Страница 2 из 6
Знакомясь с личными делами студентов, он сразу обратил внимание на документы студента первого курса исторического факультета Андрея Петрова. До поступления в ВУЗ парень служил в разведроте 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, отличная успеваемость, занятия боксом, активная жизненная позиция. Но, если верить рапортам и служебным запискам предшественника, ярый антисоветчик, которому дорога, уж если не в тюрьму, то за ворота альма матер с «волчьим билетом», как минимум. А как иначе: в то время, когда весь прогрессивный народ борется с такими антисоветскими элементами, как «хиппи», «панки», комсомолец Петров, мало того, что не желает участвовать в милицейских рейдах по выявлению этих тунеядцев, так еще и дружит со многими из них, а студентов-«дружинников» называет дуболомами.
Правда, был в рапорте один нюанс, который предшественник отразил, но внимания на него не обратил.
Петров, оскорбляя членов ДНД, утверждал, что победы над «неформалами» они не добьются, потому что методы их: «нашел-догнал-сдал в отделение», заранее обречены на провал. По его мнению, уж если бороться, то не запретами и приводами, а на уровне идеологий, предлагая молодежи альтернативу «альтернативным течениям», а в идеале – используя их потенциал в своих целях.
Андрей вечером шел из спортзала. Он был зол, зол еще до прихода на тренировку. Так зол, что, потеряв контроль над собой, в тренировочном бою измолотил как грушу Илюху Изотова. А тому через две недели выступать на городских соревнованиях. Тренер выгнал его с ринга и поставил до конца занятия на скакалку, чтоб дурь вышла. Дурь вышла, а злость осталась. И причиной этой злости, была, конечно же, Машка. Его однокурсница, девчонка симпатичная, но без царя в голове. Машка Андрею нравилась и знала об этом. Но в силу своей природной беспечности и несерьезности относилась к его чувствам с иронией. А тут еще пару месяцев назад начала «тусить с хиппарями», нацепляла фенечек и вообще стала «клевой герлой». Поначалу Андрей не принял ее увлечение всерьез, тем более, что встречались они, как и раньше. Но со временем почувствовал, что Машка стала отдаляться от него, проводя все больше времени со своими новыми знакомцами. А сегодня, по пути на тренировку, он увидел ее на «Пушке» в обществе десятка таких же «хиппанутых» парней и девчонок. Среди парней выделялся один – лет двадцати пяти. Он смеялся, что-то говорил и говорил, а девки так и вились вокруг него. И Машка, его Машка смотрела на парня глазами влюбленной кошки. Андрей подошел, поздоровался. В ответ услышал нейтральное:
– Хай, мэн! – он был для них чужим, человеком не из их «системы».
Андрей отозвал девушку в сторону, хотел поговорить, но Машка нетерпеливо пританцовывала на месте и все время оглядывалась на компанию, а точнее на того парня.
– Маш, давай сходим сегодня в кино после тренировки, – Андрей безрезультатно пытался завладеть ее вниманием.
– Да ну, тухляк. Пипл на флэт зовут, вписка будет. Хочешь, приходи.
– Я прической не вышел, не люблю длинные волосы. А это кто, – Андрей взглядом указал на незнакомца.
– Ооо, это Юрочка. Солнышко. Ладно, бай, – Машка махнула на прощание рукой и вернулась к компании. А Андрей, переполненный злостью, пошел на тренировку.
Несмотря на то, что на календаре было лишь пятое апреля, на улице было довольно тепло, поэтому Андрей после тренировки решил пройтись пешком, чтобы заодно привести мысли в порядок и решить, как быть с Машкой. Когда он подходил к дому, его по имени окликнул мужчина, смутно показавшийся знакомым: средний рост, среднее телосложение, обычное незапоминающееся лицо, серый неприметный плащ, такая же неприметная шляпа. Вот только глаза – цепкие и проницательные, абсолютно не гармонировали с остальным обликом мужчины. И Андрей сразу вспомнил, где он видел этого человека – в институте. Тот работал то ли в отделе кадров, то ли в бухгалтерии. А еще он вспомнил, что такие же глаза были у армейского особиста, который допрашивал его, когда во время учений пропало полцинка патронов. Особист говорил тихо и вроде даже ласково, но смотрел таким взглядом, что хотелось сразу же признаться даже в том, чего не делал. Патроны, кстати, нашли у молоденького лейтенанта, которого особист увез с собой. Больше лейтенанта в части не видели. Поэтому Андрей сразу почему-то решил, что окликнувший его мужчина – сотрудник Комитета госбезопасности. У него была какая-то особенность, помогавшая распознавать людей. Взглянув даже на незнакомого человека, Андрей зачастую уже знал, кто он и что из себя представляет. Жаль, что особенность эта проявлялась не всякий раз, а когда ей, особенности, заблагорассудится. Поэтому, сколько не сверлил он взглядом нового Машкиного знакомца – Юру Солнышко, так ничего о нем и не узнал.
