Сквозь черное стекло

– Ну, что, куда сегодня собралась?

– Еще не знаю… Говорят, тут храм есть хороший, в пригороде.

– Храм. Понятно. Храм твой отменяется, – усмехаясь, говорит Михаил Александрович. – Потому что, – он посмотрел на часы, – через два часа мы вылетаем в Москву, на благотворительный вечер, а ночью вернемся. Надо же тебя выводить в свет, а? Ну, как сюрприз? Не слышу аплодисментов.

– Я согласна, – улыбнулась Настя.

– Еще бы ты была не согласна. Столицу, кстати, посмотришь. Частушку знаешь?

– Какую?

– Наверху звезда горит, у подножья труп лежит, – строго и преувеличенно серьезно произносит Михаил Александрович. – Догадалась? Что это?

– Нет.

– Это наше святое святых!.. Это наша родина, девочка. Знать надо.

СЦЕНА 43. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.

Сквозь окна машины видны яркие огни высотных зданий. Настя всматривается то в одну, то в другую сторону. Похоже, этот праздничный мир движущихся огней завораживает ее.

– Красиво как, – бормочет Настя.

– Тут много чего красивого, – говорит Михаил Александрович. – Ну, ничего, я скоро куплю дом на Рублевке. Будем ездить сюда на выходные.

СЦЕНА 44. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.

Настя и Михаил Александрович идут по площади среди других туристов и просто гуляющих людей. Впрочем, народа не много и у Насти есть возможность спокойно рассмотреть все вокруг.

– Ну как, нравится? – спрашивает Михаил Александрович, чуть обнимая ее за плечи. – Это место силы… Власть – вот она. Тут лежит.

Михаил Александрович задумался о чем-то своем.

– А ты чего дрожишь? – вдруг удивился он, обняв ее за плечи.

– Холодно как. Странное место какое.

– Что странного? – удивляется Михаил Александрович.

– Кровью пахнет сильно тут. – тихо говорит Настя. – Не чувствуете?

Михаил Александрович обескуражено посмотрел на Настю.

– Власть всегда пахнет кровью. Без этого не бывает. Так мир устроен, девочка. – Он помолчал. – Ну, ладно, пошли. опаздываем.

СЦЕНА 45. МОСКВА. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. ВХОД В РЕСТОРАН, ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.

Михаил Александрович и Настя направляются ко входу в ресторан, где начинается благотворительный вечер. Вокруг уже много других нарядно одетых гостей. У дверей выстроились швейцары в позолоченных мундирах.

СЦЕНА 46. ЗАЛ ДЛЯ ТОРЖЕСТВЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ. ВЕЧЕР.

Среди нарядных гостей ходят одинаково одетые красотки – активисты мероприятия и раздают гостям лотерейные билеты.

Михаил Александрович стоит рядом с немолодой дамой, Маргаритой, одной из устроительниц бала. Настя стоит чуть в стороне и беседует с какими-то девицами.

– Как считаешь, получился вечер? – спрашивает Маргарита.

– Безусловно, весь бомонд. Но ты, главное, – склонился к ней Михаил Александрович, – про прессу помни, чтобы во всех СМИ. яркими красками. и по многу раз. Как договорились. Мне сейчас это нужно, как никогда.

– Не волнуйся, я тоже заинтересована в этом, как ты понимаешь. Кстати, – она иронично кивнула в сторону Насти. – Откуда девочка?

– С луны… Она вообще не отсюда, не с вашего шарика.

– Да ну? Инопланетянка?

– Почти. Что, удивлена?

– Ничуть. С такими деньгами как у тебя, Миша, можно и инопланетянку приобрести, почему нет? – смеется она. – Ну а вообще, как она. Я имею в виду, как учится? Какие отметки приносит из школы?

– Ну и змея же ты, Маргарита, не меняешься.

– Это от старости, Миша. Ты тоже не молодеешь, хотя пытаешься.

– Спасибо за комплимент.

Михаил Александрович смеется и чокается с Маргаритой.

– А если честно, кто она, твоя жена?

– Моя вдова.

– Честный ответ, учитывая твой возраст. До чего же вы все, мужики, козлы! – тихо говорит она, собираясь уходить.

– И твой Гриша?

– А мой Гриша больше всех. Только это между нами.

Михаил Александрович и Маргарита обмениваются шутливыми поцелуями.

