли из мелкашки с расстояния восьмидесяти метров. Выбор исполнителями оружия оказался довольно странным. Малопулька довольно ненадёжный для таких дел инструмент. Стало быть, заказчики решили сэкономить и наняли дилетанта, хотя сам выстрел был блестящим, несмотря на то, что производился с близкого расстояния. Это всё, что удалось выяснить по горячим следам. Это вообще всё, что удалось выяснить нашей доблестной милиции. Дальше, как всегда были только догадки и предположения. Кому выгодно? Да всем вокруг. В первую очередь брату и жене, которая по рассказам многочисленных знакомых четы, не слишком заморачивалась с верностью. В круг подозрения второго порядка попали все те, с кем Александр Исаакович имел деловые контакты. Среди них проще было найти тех, кто не желал смерти Шпильману младшему и не имел, хоть какого-то мотива. Кому то он был должен, кого-то кинул, с кем-то не поделился. Словом у дознавателей была масса работы. Только эта работа была так же бесполезна, как копать с утра яму, а к вечеру её закапывать. Словом, солдат спит, служба идёт. Основной подозреваемый Шпильман старший, обложился адвокатами, которые рвали глотки, доказывая непричастность своего клиента. К супруге подобраться тоже не получилось. Официально они были в браке, жили душа в душу, всё остальное только домыслы и наговоры завистников. Дело росло, передавалось как эстафетная палочка от следака к следаку, но через три года безуспешной работы так и было приостановлено за невозможностью установления лиц, причастных к убийству.

***

Топ менеджмент «Олимпа» был слегка шокирован новостью о смерти биологического родителя фирмы. Шок был недолгим и уже скоро сменился неприкрытой радостью. Смерть Шпильмана стала для всех просто подарком судьбы. Лёха теперь стал полноправным хозяином фирмы. Дядька, который мог прийти в любой момент, взять его за шкирку и выкинуть как котёнка с директорского кресла, приказал долго жить. Была конечно опасность, что Шпильман оставил, какие-то документы, или записи, подтверждающие, что фирма фактически принадлежала ему. Хотя, какие могут быть записи? У Алексея есть документ с гербовой печатью, а остальными бумажками можно просто утереться.

– Ну чё теперь делать будем? – спросил Иван на первом же состоявшемся после смерти Шпильмана совещании.

– То же, что и делали раньше. Александр Исаакович был хорошим человеком, но жизнь продолжается. Ваня, похороны послезавтра. Ты поищи хороший венок подороже, подпиши, «От друзей». И вдове нужно будет тыщ сто передать. Только сделай это инкогнито, ты понимаешь почему.

Вот так вот всё и ограничилось, одним веночком. Эх, поскрипел бы зубами Александр Исаакович, если б смог.

Уже на следующем заседании Лёха сделал немыслимый по своей щедрости ход. Он объявил, что передаёт Глебу сорок, а Ивану пятнадцать процентов акций фирмы. И это было не всё. Тимур чуть не упал со стула, когда узнал, что становится владельцем пяти процентов акций «Олимпа».

Лёха сразу же пояснил друзьям, принцип, по которому поделил фирму. Они с Глебом являлись идейными вдохновителями, поэтому отхватили львиные доли. Парни не должны обижаться, ведь им вообще могло ничего не достаться, если бы не добрый нрав и щедрость Лёхи. А они и не обижались. Дарёному коню в зубы не смотрят.

Иван сгонял в магазин за ящиком шампанского, и они гудели прямо там, в кабинете до самого утра. Они делились грандиозными планами, орали песни, так что их слышал весь квартал, а под утро вызвали проституток. Теперь они все были директорами, и каждый хотел примерить на себя шкуру босса. Для этого надо было разложить шкуру на столе, задрать её ноги в чулках себе на плечи и примерять примерять примерять. Они старались до самого утра, примеряя и так и эдак, переворачивая, насаживая сверху на себя, меняясь шкурами друг с другом. А потом, когда проститутки уехали, валялись кто на столе, а кто прямо на полу среди бутылок измождённые уставшие дымили в потолок.

Тимуру вспомнилась эта ночь. Тогда он подпоз к Лёхе, который лежал голышом на столе, свесив ноги вниз. Он обнял его и слёзно признался ему в любви и в том , что никогда не забудет то, что он для него сделал.