Жертва первой ошибки

Наверное, бывали случаи, когда психиатры в такой неясной, пограничной ситуации решали в пользу болезни, а в массовом сознании это закрепилось в форме мифов и легенд, как совершенно здоровые люди попадали в психиатрические застенки, где их таблетками быстро доводили до полного ничтожества.

Возможно, гражданский долг культурного человека велел верить этим сплетням, но Ирина часто вынуждена была заслушивать экспертные заключения психиатров в суде и пришла к выводу, что это умные, компетентные и ответственные люди, разбирающиеся в нюансах человеческой души, и завет Гиппократа «не навреди» для них не пустой звук.

Наверняка они признавали одних маньяков вменяемыми, а других – нет не методом научного тыка и не только по соображениям конъюнктурного плана. Хотя без блата у нас, конечно, никуда, но далеко не у всех убийц есть высокопоставленные родственники, маньяки скорее порождение низших слоев общества.

В общем, надо понимать, что убийцы, признанные невменяемыми, – это обычные шизофреники, которых на преступления толкали голоса в голове, императив, которому больной не в силах сопротивляться без медицинской помощи. Как ни кощунственно это звучит, но преступный путь этих несчастных – всего лишь симптом болезни, тяжелой, но хорошо изученной. Шизофреники себя не контролируют, поэтому попадаются довольно быстро и большого интереса для исследования Михаила Семеновича не представляют.

А вот вменяемые маньяки – совсем другое дело. Их к убийству побуждает что-то совсем другое, какая-то темная жажда, ужас которой они осознают, но все равно не могут ей сопротивляться. Это особая категория преступников, которые не вписываются ни в сообщество нормальных людей, ни в пестрый мир душевнобольных.

Закономерности их поведения надо изучать, только как, если все они либо еще не изобличены, либо расстреляны? Остались, конечно, истории болезни после стационарных судебно-психиатрических экспертиз, но это совсем не то.

Надо поднимать уголовные дела, искать по всей стране маньяков, которых еще не успели осудить и казнить, разговаривать с ними, а в идеале – участвовать в текущих расследованиях дел такого рода. Грандиозная задача, особенно если учесть, что тема диссертации не только не утверждена, но даже и не сформулирована, и все неофициально. Если завтра поймают маньяка, допустим, в Актюбинске, кто оплатит энтузиастам туда дорогу? Ладно, один раз за свой счет сгоняют, а следующий злодей объявится во Владивостоке, тогда как?

В принципе, при большом желании денежные вопросы всегда можно решить, но как быть с полномочиями? Без звонка сверху в следственный изолятор не пустят, и ни один здравомыслящий следователь не позволит частному лицу путаться у себя под ногами.

Скорее всего, гостям нужен не столько ее аналитический ум и невероятная интуиция, сколько административные возможности судьи городского суда.

Ирина и правда за годы работы обросла множеством полезных знакомств, но никогда ими не злоупотребляла и даже ради великой цели не хотела начинать. Принимать на себя груз обязательств перед людьми ради чужих научных достижений – сомнительная доблесть, так что она предпочла не понять, что гости от нее хотят, а восхитилась их научной дерзостью и прозорливостью и заварила свежего чайку.

Пару недель все было тихо, наверное, давешние визитеры поняли, какую сложную задачу поставили перед собой, слегка охолонули и отказались от роли первопроходцев. Вот и слава богу, решила Ирина, совесть которой периодически вскидывала голову и заявляла, что, когда люди делают важное и нужное дело, долг порядочного человека всячески им содействовать, а не оставаться в стороне.

Несколько дней она еще вздрагивала от телефонных звонков, а потом успокоилась, погрузилась в семейные дела и забыла о психиатрах, как вдруг, вернувшись с вечерней прогулки, обнаружила на своей кухне не кого иного, как Витю Зейду, невозмутимо попивающего коньячок в компании Кирилла. Пол-литровая бутылка казалась в его могучей руке глазной пипеткой, так что Ирина не стала ругать мужчин за пьянство, а молча опустилась на табурет.

Кирилл объяснил, что Витя тоже бывший подводник, как и он, стало быть братишка, и ничего тут не попишешь.

