Атаманщина

Предлагаю и во имя революции, правды и справедливости начальнику 15-й дивизии возвратить просителям лошадей и снаряжение.

Не думаю, что темнота и невежество казаков будут зачтены им за преступление. Люди эти достойны жалости, но не лишения, да месть – штука обоюдоострая и никогда к цели не ведет: трудовому народу это не нужно».

Наконец самоуправство Миронова и его препоны проведению политики расказачивания заставили центр отозвать его с фронта.18 февраля 1919 года Троцкий потребовал от Реввоенсовета 9-й армии немедленной отправки Миронова в Серпухов для получения более высокого назначения, а также «дабы дать возможность Полевому штабу и мне ближе с ним познакомиться».

Тут же в Реввоенсовет пошли жалобы на Миронова местных партийных работников, утверждавших, будто «невероятно губительны политика, поведение и агитация гр. Миронова: устраивает по округу митинги, проливает демагогические крокодиловы слезы по поводу якобы нападок на него со стороны коммунистов, выдает себя за борца и сторонника бедноты, а коммунисты, по его словам, грабители, дезертиры и трусы, избегающие битвы с врагами. По его мнению, идейный коммунист – это только Ковалев, да и тот умер, и теперь наша грешная земля осталась без таковых. Определенный антисемит – это ярко видно из его речи по поводу теперешней власти, во главе которой в большинстве стоят юноши 18–20 лет, не умеющие даже правильно говорить по-русски. Результаты его политики уже налицо – казаки и кулачество уже поднимают голову. Его маневренный батальон настроен определенно, что с победой над Красновым им придется воевать с коммунистами, естественно, во главе с дедушкой Мироновым. Такие же слухи муссируются с разными вариациями его клевретами, мародерами, провокаторами и темными людьми из Красной Армии».

Коммунисты Усть-Медведицкого района сообщали в Донбюро:

«Все шло хорошо, пока не был затронут вопрос о коммунальной обработке земли. Тотчас же закричали: «Долой! Никаких нам коммун не надо!» По мнению крестьян, коммунисты – грабители. Дедушка Миронов им говорил, что сейчас воюем с Красновым за большевиков, а потом будем воевать с коммунистами».

На прощальном митинге в Михайловке Миронов заявил:

«Где появляются большевики, вернее, коммунисты, там прекращаются базары, прикрываются торговые предприятия, жизнь общественная замирает и начинается разгул бесчинств, отбирают продовольствие, налагают всевозможные налоги, и даже на лиц из его дивизии делают обложения, и он вынужден, по его словам, воскликнуть: «Ну и коммуна! Избави нас Бог от такой коммуны!» Причем о своей собственной особе он отзывается как о личности идейного борца за народ, не жалеющего живота своего во имя благ народных. Коммунисты не хотят работать, они оказались в ревкомах, учреждениях, а на фронте их нет, и землю они не обрабатывают». По мнению руководителей донских коммунистов, «это была сплошная демагогия и подыгрывание под настроения масс».

Тем не менее прибывшему в Москву Миронову Троцкий 14 марта 1919 года выдал следующий мандат:

«Тов. Миронов – заслуженный боевой командир, оказавший Советской Республике огромные услуги на Донском фронте. По моему вызову он прибыл сюда и хочет воспользоваться случаем для того, чтобы приобрести для своей обобранной и вконец износившейся семьи некоторое количество мануфактуры. Очень прошу соответственные учреждения оказать ему всяческое содействие в этом направлении».

К тому времени уже началось Вешенское восстание, спровоцированное политикой расказачивания. Миронову тотчас поручили формирование новой казачьей дивизии. Тогда же его попросили составить доклад о путях привлечения казаков на сторону Советской власти. 16 марта Миронов писал:

«Чтобы казачье население Дона удержать сочувствующим Советской власти, необходимо:

1. Считаться с его историческим, бытовым и религиозным укладом жизни. Время и умелые политические работники разрушат темноту и фанатизм казаков, привитье вековым казарменным воспитанием старого полицейского строя, проникшим в весь организм казака.

