Великий и ужасный

«А еще где-то Скрот со всеми остальными…», – думал Наскак, и от обилия минусов сложившихся обстоятельств ему хотелось стократно проклинать собственную совесть, которая заставила его в самый неуместный момент попросить пилота связаться с капитаном.

Однако никакие слова и никакие изворотливые клики не могли никак повлиять на ту кучу неприятностей, из которой требовалось выбраться четверым членам спасательной экспедиции. Несомненно, ирония того, что теперь им самим нужна была помощь, ощущалась крайне остро и даже болезненно в определенные моменты душевной слабости. Только вот никакое самобичевание не содержало в себе ответов или какой другой панацеи, способной спасти скромный экипаж шаттла. И осознав это, Наскак постарался наконец-то включить мозг и найти решение, хотя никто и не ждал от него чего-то такого невероятного и умопомрачительного. Все давно махнули на него рукой, поставили поверх его ничем не выделявшейся личности тусклую печать невыразительности. Ну, прям-таки точь-в-точь как его отец, отдавший сына в возрасте десяти лет в интернат по подготовке будущих исполнительных специалистов.

«Так может стоит наконец-то доказать всем чего я стою?!» – громогласно обратился координатор провалившейся миссии к самому себе.

Но никто не ответил. На секунду Наскак почувствовал себя покинутым всеми, даже собственной персоной. От этого ему стало грустно, горько, одиноко…. И все же это не остановило его от кропотливого поиска в собственном мозгу тех деталей бытия, которые могли бы помочь ему и всем остальным. Он знал и чувствовал, что у него обязательно получиться, ведь именно этому его учили в треклятом интернате целых девять долгих лет.

«Что-то обязательно должно быть», – повторял и повторял Наскак, мысленно перебирая в голове сотни миллионов событий и фактов и тщательно выуживая то, что могло бы помочь здесь и сейчас, что могло бы заставить перестать искриться провода и разогнать кромешную темень в технической зоне шаттла.

Только вот не всегда наши чувства и желания совпадают с реальным положением дел. И после долгих мыслительных усилий координатору миссии пришлось все-таки признать, что ситуация, в которой оказались четверо смелых с космолайнера «Столкновение» является категорически безвыходной. И тогда ему не осталось другого выхода, кроме как превратиться в морально разбитое существо, еле слышно прошептать:

– Как печально…, – и неторопливо побрести в управленческую зону шаттла.

И надо сказать, что обратный путь в головную часть шаттла был действительно нетороплив. Уж очень не хотелось неудачливому координатору миссии снова и снова ощущать на себе чужие обвиняющие и негодующие взгляды. Однако и не возвращаться он не мог, потому как общество оголенных проводов было куда менее приятным.

– Что-то вы долго? – сказал ему Таранталь, едва Наскак все же доковылял до собственного кресла рядом с панелью управления, – Неужели в вас неожиданно зародились мыслишки о том, как починить реактор трансгалактической левитации?

Этот смачный сарказм со стороны пилота был воспринят Наскаком без единого колебания лицевых мышц. Не то, чтобы он проявлял тем самым стойкость духа или душевную непоколебимость. Более вероятно, что его всего лишь постигла сильная моральная усталость, так что он молча и неторопливо плюхнулся в свое кресло и подобно Таранталю стал непринужденно лицезреть через немного треснувшее лобовое стекло дряхлые руины города Титаскар. При этом слова были не нужны. Можно было просто смотреть, смотреть, смотреть… и чувствовать, как спокойствие постепенно растекается по всему телу, забирается в самые отдаленные закутки ранее чем-то обеспокоенного сознания. И вот уже через пять-десять минут пристального зрительного изучения покосившихся и осыпавшихся зданий, пустотелых окон и прочей разрухи прежняя озабоченность Наскак осталась позади, и потому теперь ему уже ничего не хотелось ни думать, ни мечтать, не жить, а лишь сидеть и неукротимо созерцать странный и пугающий пейзаж.

– Может хватит уже!

