Гамбит Айвенго

– Сообщай обо всем подробно, – сказал Лукас парню. – Я хочу закрыть глаза и немного отдохнуть.

После чего, пока мальчик рядом с палаткой транслировал происходящее в мельчайших деталях, Лукас поменял позицию, чтобы видеть все то, что тот описывал. Ему могли бы простить то, что он не узнает все цвета, но было бы немного странно, если бы он не знал о них вообще.

Приближался полдень, все было готово к началу состязания. Оно могло бы стартовать несколько часов назад, если бы не тот факт, что требовалось дождаться появления знати, которая прибывала в час по чайной ложке. Каждый представитель сословия оттягивал свое прибытие на величину опоздания, соответствующую его мнению о собственной позиции в неофициальной иерархии. Лорд Синий нос не смел занять свое место раньше графа Сильного мира сего. Наконец, все расселись, за исключением принца и его свиты. Они прибыли под многочисленные фанфары, которые напомнили Лукасу рев слонов Ганнибала. Меньше всего его волновали предстоящие поединки. В сравнении с атакующим самцом слона облаченный в доспех конный рыцарь казался Лукасу чем-то банальным.

Иоанн прибыл на великолепном боевом коне в окружении своих рыцарей. Юный комментатор Приста назвал их ему, определив всех по цветам и эмблемам на щитах, которые несли их оруженосцы. Там был Морис Де Брейси во главе группы вольных компаньонов, другими словами – наемников. Де Брейси был весь в золоте, что показалось Лукасу уместным, с эмблемой пылающего меча на щите. По левую руку от Иоанна находился воин-священник, тамплиер Брайан де Буа-Гильберт. Он был одет в черно-белые цвета своего ордена, его щит украшал стилизованный ворон с распростертыми крыльями и черепом в когтях. Рядом с ним ехал сэр Реджинальд Фронт-де-Беф, напоминающий быка рыцарь, внешность которого соответствовала его имени. На нем были синий лакированный доспех, а его щит был украшен головой быка. Чуть позади них, одетый в яркие, кроваво-красные цвета с крестом из королевских лилий на щите, находился рыцарь, которого мальчик назвал Андре де ла Круа. И в авангарде расположился сам принц.

Иоанн Анжуйский был одет, как денди, – по последней моде, картину дополняли короткий плащ с меховой отделкой и сапоги с задранными носами. Его черная клиновидная борода была аккуратно подстрижена, волосы спускались до плеч. Их завитые концы напомнили Лукасу стиль, модный у женщин в период после Второй мировой. Во время езды он выставлял на показ маленькую булаву, экстравагантную штуковину с треугольной головкой, которая казалась скорее показушной, чем боевой. Картину завершала бархатная шляпа Иоанна, надетая под щегольским углом.

Он провел свой маленький парад по аренам и перед трибунами, охорашиваясь перед толпой, которая с некоторым энтузиазмом его поприветствовала. Пусть он и был тираном, но он был покровителем праздника, и люди казались благодарными за те незначительные блага, которые они могли получить. В то же время, были на мостках и такие, кто демонстративно отказался аплодировать Его Величеству. Кто-то все еще был предан Ричарду и, конечно же, у саксонцев было мало причин любить Иоанна. Впрочем, принца больше волновали не они, а их женщины. Он неторопливо проехался вдоль трибун и остановился перед секцией, где аплодисменты были самыми жидкими. Лукас немного сместился, чтобы разглядеть то, что привлекло его внимание. Как оказалась, принц пялился на симпатичную блондинку.

– Принц дерзко смотрит на прекрасную леди Ровену, – сказал мальчик с небольшим раздражением, отражающим его саксонскую гордость. – Это не понравится благородному Седрику.

Лукас встал и подошел ближе, чтобы лучше видеть. Итак, это были его предполагаемая возлюбленная и его отец. «Вот тебе и плата за появление на этом турнире», – подумал он. Он не испытывал никакого желания воссоединиться с семьей. Пока он наблюдал, Иоанн приблизился к Ровене, и Седрик, явно недовольный этим вниманием или чем-то, что сказал Иоанн, встал между сувереном и своей воспитанницей. Иоанн что-то сказал Де Брейси, и Лукас увидел, как рыцарь вытянул копье, словно нанося сильный тычок по ребрам Седрика. Крепкий саксонец отреагировал мгновенно: выхватив меч, он быстрым рубящим ударом отсек наконечник копья Де Брейси.

