Великий и ужасный

– Все произошло слишком быстро…, – начал было объяснять Кропечь.

Однако Шаршун тут же прервал его на полуслове и поправил:

– Точнее незаметно.

Услышав этот неуверенный комментарий, Наскак долго думал над выданной крупицей информацией, но так и не смог понять вложенного в нее смысла.

– Это как? – спросил он, потребовав тем самым более радикальных объяснений.

Шаршун и Кропечь вновь переглянулись, добавив к уже имевшейся боязливости смесь неуверенности и озабоченности. И на этот раз обмен взглядами между двумя техниками не был мимолетным. На этот раз они по-настоящему впились друг в друга глазами, словно требуя от противоположной стороны какого-то страшного признания, о котором слишком сложно было говорить и слишком опасно было думать.

– Ну, хватит!.. – заявил Наскак, понимая, что двое оставшихся в его распоряжении людей никогда сами не сдвинутся с места, и постарался их подтолкнуть, – У нас нет времени разъяснять скучнейшую проблему кто первый, а кто второй. Рожайте быстрее!

Слова координатора заставили техников серьезно и быстро пересмотреть свои моральные прерогативы, так что уже через мгновение они преобразились в тех, кто был готов целиком и полностью нести ответственность за собственные просчеты.

– Итак…

Наскак все еще ждал ответов, а не какой-то там готовности. И тогда говорить начал Кропечь.

– Вы и Таранталь были очень сильно расстроены, что мы решили вас не беспокоить и отправились в техническую зону для поиска решений. А потом, когда у нас появилась идея, и мы вернулись, было уже слишком поздно. Мы не знали, что может произойти что-то плохое. Мы не виноваты…, – утверждал он, едва не плача.

Но, несмотря на все имевшиеся эмоциональные прикрасы и обилие слов в сказанном, координатор миссии, как и прежде, ничего не понял. Из-за этого шестеренки в его голове закрутились и завертелись с утроенной силой, так что в конце концов он выдал следующее:

– То есть вы понятия не имеете, что произошло?..

– Наверное, – с еще большей виноватостью ответил Кропечь.

«Изумительно», – подумал Наскак.

После подобных откровений для него не нашлось другого занятия, кроме как разбрасывание новых ищущих взглядов в сторону управленческой зоны, где, безусловно, по-прежнему продолжал недвижимо лежать сверхнепонятный труп пилота, а облако едкого и удушающего аэрозоля уже почти рассеялось. Будучи координатором, Наскак привык быть где-то на заднем плане основных событий и лишь изредка при крайней необходимости дергать за нужные ниточки. Ему нравилось тихо наблюдать за тем, что же будет дальше. Сейчас же судьба почему-то перевернула все с ног на голову, заставив его заниматься и думать над тем, что не являлось его привычной стезёй. Это было странно, пугающе. Но внезапно Наскак понял, что никаких ответов не существует и никогда не будет существовать. Есть только он и те, за жизнь которых ему приказано отвечать. И тогда координатор вернул свой взгляд тем, кто стоял рядом с ним, а потом сказал:

– Помогите мне подняться.

– Конечно.

– Как скажите.

Техники подсуетились хорошо и слажено, так что координатор быстро оказался на ногах. При этом так же выяснилось, что связь мышц с мозгом уже почти полностью восстановилась, так что можно было не опасаться самопроизвольных падений и смело рваться в бой. Правда, Наскак начал лишь с нескольких шагов, а потом, удовлетворившись начальным результатам, обратился к Шаршуну и Кропечу:

– Вы что-то говорили про какую-то там идею?

Наскак боялся, что техники снова начнут переглядываться как два умалишённых брата-близнеца, однако обошлось без этого. И вопреки пессимистичным прогнозам они всего лишь задумчиво промямлили:

– Ну да…

– И что же это за идея? – поинтересовался тот, кого понемногу начинало сильно бесить то обстоятельство, что ни один из его вопросов не оборачивается вразумительным ответом.

– Хорошая идея, – заявил Кропечь и внезапно повеселел.

Видимо его порадовал тот факт, что разговор перешел на близкую его сущности тему. А то уж слишком пугающим и непонятным было все остальное. Мертвецкое окоченение, необъяснимый паралич и борьба со всем этим, ведомая исключительно по наитию, – всего этого он хлебнул через край и более не желал таких вот приключений. Другое дело – ковыряться в простых и закономерных механизмах, где нет никаких сюрпризов и уходов в метафизическую трансцендентность. Только вот вся эта внезапная радость слишком уж увлекла Кропеча, так что детали пришлось разъяснять его коллеге:

– Основная проблема шаттла – это отсутствие основного питания. Из-за этого невозможно запустить реактор трансгалактической левитации, из-за этого не работает большинство систем. Целых восемь часов мы пытались найти решение, а потом нас внезапно осенило…

– Постойте!

От нежданного возгласа Шаршун заметно перепугался. Но Наскак прервал важный монолог не просто так. Некое ключевое слово вызвало в его мозгу запредельное беспокойство, так что, не смотря на всю значимость технических умозаключений, он поспешил уточнить:

– Восемь часов?

– Ну да, – ответил Шаршун, не понимая сути беспокойства координатора миссии, – Нас не было в управленческой зоне восемь часов. А когда мы вернулись… Ну, сами знаете…

«Знаю», – мысленно рассуждал Наскак, – «А еще я знаю, что для меня это было одним мимолетным и скоротечным мгновением. Так что то, во что мы влипли, намного хуже, чем казалось ранее. Впрочем, говорить об этом всем остальным не стоит. В данном случае всеобщая паника неуместна, а нам троим ой как нужно что-то делать, чтобы убраться к черту с этой треклятой планеты Искандарион. И пускай Скрот заботится о себе сам. Сейчас гораздо важнее выжить самим».

Разобравшись с собственными мыслями, координатор тут же обнаружил, что на него смотрят с некоторым недоверием и настойчиво ждут благосклонного разрешения продолжать.

– Простите, – поспешил сказать Наскак, – Расскажите, что там дальше.

В ответ Шаршун нахмурился, вскользь почесал затылок и всем видом показал, что очень недоволен необоснованной паузой, и лишь потом позволил себе изложить оставшиеся детали изобретательного плана.

– Так вот мы немного подумали, – техник постарался продолжить как раз с того места, на котором его прервали, – и вспомнили про передатчик сигнала SOS.

«Да уж. Хорошо подумали. Прямо отлично», – мысленно посмеялся Наскак, но прерывать чужое повествование во второй раз не осмелился. К тому же почти сразу же ему пришлось признать свою необоснованную заносчивость и предвзятость, когда Шаршун сказал то, что хотел, а именно:

– И тогда мы предположили, что передатчик подобного рода и такой мощности несомненно обладает достаточно мощным элементом питания…

Теперь Наскак слушал молча. Не было ни смешков, ни смешливых мыслей. Осталась лишь полная и совершенная сосредоточенность на словах техника, который, как наконец-то понял координатор провалившейся миссии, действительно говорил дело…

– Конечно, производимой энергии этого элемента питания не хватит для полного запуска реактора трансгалактической левитации, однако есть большая вероятность того, что его будет достаточно для активации аварийной системы орбитального прыжка.

В вот тут Наскак уже позволил себе снова заговорить. И в первую очередь потому, что перестал понимать, о чем идет речь. Так что вопрос координатора был по существу, а не на загадочно отвлеченные темы. Ну а звучал он примерно так:

– И что это значит?

Шаршун ответил почти сразу, словно ожидал и готовился к проявлениям некоторого приемлемого недопонимания.

– Это значит, – сказал он, – что если повезет и все получится, то в итоге мы сможем вывести шаттл на планетарную орбиту.

– Зачем?

– Ну, возможно нам повезет еще раз и нас кто-нибудь подберет. Например, космолайнер «Столкновение» или же кто-то другой. Не забывайте, что рядом с планетой находится тайный аванпост секретной полиции.

Наскак понял план техников целиком и полностью, однако нельзя было смело утверждать, что он пришелся ему по вкусу. Скорее наоборот. В нем было слишком много пробелов, слишком много вероятностей, слишком много неоправданной надежды на успех. И будучи координатором, Наскак не мог просто взять и позволить свершиться такому сумасбродству. Вот именно поэтому спустя мгновение после того, как Шаршун изложил свое видение ближайшего будущего для троих членов экспедиции, неразрывно связанных с потерпевшим крушение шаттлом, он разразился ограниченной в количестве, но очень едкой критикой: