Ищейки

– Удостоверился?

– Чёртова ведьма! – буркнул волшебник и откинулся на подушку.

Сон застал Энвер в приподнятом настроении.

Холл большого богатого дома. Воздушная, очень изящная хрустальная люстра под потолком. Горят дорогостоящие электрические лампы, их болезненный свет отражается в паркетных плитах. Стены обиты дубовыми панелями и сукном; на них висят потемневшие от времени картины в рамках из великолепного резного палисандра. Портреты и бюсты на пьедесталах равнодушно осматривают интерьер безжизненными взглядами. Парная, симметричная парадная лестница, закручиваясь дугами, поднимается на второй этаж. На ступенях дорогие ковры, перила сработаны из чёрного дерева. Ни скрипа, ни звука. Величественная тишина.

Доносятся детские крики, смех. Полумрак одного из коридоров на втором этаже лопается, являя черноволосого мальчика. Он несётся со всех ног, держа над головой, в вытянутой руке, чучело крылатого зубастого ящера. Следом за первым ребёнком бежит второй, чуть младше, и чучело в его руке поменьше. Второй паренёк оглядывается через плечо, что-то выкрикивает. В этот момент из коридора показывается девочка не старше семи лет. Она тяжело дышит, захлёбываясь, отчаянно хнычет, но изо всех сил старается не отстать от старших мальчишек. Однако куда там! Сорванцы вихрем слетают с одной лестницы, столь же стремительно покоряют вторую и на вершине наконец с громким смехом сталкиваются. Следует весёлая возня, дети угрожающе рычат и налетают друг на друга, изображая воздушную схватку игрушечных змеев. В суматохе ни тот, ни другой не замечает, что девочка из последних сил забирается на лестницу, спотыкаясь и падая к ногам мальчишек лишь на последней ступеньке. Никто из пареньков не нагнулся участливо, чтобы помочь девочке подняться и поинтересоваться, не ушиблась ли малышка. Это последняя капля: губы девочки кривятся, и она разражается рыданиями.

Весёлость мальчишек мгновенно испаряется. Они корчат кислые физиономии; тот, что помладше, закрывает уши ладонями. Самый старший ребёнок, рывком головы отбрасывая назад сползающую на лицо прядь волос, подходит к девочке, нависает над ней.

– Умолкни, сопля! – холодно приказывает он. Непослушная косая чёлка снова падает, пряча один глаз.

– Я… я хочу играть с… с… ва-ами! – не прекращая рыдать, выдавливает из себя девочка.

– Ещё чего не бывало! – это восклицает второй мальчик. Он острижен короче.

– Ты предательница, сопля, – снова говорит старший. – Ты мелкая, несносная, громко орёшь, но не это главное. Ты водишься со светлыми. Это смертный грех.

– Отец говорит: нет греха хуже, чем водиться со светлыми, – вторит старшему младший.

– А раз отец так говорит – значит, ты хуже червяка, – девочка продолжает плакать, но старшего это ничуть не трогает. – Червяка можно раздавить. А ты всё-таки наша сестра. Только поэтому ты ещё не плаваешь в пруду спиной кверху. Так что захлопни свой рот, прекрати выть и скройся с глаз.

– И чтоб мы тебя до конца твоих дерьмовых каникул не видели! – добавляет младший, обрадовавшись возможности ругнуться.

– Н-ну, Ви… Ви-инсент… Ну п… пожалуйста-а!.. – девочка хлопает ресницами, размазывает кулачками слёзы по лицу. Она искренне не понимает, за что её так ненавидят родные старшие братья. – Не… не кричи н… н-на меняа-а… Что я вам сде-ела-ла-а-а?!

– Завянь, негодная! – кричит младший. – Спрашивает ещё! Да если бы я чары выучил, я бы светлым сразу задал. Как им всем и надо! А ты… Завянь, сказано! – мальчик замахивается, намереваясь ударить девочку.

– Постой, Даниэль, – задумчиво произносит старший. – Не бей её. Она всё-таки наша кровь. Я думаю, мы можем дать ей шанс, раз она так этого просит. Слышишь, сопля? – это уже девочке. – Мы можем проявить милость и простить тебя. Ты можешь даже поиграть с нами, один раз. Но не бесплатно. За это ты должна кое-что сделать для нас.