2. В революционный период борьбы с буржуазией, пока контрреволюция не задушена на Дону, вся обстановка повелительно требует, чтобы идея коммунизма проводилась в умы казачьего и коренного крестьянского населения путем лекций, бесед брошюр и т. п., но ни в коем случае не насаждалась и не прививалась насильственно, как это «обещается» теперь всеми поступками и приемами «случайных коммунистов».

3. В данный момент не нужно бы брать на учет живого и мертвого инвентаря, а лучше объявить твердые цены, по которым и требовать поставки продуктов от населения, предъявляя это требование к целому обществу данного поселения, причем необходимо считаться со степенью зажиточности его.

4. Предоставить населению под руководством опытных политических работников строить жизнь самим, строго следя за тем, чтобы контрреволюционные элементы не проникали к власти, а для этого:

5. Лучше было бы, чтобы были созваны окружные съезды для выбора окружных Советов и вся полнота власти передана была бы исполнительным органам этих съездов, а не случайно назначенных лиц, как это сделано теперь. На съезды должны прибыть крупные политические работники из центра. Нельзя не обращать внимания на невежественную сторону казачества, которое до сих пор еще не видело светлых политических работников и всецело находилось в руках реакционного офицерства, дворянства и духовенства. Съезды созвать экстренно, но в разные дни, чтобы можно было побывать на них и мне. Созыв поручить особой комиссии. С этого шага должна начаться подготовка мобилизации казачества на службу революции.

6. Не останавливаться перед высылкой с Дона в глубь России вредных элементов из числа зажиточных казаков.

7. Донскую буржуазию рассматривать на общем основании.

8. Необходимо центральной власти поощрить революционное казачество, которое стоит в данный момент в рядах советских войск».

В принципе мироновские предложения были разумны, но для большевиков они годились только в качестве пропагандистского материала. Ни Ленин, ни Троцкий не собирались полагаться на волю выборной стихии, не сомневаясь, что тогда к власти на Дону, а то и по всей России придут такие люди, как Миронов, большевиками не являющиеся, а в лучшем случае им сочувствующие.

21 марта Миронов прибыл на Дон для формирования дивизии, но Реввоенсовет Южного фронта и Донбюро добивались его отзыва. В разъяснительное телеграмме Троцкий дал понять, что «программа Миронова» имеет лишь пропагандистское значение, а вся полнота власти остается за Реввоенсоветом Южного фронта:

«Миронов призван командовать армией, а не развивать административно-политическую деятельность. Его программа представляла собой, очевидно, изложение частных мнений, равно как и надписи членов Реввоенсовета на программе. Вся полнота власти сохраняется в руках Реввоенсовета Южфронта, никакие мероприятия отдельных лиц, помимо Реввоенсовета Южфронта, недопустимы. Дополнительные директивы о внутренней политике на Дону (о смягчении политики расказачивания. – Б. С.) Реввоенсовет Южфронта получит через посредство т. Сокольникова. Что касается формирования дивизии для использования на другом фронте, то снова предлагаю место формирования назначить не в Филоново, а значительно севернее или западнее на Украине. Задача Миронова должна строго ограничиваться работой формирования. Мобилизация должна производиться через ревкомы… Сейчас я говорил по кремлевскому телефону с Араловым, который просит передать, что надпись его и Главкома на докладе Миронова была, конечно, не приказанием, а лишь изложением их мнения в интересах формирования. Само собою разумеется, что созывы политических съездов могли бы организовываться и проводиться лишь нашими политическими работниками, а никак не Мироновым. Участие же его было бы полезным, поскольку это касается мобилизационного дела».

Уже 24 марта Реввоенсовет Южного фронта попросил Троцкого удалить Миронова с Дона. 21 апреля в докладной записке члена Донбюро С.И. Сырцова в ЦК РКП(б) о положении на Дону особо отмечалось: