Страница 4 из 4
Кирена отлетела к двери, ударившись об нее затылком, а потом сползла на пол, потому что ноги внезапно подогнулись, став ватными. Атриус и все вещи вокруг него на мгновение расплылись перед ее глазами, в ушах зазвенело.
Она сидела на полу, ошеломленно глядя на мужа, пытаясь справиться с головокружением. Ей хотелось разрыдаться от обиды и унижения, но она понимала, что сейчас это только разозлит его сильнее.
Ее мир рассыпался и отказывался складываться воедино снова. Они часто ссорились в последнее время, но никогда до этого момента Атриус не осмеливался поднимать на нее руку.
Кирена прижала ладонь к синяку на лице, чувствуя, как он растет, пульсируя, с каждой секундой. И что-то перевернулось внутри нее, как будто лопнула туго натянутая струна…
Атриус говорил какие-то слова, но она слышала только гул.
На мгновение лицо мужа обрело резкость, но Кирена увидела, что это был вовсе не тот человек, которого она знала. Мужчина, склонившийся над ней сейчас, был очень похож на Атриуса, но все-таки это был не он.
Она поползла назад, все еще не в силах подняться, пряча лицо.
«Какое жалкое зрелище, - произнес мужчина, фыркнув. Он глядел на нее с любопытством, как будто она была забавным зверьком, - И, как всегда, идиоты-смертные не могут выполнить наши пожелания без дурацких выкрутасов…»
Кирена приоткрыла рот, но тут лицо мужчины снова расплылось, и голос Атриуса грянул с новой силой:
- …я буду ждать вас в сарае, во дворе. Тебя и это отродье. Надеюсь, ты выполнишь мой приказ без дурацких возражений?
Кирена судорожно кивнула, желая только одного – убраться отсюда как можно быстрее.
- Да…да, я приведу ее… только не бей меня…
Она побежала, спотыкаясь, по лестнице наверх, в детскую спальню, и остановилась у дверей на мгновение, чтобы перевести дыхание.
Атриус, грохоча и ругаясь, вышел во двор, и она еще раз возблагодарила небо за то, что гроза заглушала весь этот шум.
Осторожно толкнув дверь, Кирена вошла в спальню. Там царила тишина. Дети крепко спали, не ведая тучах, что сгустились над ними. Кирена прижала руку ко рту, некоторое время глядя на Зену и Лайкуса, лежащих в кровати.
Из-за грозы окно в комнате было плотно закрыто, и здесь было душно. Кирена смотрела на спящую дочь, отмечая, что Зена вспотела во сне, прядь влажных волос упала на ее лицо…
И теперь она должна отдать дочь в жертву жестокому богу ее мужа…
Этот бог всегда стоял между ними, сперва он отнял у нее того Атриуса, которого она знала и любила, а сегодня… сегодня он хочет заполучить ее дочь…
Кирена наклонилась над спящей дочерью, прислушиваясь к ее дыханию, а потом поправила сползшее одеяло и попятилась к двери, чувствуя, что в ее груди созрело и оформилось совсем иное чувство, иное решение.
Комната снова закружилась перед ее взором, и она услышала тихий голос, звучащий где-то внутри ее головы, почувствовала чьи-то руки, коснувшиеся ее плеч. И дрожь волной пробежала по ее телу, возвращая ей былую уверенность в себе…
«Ты не можешь позволить этому пьяному ублюдку так обращаться с тобой и твоей дочерью. Соберись, Кирена, я знаю, ты сильнее, чем думаешь. Ты должна быть сильнее, потому что твоя дочь нуждается в твоей защите».
- Как я могу позволить убить собственного ребенка? – прошептала она, задрожав. – Как ты можешь заставить нас сделать это?! Я ненавижу тебя за это!
«Поверь мне, я вовсе не враг твоему ребенку и я здесь, чтобы защитить ее. Просто послушайся моего совета, и ты сможешь спасти Зену.»
Шорох справа привлек ее внимание, и, повернувшись, Кирена встретилась взглядом со старшим сыном, Торисом, который сидел на кровати, глядя на нее широко открытыми глазами. Она увидела таившуюся в них тревогу и поняла, что мальчик не спал все это время.
- Папа опять пришел пьяный? – спросил Торис шепотом.
Кирена кивнула, стараясь закрыть рукой синяк от удара. Мысль о том, что сын может заметить это, была для нее невыносимой.
- Вот что, Торис… - сказала она, неожиданно приняв решение. Ее голос теперь звучал твердо и решительно, - Когда я выйду из спальни, ты запрешь за мной дверь. Запрешь на засов, понял? И не открывай ее никому, кроме меня или бабушки. Ты понял меня?
Торис кивнул.
- Папа сердится на нас, да? – спросил он мрачно.
Кирена помотала головой, погладив его по встрепанным волосам.
- Нет, не на вас, - сказала она тихо. – Мне надо идти, Торис… Я постараюсь договориться с твоим папой, а ты сделай так, как я сказала. И… позаботься о Зене и Лайкусе.
- Хорошо, - ответил Торис, закрывая за ней дверь.
*
Кирена спустилась вниз, прошла по пустому полутемному залу и вышла во двор. Здесь уверенность снова оставила ее, и она застыла на месте, похолодев от ужаса. Она стояла под проливным дождем, глядя на свет в сарае, туда, где ее муж сейчас подготавливал ножи для жертвоприношения.
- Что же мне делать? – пробормотала она в отчаянии. – Я не могу сделать то, что он просит, но если он увидит, что я ослушалась…
И тихий голос снова зазвучал в ее голосе, успокаивая и подбадривая ее…
«Ты уже знаешь, что делать, Кирена. Это единственно верный путь. Не сожалей ни о чем. И сможешь спасти свою дочь».
Кирена кивнула, прислушиваясь, потом решительно шагнула вперед, схватив большой топор, которым слуги кололи дрова.
- Д-да… это верно, - пробормотала она, - и это единственный выход… у меня нет выбора, просто нет другого выбора…
С этими словами она шагнула к сараю, сжимая топор в дрожащих руках…
*
Арес, Бог Войны, сделал глубокий вдох, наблюдая за тем, как женщина медленно вошла в сарай. Он знал, что вселил в ее сердце достаточно отваги и безрассудства, чтобы она довела начатое до конца.
Он ценил рвение Атриуса, но…в этот раз его почитатель зашел слишком далеко, что грозило срывом всех его планов и надежд. Арес не ожидал, что новости, услышанные в его храме, окажут такое воздействие на парня. Настолько сильное, что тот осмелится на убийство дочери. Нет-нет, смерть этой девочки не входила в его планы… по крайней мере, не в ближайшем будущем. Ее смертный родитель оказался чересчур инициативным в своем желании угодить ему…
Что ж… свидание с девчонкой могло подождать до лучших времен…Рано или поздно он возьмет то, что ему принадлежит. Все получат свое. Тут Атриус был прав. И в данный момент он на собственной шкуре ощущал это нехитрое правило…