Девочка стихает, хватаясь за возникшую перед ней хрупкую соломинку надежды. Старший наклоняется к ней и шепчет на ухо:

– Ты знаешь, нам запрещено учиться тёмному искусству – всё проклятый Эдикт! Но для тебя по какой-то неведомой милости Великой Тьмы сделано исключение. Ты можешь колдовать и учишься магии благодаря тому, что… (старший хочет сказать «потому, что отцу пришлось пресмыкаться перед светлыми собаками», но вовремя спохватывается). Словом, покажи нам, чему ты научилась. Наколдуй что-нибудь. По-настоящему!

Девочка нерешительно переводит взгляд мокрых глазок с одного брата на другого. Чтобы придать ей уверенности и заставить думать побыстрее, старший хватает девочку за воротник и рывком ставит её на ноги. Малышка отступает на шаг, но упирается спиной в фигурный столбик лестничных перил.

– Ну! – торопит старший, скрестив руки на груди. С его лица сползает притворное участие, уступая место суровости. Младший щурится.

Девочка, успокоившись, сосредотачивается. Она закрывает глаза, делает глубокий вдох и выдох. Ладошки медленно складываются вместе и замирают. Мальчики терпеливо ждут. Секунды тянутся ужасно медленно. Наконец девочка что-то шепчет себе под нос, трёт ладошки друг о друга и раскрывает их. Братья вытаращенными глазами смотрят, как в горсти у сестрёнки медленно расправляет крылья едва заметно сияющая полупрозрачная бабочка. Шевельнув усиками, бабочка взвивается в воздух, и на восторженном лице девочки расцветает улыбка.

Старший мрачнеет. Он протягивает руку вперёд, словно желая прикоснуться к новосотворённому чуду. Однако в последний момент его пальцы складываются, мальчик щелчком сбивает бабочку. Фантом мгновенно рассыпается в угасающую пыль. Тень ужаса проносится по лицу девочки.

– Дешёвые балаганные фокусы, – жёстко говорит старший. – Я-то думал, будет настоящая тёмная магия. Боевое заклятье. А ты, мерзкий выкормыш светлых, даже на это оказалась не способна. Ничтожество. Мне стыдно, что ты моя сестра. Идём, Даниэль.

– Идём, Винсент, – младший, напоследок смерив сестрёнку уничтожающим взглядом, разворачивается на каблуках и догоняет удаляющегося брата.

Сердце девочки разбивается, и новый поток слёз более ничто не сдерживает. Девочка стоит, прислонившись к фигурному столбику лестничных перил, и тихонько плачет, глотая солёные капли. Одна в большом, пустом, мрачном, родном, но всё-таки бесконечно чужом доме. Совершенно одна в этом огромном равнодушном мире.

Нет, пока ещё не одна.

– Не плачь, малышка Энви! – ласковый, мягкий и тёплый, как шерстяная шаль, голос. – Не пристало могущественной чародейке, наследнице древнего дома ван Тессел, хныкать подобно обычной маленькой девочке.

Девочка, шмыгая носом, оборачивается на голос:

– Бабушка Верна?

Степенным, но лёгким шагом к девочке подходит старая дама – самая невысокая женщина за всю историю семьи, некогда знаменитая тёмная волшебница из рода ван Тессел, бабушка Верна. Лицо излучает мудрость и доброту. Седые волосы аккуратно уложены и увенчаны шапочкой с короткой вуалью и тёмно-синей шёлковой розой, обрамлённой жемчужинами. Ах, как же девочка скучала по этим горячо любимым сединам!

– Бабушка Верна!

Внучка бросается в объятия бабушки – они не виделись целый год! Слёзы мгновенно забыты. Миссис ван Тессел улыбается, гладя чёрные волосы девочки своей морщинистой рукой.

– Ну-ну, милая, будет, будет. Мои старые кости уже не так крепки, как прежде. Каково тебе будет, когда ты сломаешь собственную грандма?

Девочка целует бабушку, любуется её милым лицом. Бабушка довольна.

– Бабушка Верна, я так тебя люблю! Так здорово, что ты тут! Ты единственная, кто меня здесь любит!

Старая леди смеётся:

– Не нужно так говорить, Энви. Родители тебя тоже любят, папа и мама. А ещё братья – хоть им, негодникам, и удаётся это более чем успешно скрывать.