Страница 18 из 19
– Ты слышишь, Мартина? Это глас Божий, который говорит: «Слушайся отца своего». Как мне могла прийти в голову мысль попросить о помощи дона Альваро?
– Знаете, что слышу я? – ответила девушка с оттенком раздражения в голосе. – Ни больше ни меньше как знак, что вы должны пойти в свою келью и попытаться немного поспать, чтобы набраться рассудительности и решимости.
– Я говорю тебе, – перебила ее донья Беатрис, – что я не убегу с доном Альваро.
– Хорошо, хорошо, – ответила служанка, – только тогда пойдите и скажите ему об этом сами, то-то он обрадуется. А что касается меня, то после такой гонки по этим дорогам на мне и живого места не осталось, и к тому же, кажется, начался жар. Упаси меня бог от такой работки!
С этими словами они вошли в монастырь, и Мартина отправилась в келью садовника, где провернула трюк с заменой ключа, несмотря на запрет своей хозяйки.
Последние майские ночи коротки, и, не заставив себя долго ждать, часы монастыря пробили полночь. К этому времени старательная Мартина провела разведку по темным закоулкам монастыря и, вернувшись к своей хозяйке, сказала:
– Пойдемте, сеньора, я уверена, что он уже взломал решетку и ждет нашего появления как манны небесной.
– У меня нет сил, Мартина, – ответила донья Беатрис подавленно, – лучше будет пойти тебе одной и передать ему мое решение.
– Я?? – разозлилась Мартина. – Это была бы неплохая миссия! Конечно, я – женщина, а он – один из самых любезных рыцарей, но лучше я вырву себе язык. Пойдемте, сеньора, – добавила она с нетерпением, – вы, видимо, плохо знаете льва, с которым играете. Если мы еще задержимся, он способен прийти прямо в эту самую келью, сметая все на своем пути. И тогда вы погубите нас троих!
Донья Беатрис, столь же напуганная, сколь и порабощенная своей страстью, вышла из комнаты в сопровождении своей служанки. Они на ощупь дошли до калитки в сад и, осторожно отперев ее и снова закрыв за собой, спешно дошли до того места, где вытекает вода для полива. Поскольку решетка, вся изъеденная ржавчиной, стояла тут еще со времен Бернардо Подагрика, то такому крепкому мужчине, как дон Альваро, не составило большого труда вытащить прутья и освободить проход для одного человека, и поэтому, когда девушки прибыли, дон Альваро был уже внутри. Он молча взял руку доньи Беатрис, которая казалась ледяной, и сказал:
– Все готово, сеньора. Доверьтесь мне.
Донья Беатрис ничего не ответила, и дон Альваро воскликнул в нетерпении:
– Ну что же вы? Как вы думаете, сколько времени у нас в запасе?
– Но, дон Альваро, – спросила она, – куда вы хотите отвезти меня, чтобы выиграть время?
Рыцарь объяснил ей быстро, но довольно четко весь придуманный и согласованный план, но, когда он закончил, донья Беатрис продолжала хранить молчание. Тогда беспокойство и тоска стали овладевать сердцем дона Альваро, который молча смотрел на донью Беатрис, не отрывавшей свой взгляд от земли. Наконец, пытаясь заглушить свои опасения, он спросил дрожащим голосом:
– Донья Беатрис, ответьте мне с вашей обычной искренностью. Вы, быть может, передумали?
– Да, дон Альваро, – ответила она потухшим голосом, не осмеливаясь поднять на него взгляд, – я не могу бежать с вами, не опозорив моего отца.
Он выпустил ее руку, будто внезапно между ними появилась ядовитая змея, и, устремив на нее почти свирепый взгляд, произнес твердо и почти язвительно:
– И что же вы тогда хотели сказать вашим странным скорбным посланием?
– Ах, и вы таким образом хотите упрекнуть меня в моей слабости? – ответила она мягко и расстроенно.
– Простите меня, – ответил он, – но, когда я думаю, что могу потерять вас, мой разум отказывает мне, а горе заставляет забыть о благородстве. Но скажите же, скажите мне, – продолжил он, бросаясь к ее ногам, – что ваши губы солгали, когда говорили, что вы хотите отказаться от меня. Разве вы не пойдете со мной, мужем вашего сердца? Это же не могло быть просто мимолетным увлечением.
– Но это не может быть верным решением.
