Страница 6 из 7
4. Детство княжича
О первых годах Ярослава мы ничего не знаем. Летописцам он неинтересен, на святого – не тянет. Нам даже неясно: жил он с матерью и братом в Изяславле или же в Киеве, Вышгороде, Берестове – с отцом?
Рогнеда приняла постриг. Правда, в Тверской летописи говорится, что княгиня сделала это перед смертью и приняла имя Анастасия («восставший мертвец» в грубом переводе с греческого). В Новгородской I летописи (младший извод, Комиссионный список) об этом сообщается в статье под 1000 годом. «Преставися Малъфридь. В тоже лѣто преставися Рогнѣдь, мати Ярославля». Иногда датой смерти Рогнеды называют 1001 год. То есть женщина прожила на этом свете лет сорок, прежде чем превратиться в «восставшего мертвеца».
Сообщение Тверской летописи требует поправки. Строго говоря, мы не знаем, что сталось с женами Владимира после того, как он крестился. Тверской летописец приводит легенду, что Владимир будто бы предложил Рогнеде, когда принял христианство, выйти замуж за любого из (неженатых?) бояр.
– Царицей была, а рабыней быть не хочу! – воскликнула Рогнеда в ответ.
Тогда и поклялась уйти в монастырь.
Думается, в рассказе есть рациональное зерно. Обычаи тогдашних русичей известны плохо. Да, по большому счету, они еще только формировались. Сам Владимир дважды менял веру. Сперва верил в Сварога и обычный славянский пантеон. Затем произвел религиозную реформу и установил культ Перуна. Это был культ воинов, созвучный мироощущению князя и его приближенных, создававших великую Русскую державу железом и кровью. Но культ не прижился. Кроме того, в Киеве действовала влиятельная христианская община.
Тогда чуткий к настроениям масс Владимир сам принял христианство вместе с языческой частью киевлян.
Мог он отпустить Рогнеду? Наверное, мог. Но разувать нового мужа (славянский обычай, символ покорности жены своему господину) Рогнеда не захотела. Она и Владимира, презирая, называла когда-то «робичичем». То есть аристократка перед нами законченная – продукт славянского или скандинавского кастового общества.
Итак, по нашему мнению, Рогнеда ушла в монастырь примерно вскоре после рождения Ярослава – в 989 или 990 году. Но значит ли это, что сообщение Тверской летописи о том, будто она стала монахиней именно перед смертью, – ложно? Не факт.
Мы знаем интересные примеры в истории средневековой Японии, когда императоры, чтобы избавиться от опеки аристократов, уходили в монастырь и становились иноками, продолжая руководить страной. Иноками, но не монахами! Они жили с женщинами, предавались наслаждениям, но вроде бы оставались в стенах монастырей.
Не видим ли мы в случае с Рогнедой нечто подобное? Плотским утехам она, конечно, не предавалась. Однако и от мира не отрешилась. Экс-княгиня стала не монахиней, но послушницей, а иноческий чин приняла действительно перед смертью. Эта версия многое объясняет. Рогнеда правила Полоцкой землей из военной столицы – Изяславля, заслужила авторитет среди местных племен и воспитала старшего сына. Около 1000 года от Рождества Христова женщину постигла смертельная болезнь. Княгиня постриглась в монахини и умерла (ромейка Анна, «законная» жена Владимира, переживет ее на одиннадцать лет и скончается в 1011 году).
Вскоре умер и сын Рогнеды – Изяслав (1001). Смерть странная, почти синхронная со смертью матери, хотя никто из исследователей не обратил на это внимания. Не уничтожил ли Владимир Красное Солнышко своего сына, чтобы не давать ему княжеский стол после своей смерти? Сын-то ненавидел отца, замахивался на него мечом, и отец предупредил удар…
Доказательств нет. Пусть это будет предположение, но мы вправе его высказать. В лице Владимира перед нами – лютый зверь, который убивает собственного брата, насилует понравившуюся Рогнеду и вырезает под корень ее родню. Почему он не мог убить сына? Потому что нет прямых доказательств? Но кто мешает нам всё же поставить вопрос?