– Так, – сказал Хукер, – начинается интересное.

На мгновение Де Брейси тупо уставился на свое ампутированное копье – скорость удара Седрика застала его врасплох. Но тут кто-то громко крикнул: «Отличный удар!», и толпа разразилась аплодисментами и смехом. Де Брейси покраснел, как свекла, и схватился за меч, но его руку накрыла другая рука в перчатке. Он поднял глаза и увидел улыбающееся лицо красного рыцаря, который ехал рядом с ним.

– Ты находишь это забавным, де ла Круа? – огрызнулся Де Брейси.

– Нет, скорее предсказуемым, зная характер Седрика, – ответил Андре де ла Круа, подавив смешок. Два рыцаря разговаривали по-французски, как и все норманны, когда они не обращались к саксонцам на смешанном языке лингва франка.

– Убери руку, – очень спокойно произнес Де Брейси.

– Сейчас, – сказал де ла Круа, – только помни, что состязание было устроено для ублажения сброда, чтобы отвлечь его, хотя бы на время, от пустых кошельков. Будет несколько нецелесообразно продырявить Седрика, которому они симпатизируют.

Нахмурившись, Де Брейси ослабил хватку на рукояти меча, и де ла Круа убрал удерживающую руку. Между тем, Иоанн пропустил эту сценку, охваченный негодованием по отношению к человеку, который вызвал реакцию толпы и смех, крикнув: «Отличный удар!»

– Ты! – он указал жезлом на виновника. – Как твое имя?

– Меня зовут Грант Лудильщик, – сказал мужчина.

– Не нравится мне твое лицо, – сказал Иоанн. – Выйди вперед!

Бобби Джонсон нырнул под перила и подошел к коню монарха. Он наклонил голову в маленьком и совершенно неадекватном поклоне.

– Ты дерзок, лудильщик.

– Я просто поддался эмоциям, увидев столь хорошо нанесенный удар, – сказал Бобби, походя опуская все уважительные обороты в своем обращении к принцу.

– Как лудильщик может судить о подобных вещах? – сказал Иоанн с презрением.

– Это правда, я не рыцарь, – произнес Бобби, – но я неплохо стреляю из лука и могу оценить мастерство, проявленное человеком в том, что он делает лучше всего.

– Так ты считаешь себя лучником? И почему обычный лудильщик озаботился изучением этого боевого искусства?

– В трудные времена живем, – сказал Бобби. – Бандиты повсюду, и мужчина должен уметь за себя постоять.

– Этот человек невероятно наглый, сир, – сказал Фронт-де-Беф. – Позвольте мне его проткнуть, и покончим с ним.

– Нет, – сказал Иоанн. – Я желаю поразвлечься с этой деревенщиной. Мы проверим его. Мы увидим, насколько хорошо ты стреляешь, лудильщик, настолько ли метки твои стрелы, насколько дерзок твой рот. Шериф, выставь мишени. Сегодня мы начнем со стрельбы из лука. И если твое мастерство не окажется под стать твоей безрассудности, мой неотесанный друг, я позабочусь, чтобы ты получил плетей за свою наглость.

Герольды объявили начало турнира, Иоанн и его свита заняли места на трибунах в отдельной секции, расположенной выше других и огороженной со всех сторон, из которой открывался прекрасный вид на поле. Мишени были установлены, и Бобби вышел вперед, чтобы занять свое место среди соревнующихся. Их было не так много, ведь претендентам пришлось бы состязаться с норманнскими лучниками Иоанна, славившимися своей меткостью.

– Видишь, что ты натворил, – проворчал Финн Дилейни, который пошел вместе с Бобби, чтобы держать его колчан и плащ.

– Видишь, что ты натворил, сэр, – сказал Бобби, ухмыляясь. Финн был достаточно стар и годился ему в отцы.

– Иди ты, не морочь мне голову, – сказал Финн. Он провел мясистой рукой по густым рыжим волосам. – Это не смешно. Он ведь не шутил, когда говорил о порке. Думаешь, они успокоятся после того, как спустят с твоей спины немного кожи? Эти ублюдки не остановятся, пока ты не загнешься!

– Ну, это в том случае, если я проиграю, – сказал Бобби.