Понимая, что для мужиков боевое братство выше всех божеских и человеческих законов, Ирина нарезала лимончик, открыла банку шпрот и занялась ужином, попросив докончить бутылку прежде, чем Егор выйдет к столу.

– Нема пытання, – заверил Витя, наполняя рюмки.

– А я раньше думала, что в подводники только маленьких берут, – улыбнулась Ирина, – а вы вон какие.

– Та да, – Зейда рассмеялся и, подняв рюмку, галантно привстал, – Кирюха еще терпимо, а мне РБ из двух комплектов шили, а когда я по трапу поднимался, у командира уши закладывало. Шо робити…

Замахнув рюмку, адъюнкт продолжил костерить своего научного руководителя, который дюже богато о себе понимает, выдумал бред, а бедному Вите теперь расхлебывай.

– Тема действительно непростая, – заметила Ирина, взяв для гостя на четыре картошины больше обычной нормы. Подумала и добавила еще одну.

– А я о чем? – воскликнул гость. – Надо как-то утвердить, согласовать, но нет, зачем, если можно Витю сразу под танки кинуть?

– Участь наша такая, аспирантская, – вздохнула Ирина, – вы, Витя, изучите пока литературу, какая есть, поднимите уголовные дела, не привлекая к себе лишнего внимания, а там потихонечку поймете, стоит оно того или нет. Вдруг пока не прорисовывается никаких закономерностей в поведении маньяков? С чем вам тогда идти к следователям? Зачем встречаться с преступниками, если вы не знаете, что хотите доказать? Мне кажется, не стоит торопиться на полевую работу.

Витя разлил остатки коньяка:

– Якби не мой дурень, то и я б смеялся, – хмурясь, сказал он. – Семенычу все разом подавай, будто пригорает у него. Беги туда, беги сюда, налаживай контакты. На все один ответ: «Если больного лечишь, то он поправляется!» И зырит мудро, будто оно и в самом деле так.

Ирина улыбнулась. Негодование Вити было ей понятно. Парень предвкушал еще три года беззаботного студенчества, только с меньшим количеством экзаменов и зачетов, а тут вдруг научный руководитель, злыдень, требует интенсивной работы, безобразие какое.

Только Михаил Семенович прав. Если они хотят продавить тему в научном сообществе, нужно предъявить этому сообществу гораздо больше, чем туманное утверждение, что маньяки – это явление природы, следовательно, имеют свои закономерности, которые надо изучить. Нет, практическая значимость Витиной работы должна очевидно превосходить ее идеологическую шаткость, только тогда появится хоть какая-то гарантия, что дерзких соискателей… Ну хотя бы не смешают с дерьмом, и на том спасибо.

– Мы же поможем, Ирочка? – улыбнулся Кирилл.

Она замялась. Возникло сильное подозрение, что Витя вовсе не так прост, как хочет казаться, и весь его сиротский образ служит к одному – чтобы Ирине захотелось взвалить на себя часть его работы. Самой шуршать в архивах, искать подходящие дела, обобщать и преподносить на блюдечке идеи, которые должны родиться в Витиной собственной голове. Наживка закинута грамотно, не придерешься. Сначала подкормил комплиментами, добавил сопричастности к великой цели, а теперь косит под дурачка – ах, без вас, Ирина Андреевна, прямо не знаю, что и делать. Но и она не вчера родилась и способна победить врага его же оружием. Тоже, слава богу, умеет дурочку включать не хуже прочих.

Отрегулировав газ под картошкой, Ирина обернулась.

Муж смотрел на нее с надеждой, Витя, жмурясь от удовольствия, доедал вчерашний суп, который она утром хотела вылить, но пожалела. Бутылка была убрана, рюмки помыты и спрятаны в сервант, одним словом, придраться не к чему.

Пришлось звонить Севе, оперативнику и мужу лучшей подруги, и просить, если вдруг появится что-то похожее на патологическое убийство, сообщить об этом известному психиатру Виктору Зейде, уникальному специалисту по маньякам.

…Почему-то больше всего думаешь именно о том, что больше всего хочется выкинуть из мыслей. Ирина с удовольствием бы сосредоточилась на простых заботах кормящей матери, но вместо этого без конца гоняла в голове информацию про всех известных ей маньяков, пытаясь найти хоть какую-нибудь закономерность в их поведении.