Михаил Александрович оглядывается, выискивая глазами Настю, идет к ней.

Его неожиданно останавливает некий пожилой господин, похоже, из давних знакомых.

– Молодец, что приехал. Рад тебя видеть, – говорит он, расплываясь в улыбке. И добавляет игриво, – и с молодой женой. Поздравляю!

– Спасибо.

– Ну, что, я слышал, ты приобрел два номерных завода?

– Один. Пока один.

– Тоже неплохо. Куешь, значит, оборонзаказ? В три смены? Как это теперь принято.

– Уже в четыре.

– Ух! Фартовый ты парень, Михаил, – и чуть наклонившись и понизив голос, добавил, – я тоже планирую быть поближе к этому ведомству. Реальный деньги сейчас – только там, это факт.

– О, извини, – пожилой господин торопливо кому-то кивает приветственно, – я сейчас.

И тут же уходит, теряясь в толпе.

СЦЕНА 47. АЭРОПОРТ В МОСКВЕ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

Настя и Михаил Александрович поднимаются по трапу в самолет.

Михаил Александрович за руку здоровается с стюардессой. Они входят вовнутрь. Последним по трапу поднимается Николай. Дверь закрывается за ним.

СЦЕНА 48. САЛОН САМОЛЕТА ОСТРОВОГО. НОЧЬ.

Настя и Михаил Александрович сидят в больших креслах. Рядом с ними никого нет. Настя смотрит в окно на проплывающие вечерние облака. Михаил Александрович потягивает виски.

– Через две недели поедем в Лондон. Через год мы вообще переедем жить в Англию, я уже решил это… Не слышу аплодисментов?

Настя неопределенно пожимает плечами, продолжая смотреть в окно. Это раздражает Михаила Александровича.

– Злишься, да? А чего злиться-то? Что, бал не понравился?

– Не понравился.

– Что опять тебе не так, монахиня ты моя, драгоценная? А?

Настя молчит, не отвечает. Это ещё больше злит Михаила Александровича.

– Нет, ты скажи, всё-таки!

– Не делают так добро, – наконец, говорит она. – Вы же сами сказали, что на прессу и телевидение потратили больше, чем собрали. Что, не так?

– Так. И что из этого?

– Никто даже толком не знал, на что собираются деньги.

– Да. А как иначе?

– Правая рука не должна знать, что делает левая, когда даёте милостыню. Так сказано. Вот так и надо делать добро. Бескорыстно.

– Опять цитаты. Как-то, что ни возьми, у вас, у церковников, на всё есть цитатник. Прямо как у Мао. А своей головой думать не можете? Ты хочешь, чтоб я отдал деньги тайно, чтобы даже никто не знал об этом? Так? Чтоб даже никто мне за это спасибо не сказал? Как будто я обязан, кому-то там. Ну, здорово! Да кто же согласиться на это? Идиот, что ли?

– Да и потом… Что для этих людей пожертвования? Это для них – копейки, они чаевые дают больше. Вон, содержание вашей яхты, сколько стоит в день? Вы же сами сказали, я слышала. Лишние эти деньги у вас, некуда девать? Отдайте тому, кому нужны они, кто с голоду умирает, у кого на лекарства и лечение детей денег нет. На эти деньги жизнь человеческую можно спасти.

– Можно. – он помолчал, – а зачем?.. Спасать зачем?

– Как? – опешила Настя.

– Ты думаешь, я такой уж тёмный? Я тоже кое-какие цитаты знаю из вашего священного писания. Имеющему – прибавится, а у не имеющего – отнимется. А? Так или нет?

– Это. про другое сказано. – растерянно возразила Настя, – это.

– Да, нет. Сказано – значит сказано. Универсальный закон жизни. Потому, – он сделал паузу и произнес раздельно, – потому, что мир так устроен.

– Что, молчишь? Теперь можешь сказать свое обычное «неправильно устроен». Такой пароль у нас теперь будет, да? Моя фраза – твой отзыв.

– Зачем вы так? – Настя отвернулась к окну.

Какое-то время они молчат. Михаил Александрович поглядывает на нее, усмехается.

– Ладно, всё. Забыли. – он трогает ее за плечо. – А как тебе Москва?

– Красивая. – не отворачиваясь от окна, пробормотала Настя.

Михаил Александрович глотнул виски, иронично взглянул на Настю, пытаясь поймать её взгляд, но она отвела глаза.