Мужчина подошел, поздоровался. Настроение у Андрея по-прежнему было отвратительное, поэтому он ответил дерзко:
– Добрый вечер. Чем могу быть полезен, товарищ чекист?
– Таких мгновенных провалов у меня еще не было, – мужчина улыбнулся. – Ну, что ж. Раз ты знаешь, кто я, давай расскажу, зачем я здесь. Сначала представлюсь. Зовут меня Николай Николаевич.
– Если вербовать собрались, так это сразу мимо: в разведчики бы пошел, а на ребят стучать не буду, – Андрей помнил, как в самом начале учебы его и еще четверых ребят с курса вызвал к себе сотрудник первого отдела университета: бесформенный, вечно потеющий мешок с одышкой. При этом даже не озаботился, чтоб хоть как-то залегендировать встречу. Просто вызвал всех на одно и то же время. Потом приглашал по одному в кабинет, где вел душевные беседы, а остальные ждали под дверью. Андрея вызвал предпоследним. Рассказывал ему о долге каждого советского гражданина проявлять бдительность и докладывать куда следует, а следует, конечно же лично ему, о всех подозрительных элементах. Взамен обещал всяческую помощь в учебе, рисовал радужные картины будущей безмятежной жизни под крылом всевидящего и всесильного куратора из Комитета. Короче, вербовал коряво и бездарно. Андрей твердо отказался, после чего выслушал стандартную нудную лекцию о том, что нужно хорошенько подумать и не пожалеть бы ему в конце концов об отказе сотрудничать, и был отпущен на все четыре стороны. В коридоре одиноко маялся последний претендент Василий Гармаев – бурят, поступивший в университет по национальной квоте. Особо к знаниям он не стремился, но вынужден был жить в большом городе, который его тяготил, потому что так решил его отец – первый секретарь одного из райкомов Бурятской АССР.
– А если в разведчики? – Рябов улыбнулся. Он читал рапорт предшественника о неудачной вербовке Петрова, – пойдем поговорим, разведчик.
Юноша нехотя последовал за мужчиной. Прогуливаясь по аллее, майор продолжил прерванный разговор:
– В разведчики, да в герои, брат, всякий идти готов. А кто ж грязную работу делать будет? А если эта самая грязная работа для Родины нужна? Вот ты в разведке служил, на учениях стрелял в условного противника, часовых «снимал». А смог бы взаправду человека убить? Или «языка» пытать?
– Врага убить или пытать, в крайнем случае, – это негуманно, но это же враг! И по законам военного времени по-другому просто нельзя! А здесь – товарищи по учебе, такие же советские парни, как я.
– А ты думаешь, что враг – это обязательно фашист с повязкой со свастикой на рукаве или американский солдат, который напалмом жжет мирных вьетнамцев? Нет, порой безобидный с виду старик, продающий секреты Родины, может принести больше вреда, чем парашютно-десантный полк противника.
– Это Вы на заведующего кафедрой намекаете, который за бутылку коньяка экзамены заочникам ставит? – повеселев, спросил Андрей.
– Ну, это немного не мой уровень. Пусть им товарищи из ОБХСС занимаются. Я в курсе методов работы моего предшественника. Сказать по правде, я их не разделяю. Для меня главное – результат работы, а не его видимость. И с тобой сегодняшний разговор веду не для того, чтобы каким-то образом склонить тебя к банальному «стукачеству». Желающих на эту роль предостаточно, поверь мне на слово. Я внимательно изучил твое личное дело, навел справки по месту службы, понаблюдал за тобой. И в твоем случае я смотрю на перспективу. Комитет заинтересован не только в сильных кадрах, но и в достойном кадровом резерве. Обычно, такие разговоры происходят со студентами старших курсов. Но ты – толковый парень. Поэтому, если не против, наши встречи будут повторяться. Конечно, на условиях конфиденциальности. Кстати, а как ты догадался, что я из Комитета, я даже не к первому отделу ВУЗа приписан.