Страница 6 из 19
Дружный смех вернул Дубовика в действительность.
– … Потом мы у него еле отобрали. Всю шкуру испортил. Отогнали, а этот паршивец жалобно скулит, прямо за душу берет. Подошел я к нему, смотрю, весь нос кровоточит.
«Опять он свои байки рассказывает. Тут Мишка мастак! Это у него хорошо получается, – крепко затянувшись сигаретой, подумал Дубовик. – Вон как слушают! Даже рты пооткрывали. По-моему, он и в нормальное поле никогда не ходил – все больше по разведочным посёлкам отирается. В производственной документации и в кернохранилищах фактуру собирает. Видите ли, у него такая тема: чтобы написать отчет, надо перелопатить керн по старым скважинам и заново опробовать. Можно подумать, что геологи не проанализировали его раньше. Зачем-то, понимаешь ли, пробурили скважины на сотни метров в глубину, а керн не изучили. Но так же не бывает! С Мишкиной работой справился бы и техник. Ну что это за поле для геолога! А вот попахал бы он, как я, тогда бы пел другие песни. Тоже мне фон-барон!»
– Веревка в первый раз была гнилая, – на мгновение дошло до сознания Александра, – вот он и ушёл за нами.
«Кстати, Мишка напомнил: где-то нужно копытить возовую верёвку. На складе ни метра. Начальник отдела снабжения смеется. Говорит: “Мы живем в век атома, давно космос покорили, а вы, как наши предки, всё с лошадьми не можете расстаться. Да на черта они вам! На них скоро и сбруи-то не будет”. Ему поддакивает Васька, теперь он Василием Филипычем стал. Как же иначе: человек при должности. Таких у нас уважают, вдруг чем-нибудь облагодетельствует, поспособствует, чтобы отписали ящик тушенки или что-нибудь такого, чего не купишь в магазине. Однако с Васькой это не прокатит – он еще тот хмырь, думает только о себе. Правда, после того, как сессию завалил, спустился на землю, урок пошёл на пользу. Но всё равно дерьмо из него просто прёт. Говорит, когда упряжь начнем шить сами, вспомним о нем. Мужик от скромности не умрёт, как будто снаряжение получает только для нас одних. Ну уж нет, о тебе мы вспомним, и даже раньше, чем ты думаешь. На складе нет веревки, и никто даже не обещает. Петруха, как начальник отдела снабжения, всё списывает на фонды. Говорит: “У меня нет фондов, поэтому сделать ничего не могу. Если нужно, ищи сам”. Вот это подход! А потом в акте готовности к полевым работам напишет, что из-за отсутствия возовой веревки отряд к выезду не готов. Случись что в поле, с него взятки гладки. Ничего не скажешь, со всех сторон себя прикрыл. – Дубовик про себя выругался и крепко затянулся. Подумал о том, что после работы надо забежать в магазин за хлебом, но тревожные мысли не покидали. – Логика у всех снабженцев одинаковая: тебе надо, ты и ищи. А где искать-то? На ум ничего не идет. В магазинах возовую верёвку не продают, на ведомственных складах пусто, на месте перегона также не достать – свои геологи тоже работают с лошадьми. Что делать? Остатков прошлогодней едва хватит на пару связок. Это же не бельевая веревка, которая лежит в хозяйственном магазине. Да и надо немало: тут только на один перегон пойдет килограммов десять – пятнадцать, а ещё работать все лето. Нет, искать надо здесь, а то можно сорвать перегон и подвести всю партию. Попробую пройтись по старым каналам – может, помогут. Не помешал бы и капроновый фал. Для недоуздков лучше не придумаешь…»
– …Просыпаюсь я утром от жуткого воя над ухом, – услышал Дубовик рассказчика. – Ну, думаю, для полного счастья нам только волков не хватает. Стал будить Ивана – он ближе всех ко мне лежал. Толкаю изо всех сил – ничего он не слышит. Промычал что-то невразумительное и отвернулся. Мол, не мешай мне спать. Ничего не скажешь, крепко спит Ваня – хоть за ноги вытаскивай, не проснется.
Улыбаясь, геологи повернулись к полному, расплывшемуся в добродушной улыбке парню, стоявшему рядом.
– Не вылезая из спальника, тихонько взял я свой карабин, – продолжал Михаил. – Он всегда со мной рядом под стенкой палатки, и думаю, сейчас я тебе покажу, как пугать спящих людей. Будешь знать наших.
Дубовик прислушался и теперь не пропускал ни слова.