Голос донесся как будто ниоткуда, так что Наскак предпочел отказаться поверить в реальность его существования. Впрочем, это тут же вышло ему боком.

– Я говорю: «Хватит уже!!!»

На этот раз это был крик прямо в ухо, и тут отмахнуться было более чем невозможно. Понадобилось некоторое мгновение, чтобы преодолеть звон в голове, а затем Наскак повернул взгляд влево, то есть туда, откуда исходили внезапные крики. Там стоял Кропечь и почему-то отчаянно жестикулировал. Что точно он пытался донести до своего начальника, было сложно понять. Слух слишком пострадал от криков, а сетчатка по неведомым причинам выдавала очень расплывчатое изображение.

– Вля… вля… крамть…, – скомкано произнес Наскак, однако на самом деле пытался сказать нечто совсем другое.

Помимо этого, мысли путались и мельтешили в голове похуже самой невообразимой чехарды, так что серьезный удар ладонью по левой щеке пришелся весьма кстати. Конечно, это было больно и неприятно, но на секунду здравомыслие и сосредоточенность вернулись к нему. Правда, почти сразу же разум стал снова увязать в странном психоделическом омуте. И, слава богу, что Кропечь интуитивно сообразил, что страстные пощечины все же способны помочь координатору миссии и продолжил его неустанно колошматить.

«Вот так да», – подумал Наскак, когда уже не одна, а обе щеки пылали огнем и зудели полученными ссадинами, – «Отличный заряд бодрости».

Однако от очередной порции он предпочел воздержаться и потому поспешил перехватить руку избивавшего его техника в полете.

– Х-хватит, – сбивчиво попросил Наскак, отстраняя от себя пойманную руку.

– Вы… вы в порядке?

Два техника, Кропечь и Шаршун, смотрели на координатора так, словно он вот-вот должен был радикально скоординировать их вконец спутанные жизни. В их ярко-голубых глазах вовсе не притаился страх. Он жил там и творчески процветал, словно это была его законно наследованная территория, где никто другой не имел права находиться или появляться. И это было странно, а со стороны выглядело пугающе, заставляло насторожиться. Впрочем, в окружающем воздухе повсеместно рассредоточилось некое неопределенное и всеобщее напряжение, так что внезапно стало казаться, что весь мир наэлектризован до предела и до беспамятства. Но почему? Этого Наскак не мог понять. Он только чувствовал сильную слабость во всем теле и сильно выраженное онемение в конечностях. Из-за этого ему сложно было двигать даже языком. Но почему? Это прозвучало в его голове еще раз и снова без ответа.

Тем временем, а точнее пока Наскак пытался нащупать в своей голове нить здравомыслия, очень сильно встревоженные техники (чем-то так и неназванным) попытались стащить своего координатора с его усердно насиженного кресла. Их было двое, а Наскак один. К тому же он не был велик в массе и размерах тела. Однако все попытки стащить его с кресла закончились ничем.

– Черт! – воскликнул Кропечь, когда обнаружил причину безуспешности собственных стараний, – Он держится руками за подлокотники…

«Держусь?!» – мелькнуло в голове Наскака, – «Если и так, то я об этом ничего не знаю».

И как только он сумел понять эту новую мысль, его глаза бросили взгляд в сторону рук, и тогда ему удалось увидеть, как побелевшие пальцы намертво обхватывают сверхпрочные лакированные подлокотники из барикрутия и как Шаршун безуспешно пытается их разжать.

«Вот это да», – подумал Наскак.

И тут ему тоже стало страшно. Однако это ощущение быстро затерялось на заднем плане, потому как через мгновение, когда оба техника куда-то спешно ретировались и сразу за этим перестали собой загораживать обзор, координатор миссии увидел гораздо более ужасающую картину, способную взорвать даже самый приспособленный мозг.

«А-аааааааааааааа!!!!» – попытался было кричать Наскак.

Но вместо этого получилось нечто совсем неопределенное.

– Е-ее-о-йк…, – породил едва передвигающийся язык.

– Спокойно, спокойно…, – потребовали от него быстро вернувшиеся техники.