– Вы хорошо подумали? – воскликнул дон Альваро. – Вы понимаете, что завтра они придут за вами, чтобы отвести вас под венец и вырвать из ваших уст роковое согласие.
У доньи Беатрис вырвался глухой стон, она заломила руки и прошептала:
– Я не подчинюсь моему отцу.
– И тогда отец проклянет вас, вы же сами слышали это из его уст.
– Это правда, правда! – воскликнула она испуганно. – Он говорил именно это. – Ах, – добавила она подавленно, – тогда пусть исполнится его воля и воля Божия.
Стоявший до сих пор на коленях дон Альваро, услышав это, поднялся с земли и, будто превратившись в слиток раскаленного железа, предстал перед ней с жестоким и мрачным видом, глядя на нее сверху вниз убийственным взглядом. Обе девушки застыли в потрясении, пока наконец Мартина не сказала своей хозяйке еле слышно:
– Что вы наделали, сеньора?
Дон Альваро, сделав над собой то усилие, которое могут позволить себе лишь натуры энергичные и возвышенные, сказал с ироничной холодностью и надменностью, которая, словно меч, проткнула сердце несчастной:
– В таком случае мне остается только попросить у вас прощения за те неприятности, которые причинила вам моя назойливость, и отдать дань почтительного уважения вашей светлости, графине де Лемус, да пошлет вам небо благополучие и процветание.
Глубоко поклонившись, он было уже собрался развернуться, но донья Беатрис, схватив его за руку с неожиданной силой, хрипло произнесла:
– О, только не это, дон Альваро! Проколите меня кинжалом, если хотите, мы здесь одни, и никто не обвинит вас в моей смерти, но не обращайтесь со мной таким образом, это в тысячу раз хуже всех мучений ада.
– Донья Беатрис, готовы ли вы довериться мне?
– Послушайте, дон Альваро, я вас люблю, я вас люблю больше чем свою душу и никогда не буду принадлежать графу, но не смотрите на меня таким взглядом.
– Хотите ли вы довериться мне и стать моей женой, женой человека, для которого в мире не существует других женщин, кроме вас?
– Ах! – ответила она печально, почти лишившись чувств. – Да, с вами, с вами до смерти, – и упала в обморок на руки Мартины и дона Альваро.
– И что мы будем теперь делать? – спросил кабальеро.
– Что нам еще делать, – ответила служанка, – как не устроить ее впереди вас на лошади и отправляться отсюда как можно быстрее. Давайте, давайте, или вы не слышали ее последние слова? Что еще у вас есть более свободное чем язык, как не ловкие руки.
Дон Альваро рассудил, что благоразумнее всего – последовать ее совету, и, разместив девушку на своей лошади с помощью Миллана и Мартины, помчался галопом по пустынным полям, а оруженосец и служанка последовали его примеру. Благородный Альманзор, будто осознав ценность своей ноши, казалось, удвоил свои усилия, он бежал, горделиво красуясь, время от времени оглашая окрестности радостным ржанием. Вихрем домчались они до моста через реку Куа и пересекли его, поскакав по противоположному берегу с той же скоростью.
Свежий ночной ветер и стремительность скачки постепенно вывели из обморока донью Беатрис, которая, держась за руку возлюбленного, ласковую и сильную одновременно, казалась перенесенной в иную реальность. Ее волосы от скачки распустились и развевались вокруг головы дона Альваро ароматным нимбом, время от времени легко касаясь его лица. Белое легкое платье доньи Беатрис сильнее выделялось в свете луны, чем темные доспехи дона Альваро, появляясь и исчезая среди деревьев словно зарница в небе среди туч, и казалось, будто сильфида скачет верхом на сказочном гиппогрифе[16]. Дон Альваро, поглощенный своим счастьем, не заметил, как они оказались рядом с монастырем Карраседо, когда внезапно черно-белая тень возникла посреди дороги и властным грозным голосом воскликнула:
– Куда направляешься, похититель девиц?
Конь, несмотря на свою смелость, остановился, и донья Беатрис и ее служанка резким толчком были сброшены на землю, при этом первая окончательно пришла в чувство от этого жуткого возгласа, а вторая почти лишилась чувств просто от страха. Дон Альваро, взревев от ярости, схватился за меч и, вонзив шпоры в коня, бросился на призрака, в котором с удивлением узнал настоятеля монастыря Карраседо.
16
Гиппогриф – волшебное существо, полуконь-полугрифон.