Страница 4 из 6
В качестве синонима «функции» иногда употребляется понятие «роли». Данную категорию следует употреблять в значении особого вида функций журналистики – реляционных, проявляющихся на уровне личного профессионального поведения. В данном контексте уместно говорить о «роли» в ее социологическом значении – как об ожидаемом поведении, соответствующем статусу журналиста, его формальном (права и обязанности) и неформальном (стереотипном, определяемым идеальным образом) проявлениях. Категория «функции» применима к институту в целом («функции журналистики») и представляющим его организациям («функции СМИ»).
Как институциональный субъект журналистика создает в медиапространстве две формы образований. Первая из них – медиасреда, обладающая внутренней структурой и стремящаяся к институционализации. К медиасреде можно отнести, например, относительные устойчивые аудиторные сообщества, возникающие на основе общности информационных интересов и потребностей, или образования, выделяющиеся из институтов политики, экономики, журналистики и др. (реклама, PR, консалтинг и др.), которые утрачивают присущие им сущностные функции. Для медиасреды важной является характеристика медиаокружения, в которой заключен экологический (охранительный) смысл субъекта коммуникации, стремящегося к стабильности (безопасности). Например, экономическое предприятие как субъект PR формирует благоприятную медиасреду с помощью имиджмейкинга, а как субъект рекламы – с помощью медиапланирования (эффективного размещения информации о своей продукции). Для автора-журналиста и средства массовой информации медиасреда – это прежде всего стабильная аудитория.
Второй формой, порождаемой институтом журналистики, является медиасфера (как аналог полей Бурдье, только не в социальном, а в медиапространстве). Сущность медиасферы – коммуникация как пространство языка и знака, она включает в себя всю совокупность коммуникативно-посреднических действий медиа и продуцируемую ими информацию. Медиасфера существует по законам семиосферы, описанной Ю. М. Лотманом. Она выстраивается как концентрическая система, в центре которой находится «ядро» («мифообразующий механизм») – наиболее очевидные и последовательные структуры, представляющие мир упорядоченным и наделенным смыслом: «Погруженный в культурное пространство человек неизбежно создает вокруг себя организованную пространственную сферу. Сфера эта, с одной стороны, включает в себя идейные представления, семиотические модели, а с другой – воссоздающую деятельность человека, т. к. мир, искусственно создаваемый людьми, – агрокультурный, архитектурный и технический – коррелирует с их семиотическими моделями»[17]. Периферия семиосферы, напротив, не определена и дезинтегрирована. Граница семиосферы понимается Ю. М. Лотманом как сумма переводчиков-фильтров, обозначающих также тип социальных ролей и обеспечивающих семиотизацию поступающего извне и превращению его в сообщение. Функции границы заключаются в идентификации «другого» (человека, культуры, языка) и концентрации семиотических процессов, которые устремляются в ядерные структуры, чтобы вытеснить их.
Подобная трактовка коммуникации позволяет интерпретировать культуру и как текст, и как коллективное сознание, которое является «самого себя читающим текстом». Поддержание жизни культуры обеспечивается постоянным «самочтением» и интерпретацией своего жизненного кода. Поддержание культурной самоидентичности обеспечивается постоянной интерпретацией культурного кода – комплекса необходимой для существования культуры информации, содержащейся в самых разнообразных текстах этой культуры.
Ю. М. Лотман обосновывает обусловленность культуры коммуникацией: «В основе изучения культуры как знакового явления лежит представление об эквивалентном обмене информацией между адерсантом и адресатом. <…> предполагается, что передающий и принимающий пользуются общим для обоих, данным заранее или возникающим в процессе общения кодом. <…> Изучение культуры как знакового явления заставляет предположить, что на том уровне семиотической структуры человеческого коллектива, где осуществляется непосредственный обмен сообщениями и текстами, нормальным является другой случай: обменивающиеся информацией пользуются не одним общим, а двумя различными, но в определенной мере пересекающимися кодами. Таким образом, коммуникативный акт представляет собой не пассивную передачу информации, а перевод, перекодировку сообщения. <…> .культура в своем внутреннем движении постоянно и целенаправленно умножает механизмы, затрудняющие процесс передачи сообщений (курсив наш – авт.)»[18].
Ю. В. Кнорозов, наряду с адресантом и адресатом, принципиальное значение придавал другим участникам коммуникативной ситуации, в частности перехватчику, роль которого и важность защиты сообщения от перехвата возрастает в таких системах связи, как Интернет: «По отношению к сигналу среди членов ассоциации следует различать индуктора (подающего сигнал), адресата (которому адресован сигнал), свидетеля (случайно принимающего сигнал) и перехватчика (умышленно перехватывающего сигнал, адресованный другому члену ассоциации). Индуктор обычно один. Адресат часто множественный, т. е. сигнал адресован группе членов ассоциации»[19].
В модели отношений, которые формируют медиапространство, сферы образуются как поля реализации функций (на уровне индивидуального поведения – социальных ролей). Функции, в свою очередь, имеют тенденцию упорядочивания и структуризации по отношению к медиасредам и институтам. Ю. М. Лотман демонстрирует, как происходит функционирование текста в медиапространстве, выделяя процессы общения между адресантом и адресатом, аудиторией и культурной традицией, читателя с самим собою, читателя с текстом, текстом и культурным контекстом[20]. Совокупность индивидуально порождаемых текстов формирует текст культуры как уникальную сферу, с одной стороны, обнаруживающую стимул к структуризации, с другой – вступающую в коммуникации с другими текстами культур.
Таким образом, медиапространство включает в себя, во-первых, медиасистемы (системное ядро институтов и организаций), которые описываются как совокупности средств массовой информации, организационных и нормативно определенных форм массово-информационной деятельности. Во-вторых, мадиасреды, представляющие собой формируемые субъектами массовых коммуникаций способы отношений и образования различной степени устойчивости. В-третьих, медиасферы как смысловые поля массовых коммуникаций.
1.3. Субъекты коммуникации в медиа
Социально-ролевые ожидания предполагают наличие их субъекта, для личности часто равноправного, если не более значимого. В опосредованной коммуникации подобный субъект ожиданий не определен, а степень коммуникационной свободы действующей личности многократно возрастает. Авторы монографии «Свобода личности в массовой коммуникации» в числе прочего предлагают изучать коммуникационную свободу как принадлежность самого индивида, обеспечивающую ему независимость от диктуемых СМИ социальных ролей и стереотипов, как интеллектуальную способность к интерпретациям, способность к выходу на постконвенциональный уровень общения[21].
В данном измерении коммуникационная свобода согласуется с социальной ответственностью, что демонстрирует проникающую способность медиапространства по отношению к структурам социального пространства. Ответственность может носить как юридический, так и социально-санкционный характер. Медиапространство обладает свойством придания явлениям, событиям, героям новых качеств за счет количественных эффектов (повторение, тиражирование, перепост), акцентированию внимания на отдельных компонентах коммуникации (например, эффект «вырывания из контекста»), апелляций к символическим ценностям аудитории.
17
Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семио-сфера – история. М., 1996. С. 296.
18
Лотман Ю. М. Знаковый механизм культуры // История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 63–64.
19
Кнорозов Ю. В. К вопросу о классификации сигнализации // Основные проблемы африканистики. Этнография, история, философия. М., 1973. С. 326.
20
Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста // История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 160–161.
21
Корконосенко С. Г., Кудрявцева М. Е., Слуцкий П. А. Свобода личности в массовой коммуникации / Под ред. С. Г. Корконосенко. СПб., 2010. С. 86.