К Огонькам Созвездий

Я ушёл в читальный зал.

Что с друзьями? Вам признаться,

Очень долго я не знал.

Я читал, писал, работал

Что об этом рассказать?

Весь в идеях и заботах…

Вот, в читалку шёл опять.

Как-то, даже не поверил…

Вижу Женька.

– Ты ли, нет?

– Я! Рыбак, сошёл на берег.

Вот. Обычный домосед.

– А Володька?

– Он на нарах.

Было дело в преферанс.

Показалось, выпил мало.

Оказалось, в самый раз.

Попрощались, как до завтра.

Только встретимся ли вновь?

Мимо нас неслась ватага

Развесёлых пацанов.

Может на зелёный остров?

Мы туда ходили вброд.

Золотых песков там россыпь,

И родник холодный бьёт.

Декабрь.

Декабрь. На агавах воробьи.

Бананы жёлтые и мандарин не кислый.

Ну что ж, другие здесь календари.

Другие месяцы. Другие даже числа.

И может они правду говорят,

Хоть для меня их смысл непривычен.

Мне снится из того календаря,

Опавшая листва, пожухлая обычно.

Как, в сумерках, аллеей я иду,

Почти зима, а кажется, что лето.

И пахнет, как в заброшенном саду,

И только под ногами шорох этот —

Обычная пожухлая листва….

Ну, хоть проснулся видимо не зря.

Наградою чужого хвастовства —

Бананы в середине декабря.

Любовь

Отпахал я и пошёл

К дому.

А в сенях моя жена

Настя.

Говорит: «Иди ко мне

Голубь,

Так хочу твоей мужской

Ласки».

Я как взял её в свои

Руки,

И поставил я её

Раком.

Прошептал ей в ухо

– Ты сука.

И увидел, как она

Рада.

В пояснице у неё

Тонко.

И так пахнет от неё

Мятой.

Только что-то мой дружок

Звонкай,

Отдыхает, как сапог

Мятый.

Я его потеребил

– Ну же!

И о Настину потёр

Попу.

– Разве ты мне для того

Нужен

Чтоб штанину кажный год

Штопать?

А Настюха то, его

Гладит.

Говорит мол: «Ничего,

Ладно.

И не так уж много мне

Надо.

Сорок лет уж как была

Свадьба».

Он как будто этот день

Вспомнил.

И такое закатил

«Дело».

Да, на что-то я кажись

Годен,

Хоть ужо и с головой

Белой.

Еврею в Йом Кипур.

[Йом Кипур – Судный день – день сухого поста]

Даже если не знаком ты с Богом,

И не знаешь, где носить кипу,

Если ты еврей, то хоть немного,

Попостись. Хотя бы в Йом Кипур.

Хоть назло антисемитам… Ладно?

Что тебя не любят всё равно.

Не поешь варенье с шоколадкой.

Не попей ни водку, ни вино.

Если не помрёшь ты от такого

Недостатка радости во рту,

То смелее можешь стать, и снова

Попоститься в будущем году.

Через год откажешься от мяса.

Пол дороги ты уже прошёл.

Откажись от пива и от кваса.

Только день в году? Ну? Хорошо?

Вот когда ограничения эти

Ощутишь, оставшись жив вполне,

Ты поймёшь, что ты за всё в ответе

Быть способен. Сил твоих – вдвойне.

Значит через год, вдвойне смелее,

Откажись от пищи и воды.

Ничего не станется еврею,

Кроме избежания беды.

И не важно, веришь ли ты в Бога.

Прибывает сила велика.

И легка ногам твоим дорога.

И работа спорится в руках.

Но начни уже сегодня.

Ладно?

Раз евреем быть судьба дана

Не поешь варенья с шоколадкой.

Не попей, ни водки, ни вина.

Если даже не знаком ты с Богом

И не знаешь, где носить кипу

Если ты еврей, то хоть немного

Помолись. Хотя бы в Йом Кипур.

Ялта.

Огни ресторанов

Розгами хлещут.

Хватит буханок

И вот вам зрелища.

Палуба моря

Огнями скована.

Балуя, вздорит,

Лентой рисковой.

И кипарисной

На палубу тенью,

Падают риска

Переплетенья.

Море дотошно

Тень эту точит,

Этой и прошлой,

И будущей ночью.

Спешили

Из царства мучений да в княжество пыток,

Спешили, надежды питая.

А кто торопил нас на эту попытку,

Те нас у столбов и пытают.

Сказали: «Театр там…и живописно»

Театр! И мы в нём актеры.

Нам спины и плечи искусно распишет,

Один живописец матёрый.

Кого-то чуть-чуть покатают на дыбе.

В кого-то иголки втыкают.

Чтоб только не сразу подохнуть могли бы,

Не сразу направились к раю.

И вот на последних не вырванных жилах,

Не зная житья безобразней,

Спешили, спешили,

Ах, как мы спешили …,

В столицу империи казней.

Улитка

Жила улитка в доме своём,

И никого не трогала.

Медленным и спокойным своим житьём

Никому не обязана,

Кроме Бога.

Чистила камешки морского дна,

От погибших растений.

Пока на берег не пришла она —

Неврастеничка.

Крутились вокруг её бедер, как мухи,

Подобные ей, молодые самцы.

Один улитку ей подал в руки.

– Сгодица для пепельницы?

И улитку ножом сковырнув безразлично,

Для него смерть улитки не горе.

Закурил, и засунул сгоревшую спичку

Туда…

Откуда плакало море.

Сирень

Я уже забыл куда спешил

По аллее парковой, в апреле

До сих пор, на расстоянье в жизнь

Ощущаю запах той сирени

Я тогда нарвал большой букет…

Не букет – огромный ворох веток.

По аллее,

По сиреневой реке

Юности,

Гуляя до рассвета.

Парк – букетом сделала весна

мне в подарок.

И плыла на запад

Полная, весенняя луна,

Сквозь сирени множащийся запах.

Господи, какая благодать?

Расцвела сирень в конце апреля.

Запах через страны и года…

Запаху флакончика – НЕ ВЕРЮ!

Екатеринослав

Ты мой город любимый, прощай навсегда,

Коренной отрываюсь своими корнями,

Я от тех, кто в земле и уже никогда,

И не здесь и не там не увидится с нами.

Я в проулках твоих знаю каждый ухаб,

И не раз я в далекую топал дорогу.

И удачлив бывал, а бывало и слаб,

Но всегда к твоему возвращался порогу.

Я когда-то шелковицы здесь посадил,

А потом, когда выросли, тряс их на простынь.

А теперь от тебя и от них уходить,

Мне, поверь мне, поверь мне, поверь мне непросто.

Только место заказано. Куплен билет.

Я не нужен тебе, я не нужен, не нужен.