– Обычно карабин я оставляю заряженным, но всегда ставлю на предохранитель. А в тот раз, как пришли из маршрута, патрон из патронника вытащил, курок спустил, а на предохранитель не поставил. Пусть, думаю, пружина отдохнет, а то в последнее время от осечек замучился. За палаткой вой неожиданно прекратился, наступила жуткая тишина. Только слышу, как сердце у меня стучит, и, так громко, что мне кажется – готово выскочить из груди. Аж в ушах отдает и в висках колотит. Стал я потихоньку взводить затвор. Ну, думаю, как патрон в патронник загоню, выстрелю прямо через палатку. Покажу этому хищнику, как нападать на геологов. Тут промазать просто невозможно – через светлую стенку я даже вижу очертания волка. Он стоит рядом и прислушивается, видно, чувствует свой конец. Нас отделяют считанные сантиметры. Осторожно досылаю патрон в патронник… – Михаил замолчал и, набрав полную грудь воздуха, резко выдохнул. – При этом затвор чуть-чуть все-таки лязгнул. У меня мурашки пробежали по коже. Ну, думаю, все, сейчас убежит. И что вы думаете? Почти сразу по ушам резанул протяжный визг. Да какой-то знакомый и совсем не волчий. А мой палец уже лежит на курке, я его почти отжал, осталось только спустить. И в этот момент меня как будто кто-то остановил, не дал взять греха на свою душу. Я не выстрелил. Присмотрелся, вижу – никакой это не волк, а собака. Прыгает, места себе не находит. Спронья я сообразить не могу, думаю, откуда ей тут взяться: ведь до ближайшего посёлка не меньше двадцати километров. Потом меня словно озарило: так это же наш Барсик. Позвал, а он как завизжит, и, вижу, тыкается мордой в застёгнутую дверь палатки. Следом лапами стал скрести брезент.
«Молодец, Мишка, – приходя в себя, подумал Дубовик, – не запаниковал, а ведь мог бы своего пса подстрелить. Ну и нервы у мужика! А с виду вроде дёрганый, как будто от всех отбивается. Видно, сильно достают, мужик он вообще-то толковый».
Этого парня Александр недолюбливал, считал везунчиком. По жизни все ему доставалось легко и незаслуженно везло. Теперь он посмотрел на Михаила другими глазами и словно увидел впервые. Не дожидаясь очередного рассказчика, Дубовик пошёл в сторону своего кабинета. Как многие люди высокого роста, он ходил пружинистыми шагами, по-армейски размахивая руками и припрыгивая на ходу.
«Начну, как всегда, со списка, потом составлю заявку на получение нового снаряжения и инвентаря…»
В конце дня длинный список, написанный размашистым почерком, лежал на столе. Первым номером там значились полевые рабочие.
Глава 4
Непростая задача
В поисках рабочих Дубовик решил пойти проторенным путем, как делал каждый год. Но в этот раз не сработало: начальник отдела кадров, только услышав о проблеме, отрицательно покачал головой:
– К сожалению, пока никого нет, и в ближайшее время не предвидятся. На прошлой неделе подходили двое – сейчас оформляются к Соболеву на горные работы. – И будто в подтверждение сказанному показал на стол, где лежали потрепанные трудовые книжки. – Александр Федорович, в первую очередь мы укомплектовываем его отряд, а вам потом дадим студентов. Через месяц, я думаю, кто-нибудь подъедет. Ждите.
От досады Дубовик чуть не хлопнул массивной дверью просторного кабинета, заставленного сейфами и стеллажами.
«Как всегда, надо рассчитывать на собственные силы».
В каждой партии были «штатные бичи», постоянно ходившие в поле. Где-то перезимовав, как перелетные птицы, весной они снова появлялись в экспедиции. Такая жизнь затягивала и продолжалась не один год. После суровой зимы даже самая тяжелая работа казалась отдыхом на природе. Идя в поле, кто-то думал, что вдали от городов и поселков навсегда завяжет с пьянкой, а кто-то хотел отдохнуть от непутевой жизни. Но кончалось короткое северное лето, геологи возвращались домой, а у бичей все повторялось сначала.
Два старых кадра, узнав о предстоящем поле, еще зимой просились снова. В прошлом году они изрядно гульнули после расчета и, посчитав, что им не доплатили, приходили выяснять отношения. Кое-как их успокоили, и, хотя на следующий день они извинились, неприятный осадок остался надолго. Тешась надеждой, что, может, повезет, после работы Дубовик поехал в аэропорт.