Подобные вопросы мешает ставить ложный патриотизм. Разумеется, если рассматривать историю как метафизическую субстанцию, где есть Святая Русь и противостоящие ей варвары и вообще – темные силы. Но тогда научного результата и пользы от исследований не будет.
Хорошо. Рогнеда стала монахиней или послушницей, но от управления Полоцкой землей не отказалась. Странно? Ничуть. Перед нами византийский обычай. Уход в монашество означает отказ от половой жизни, но не от общения с миром. Специалистам известен, например, византийский философ, историк и придворный Михаил Пселл. В миру он был Константином. Вынужденно ушел в монастырь, чтобы спастись от врагов. Спасся, пересидел опасность, вернулся из монастыря в столицу, где погрузился в пучину интриг и политической жизни. Стал ипатом философов, то есть главою философской академии. Одно время был советником юного императора Михаила VII Дуки (1071–1078). То есть вовсе не собирался отрекаться от мира и находился в гуще событий.
Видимо, русские монахини и монахи сперва подражали византийским коллегам. Это уж позднее, в Московской Руси, был выработан строгий монастырский устав.
О чем сие говорит? О том, что маленький Ярослав, скорее всего, какое-то время оставался при матери и старшем брате Изяславе. Слушал семейные предания об убитых дедушке, бабушке и уях (дядьях с материнской стороны). Внимал страшным скандинавским сказкам. Ненавидел мачех и их потомство…
Не было мира в душах. Не было покоя в семействе Владимира.
5. Скелет под взглядом рентгенолога
Ярослав рос болезненным ребенком. С детства он был хром, долгое время – еще и нем. То есть запаздывал в развитии. Тверской летописец говорит, что Ярослав поначалу вообще не ходил, а рос при Рогнеде («сын же ее Ярослав седяще у нея, бе бо естеством таков от рождения») и лишь после того, как Владимир Красное Солнышко принял крещение, мальчик чудесным образом встал на ноги. Но перед нами обычная православная сказка, сделанная в рекламных целях. К тому же Ярослав, как мы предположили, вообще не родился еще в это время. Другой вопрос, что ему могли впоследствии помочь византийские монахи-врачеватели, прибывшие с берегов теплых морей. Рогнеда, понятное дело, обращалась за помощью и к славянским кудесникам, но те ничего не смогли накудесить. А византийцы, как видно, – смогли. И вот, под пение молитв, они прописали Ярославу некие физические упражнения и лекарства. А может, произвели хирургическую операцию.
Так или иначе, Ярослав с горем пополам стал ходить, хромая и часто испытывая сильные боли. Но он чувствовал признательность по отношению к монахам и православному Богу. Он рос верующим православным человеком. Что не мешало грешить и совершать гнусные преступления. Но об этом поговорим позже.
В советское время здоровьем князя-уродца заинтересовались врачи. Доклад известного рентгенолога Д.Г. Рохлина, сделанный на эту тему в 1940 году, мы приводим в списке литературы. Рассмотрим его подробнее.
«Если Ярослав, из-за какого-то заболевания в грудном возрасте, не мог ходить, – пишет Рохлин, – то нельзя допустить с чисто врачебной точки зрения, что этот болезненный процесс длился 10 лет, с 978 до 988 г. (года крещения) и в течение всего этого времени не позволял ребенку ходить и что излечение (очевидно, внезапно наступившее улучшение) произошло после столь продолжительного заболевания. Характер патологического процесса и его исход, как показывает состояние скелета, свидетельствуют о неточности летописного рассказа, что вполне понятно, ибо летописец не мог знать того, что известно лишь современному специалисту (рентгенологу и анатому)».
Всё так, но, по нашему мнению, дело в другом. Сдвинуты даты. Если Ярослав родился не до, а после принятия православия Русью, – всё оказывается на своих местах. Он не мог ходить года три, а вовсе не десять. После занятий с монахами и, как ни странно, регулярных конных прогулок, которые подействовали благотворно, Ярослав «вста на ногу своею, а прежде бо бе ни ходил». Общеизвестно, что ребенка сажали на коня в три-четыре года. Ярослав не был исключением, и эти упражнения смогли его подлечить.