Пленники пылающей бездны

Но руки Дектярева были уже парализованы.

Излучение никак не могло доконать геолога, хотя другой на его месте давно был бы мертв. Сердце, подчиняясь непримиримому желанию, продолжало стучать в груди. И легкие еще ловили воздух короткими обжигающими порциями. Главное же — ему подчинялся разум. А раз глаза видят и голова работает, Дектярев будет драться за спасение подземохода.

Если бы действовали руки!

Он принялся двигать головой и плечами. Опорой ему служил воздух, а какой прок от такой опоры?

Синтезаторы обновляют воздух и создают непрерывную циркуляцию его в кабинах. Воздух поступает через люки и отсасывается через раковины на торцах рамы. Если набраться терпения, то его, пожалуй, приблизит к пульту.

Ему удалось повернуться. Тогда он увидел пульт внизу справа. Черный зрачок экрана равнодушно наблюдал за борьбой Дектярева. Спокойно светились созвездия зеленых лампочек — аппаратура готова была служить человеку, она только ждала приказа… Лишь нить гравиметра прыгала по шкале, и в унисон с нею мигала красная искорка.

Николай Николаевич бешено заработал плечами — ждать он был не в состоянии. Но тут же притих. Нервами делу не поможешь. Отдышался, приказывая себе успокоиться, закрыл глаза. Ему показалось, что прошло много часов, прежде чем он снова взглянул на пульт. Но в окошечке хронометра сменилось всего восемь минутных делений.

Все же он убедился, что не остается в неподвижности: его приблизило к стене. Еще немного, и он коснется ее. Ждать… ждать… А силы на исходе. Кровь стучит в висках, сердце предательски замирает. Сердце беспокоит его больше всего.

Только бы успеть! Журналы, исписанные им и Биронтом, ленты самописцев, магнитофонная проволока с записью сообщений, посланных, но так и не дошедших наверх, — все это должно попасть в руки к людям, и в этом смысл борьбы. Нужно заставить подземоход лечь на курс к земной поверхности.

Наконец стена рядом. Оставалось пуститься в обратный путь. Николай Николаевич долго примеривался, вглядывался в кресло слепнущими глазами. Решившись, оттолкнулся головой.

Как ни мало было усилие, боль в голове ослепила его. Геолог задохнулся от нее, будто глотнул неразведенной уксусной кислоты. Неимоверным напряжением удалось ему сохранить сознание, хотя потребовалось для этого собрать воедино остатки воли и сосредоточиться только на одном желании добраться до пульта.

— Еще чуточку, старина, — подбодрил он себя, — потерпи еще немного.

Расчет не оправдался, Дектярева пронесло мимо кресла к противоположной стене. Он тут же снова оттолкнулся головой — иного выхода у него все равно не было. Что это была за пытка! Николай Николаевич казался себе каким-то летающим сосудом, наполненным одной болью. Ни внутренностей, ни мозга, ничего — только боль.

И тут появилось искушение прекратить борьбу. Он знал: сразу наступит небытие, вечный покой.

Нет, он не имел права сдаваться. За его борьбой следили глаза Биронта и Чуракова, Скорюпина и Михеева. И еще десятки глаз чувствовал он на себе: Катюшины, Аркадия Семеновича, друзей из академии. Его дети и внуки ждут от него настоящей большой победы. А он столько прожил и так мало сделал.

Значит, нужно терпеть…

И еще дважды пришлось ему принять удар на голову. Не выдержав, ученый закричал, закричал громко, думая криком облегчить физические страдания. Крик эхом покатился из кабины в кабину.

Четвертая попытка увенчалась успехом. Николай Николаевич угодил в кресло, как баскетбольный мяч в сетку, и застрял в нем. Теперь требовалось повернуться, принять сидячее положение, что было далеко не простой задачей. Малейшее неосторожное движение — и его опять подымет в воздух.

Он поворачивался медленно, очень медленно. Омертвевшие руки только мешали ему, попадая то между шеей и креслом, то между туловищем и углом пульта. А паралич подбирался к сердцу. Начала терять чувствительность кожа на голове. Холодная жидкость обволакивала мозги.

Нужно было спешить, спешить!!

— Катя, — сказал он вслух. — Катя, я, кажется, не могу…

На глазах его выступили слезы. Он затих на минуту, а потом с нечеловеческим упрямством снова принялся за работу. Голова его приподнялась над пультом, глаза увидели ряды переключателей. Всего тридцать сантиметров зеркальной поверхности… Плоские лопатки переключателей рядом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем лицо его оказалось в непосредственной близости от переключателей. Он полз к ним с величайшей осторожностью. Подведя левое плечо под корпус гравиметра и тем удерживая себя на пульте, Николай Николаевич стал разыскивать зубами нужную лопатку. Вцепившись ими в холодный кусочек пластмассы, он дал немножко успокоиться сердцу, вместе с которым вздрагивало все тело. Челюсти свело судорогой, зубы готовы были перекусить пластинку.

Дектярев начал медленно поворачивать рычажок. Голова мешала ему, мешали нос, губы. Десны так плотно прижались к направляющему пазу, вдоль которого двигалась планка, что из них потекла кровь.

Наконец раздался щелчок.

— Все! — торжествующе крикнул Дектярев. — Все…

Подземоход дрогнул, двигатель вначале вздохнул и загудел, набирая мощность. Заработали автоматы прямолинейного курса.

Зубы Николая Николаевича соскользнули с лопатки переключателя, его сбросило с пульта. Но, падая, он уже не видел, не чувствовал, что плавно опускался на потолок. Низ и верх поменялись местами. Подземоход «ПВ-313» лег на курс к земной поверхности.

Темнота сомкнулась над геологом сразу и плотно.

28

Однажды на рассвете жители небольшого городка Лайвертона, лежащего на краю пустыни Гибсона в Западной Австралии, были разбужены внезапными подземными толчками. В истории города до сих пор не было известно ни одного случая землетрясения. Красная песчаная пустыня, покрытая скудной, выжженной на солнце растительностью, лежала незыблемо и мертво.

Первые толчки жители почувствовали в пять утра. Испуганные мужчины, женщины, дети высыпали на улицу. Каменистая почва гудела под ногами.

Охваченная паникой толпа, только понаслышке знавшая об ужасах землетрясения, хлынула вон из города.

И тут глазам людей представилось необычайное зрелище. Невдалеке из-под земли вдруг брызнул сноп огня. Оглушительный грохот прокатился над пустыней, над крышами домов. Яркие голубоватые языки пламени соединились в чашу, которая все увеличивалась в размерах и начала вращаться сначала медленно, потом с бешеной скоростью. Камни, вырванные с корнем кустарники, песок — все это расплавленное, сожженное, обугленное взлетело на большую высоту.

Жители Лайвертона бросились обратно в город искать защиты от ослепительного света, от града камней и оседающей пыли.

А те, кто не смог бежать, спрятались в неровностях почвы, уткнувшись лицом в землю и закрыв голову руками. После того как ослаб огненный смерч, люди увидели, как вздулась почва в том месте, где родилась подземная молния. Огромная цилиндрическая башня стала выползать наружу. Сразу прекратился каменный дождь, погас огненный вихрь, но гул усиливался по мере того, как башня поднималась все выше.

Достигнув высоты двух десятков метров, она начала медленно валиться на бок. Прошло еще несколько минут, и стальное огнедышащее чудовище выползло наружу на исковерканную и опаленную почву.

Люди несмело приблизились к стальному кораблю. При свете разгорающейся утренней зари они смогли различить на корпусе крупные буквы:

«СССР — «ПВ-313».