Страница 13 из 15
И поехал в часть. Иду по вокзалу, чемоданом помахиваю. Фуражка с непривычки давит.
А тут навстречу – суворовец. Мальчишка лет двенадцати. Увидел меня, в пяти шагах перешёл на строевой шаг, вытянулся и промаршировал мимо, чеканя шаг и пробивая асфальт подошвами. Я тоже вытянулся, встал, как генерал на трибуне мавзолея, и стараюсь не улыбаться. Так и тянет рявкнуть: «Здравствуйте, товарищи бойцы!» А откуда-то издалека эхом донесётся многоголосое: «Здра-а-а-а!»
Прошло два года. В армии мне в принципе понравилось. Но к исходу контракта выяснилось, что оставаться дальше под крылом Министерства обороны мне не с руки. С жильём я пролетел (будет про это отдельный рассказ), и поэтому влез в дикие кредиты на однокомнатную квартиру. Жена вкусила все прелести жизни в военном городке, сбила каблуки в тёмных лесах, торопясь на утренние электрички в столицу, прочувствовала хлеб офицерской подруги, в конце концов, забеременела и забастовала.
И тут внезапно оказалось, что есть такая профессия – медицинский представитель. Это когда всякие импортные фармкомпании завозят в нашу страну лекарства и рекламируют их через живых врачей (кому интересно – фильм «Любовь и другие лекарства» или книга «Как я продавал Виагру»). Я со вздохом натянул вместо кителя непривычный свадебный костюм и пошёл на собеседование. В первой же компании меня оторвали с руками, предложили оклад в четыре раза больше моей офицерской зарплаты и малолитражную «шкоду» в виде служебной машины. И сказали, что подождут, пока я разберусь со своим контрактом.
Оставались пустяки – сбежать от Министерства обороны.
За два месяца до окончания контракта звонит специалист по кадрам (не помню, как должность правильно называется) – приезжай контракт продлять.
Я:
– Не буду, идите нафиг.
Через пять минут звонит первый начальник:
– Ты чё, офигел?!
Я:
– Пошёл и ты нафиг.
Он:
– Немедленно прибыть.
Приезжаю.
Он начинает:
– Да как ты можешь, бла, бла. Родина тебя грудью вскормила.
Я:
– Иди нафиг!
Они моему непосредственному начальнику:
– Уговаривай.
Начальнику сразу говорю:
– Иди нафиг!
Тот руками развёл:
– Что я сделаю?
Меня в штаб – там какой-то суровый полковник уговаривает:
– Что ты хочешь? В столицу? Должность? Звание капитана? Всё будет в течение месяца – только подпиши.
Я уже прошаренный, меня голыми руками не возьмёшь. Наслушался историй, как молодые офицеры вот так контракт подписывали, а потом обещанного до следующего контракта ждали. Говорю:
– Утром деньги, вечером стулья, иначе идите нафиг.
Он меня ещё к одному начальнику. Тот ещё к одному. В каждом кабинете я стою на своём.
Последний кабинет – замминистра обороны по мед-обеспечению. (По совместительству отец моего знакомого военврача.) Тот уже в курсе. Устало смотрит на меня:
– Ты точно решил?
– Точно, пошло всё нафиг.
– Зарплату сколько предлагают?
Я:
– …дцать тысяч у. е.
– Больше, чем у меня, – вздыхает он. И подписывает холопу вольную.
И пошёл я в люди.
Девяностые в районной вольнице
Ночные гости
В середине лихих девяностых я учился в медучилище и параллельно подрабатывал санитаром в приёмном отделении районной больницы. Историй было много. Страшных, весёлых и грустных, хватало всего. Пожалуй, начну с этой.
Как-то вечером поздней весной в приёмной раздаётся звонок. На скорой везут пострадавшего в ДТП, ничего страшного, но хирургов и травматологов лучше заранее предупредить. Надо – значит надо. В приёмку из отделения спускается бригада. Ждём-с.
Во дворе скрипит тормозами многострадальная «буханка». Мы с напарником подхватываем носилки и мчимся по лестнице. В скорой стонет «типаж»: здоровенный дядька с толстенной золотой цепью на шее. Этот чудик купил навороченный по тем временам джип и решил его испытать. Разогнал до скорости света, с управлением не справился и впилился в опору моста. Рулевым колесом сломал нижние рёбра, в остальном его ангел-хранитель не дремал.
Мы с трудом загрузили это тело на носилки и потащили. Тут же нарисовался главный врач, освободилась VIP-палата, засуетились травматологи. Дядька только постанывает. По всей больнице шухер. Главному уже несколько раз звонили весьма «авторитетные» люди. Короче – рентген, гипс, всё как полагается. Пациент лежит в палате, как король. Из кабинета главного ему притащили телевизор. На тумбочку рядом с койкой поставили ДВА мобильных телефона с длиннющими антеннами. Если бы не рёбра, наверное, и медсестру рядом положили бы.
Потихоньку всё затихло.
Полночь. Сижу на подоконнике в коридоре, курю и смотрю в окно. В тёмный двор, освещаемый только одиноким фонарём, въезжает чёрный джип. Как по команде открываются все двери и выходят ЧЕТВЕРО. Выходят и идут к служебному входу. А надо вам сказать, что этот вход на ночь закрывался. Ключи были у санитаров, то есть у меня. Впускать посетителей в больницу после восьми вечера категорически запрещалось. А они ИДУТ.
Подошли к двери. Один протянул руку и позвонил. У меня паника. ЧТО ДЕЛАТЬ? Впускать – получу утром от завот-деления. Не впускать – так они тут всю больницу взорвут. И, что самое главное – никого, с кем можно посоветоваться! Напарник спит, отделения спят. Пока ментов вызовешь – полчаса пройдёт! Я одним вдохом докурил сигарету и решил спускаться. Десять шагов по знакомой лестнице дались мне нелегко. Тряслись колени, вспотели руки. Дверь я открыл с трудом.
В темноте двора на меня надвинулись четыре огромных силуэта.
– Тут… это… наш братан попал, – густым басом сказал передний.
– Ага, – пискнул я.
– Нам бы пройти.
Из темноты протянулась огромная лапища и что-то сунула мне в нагрудный карман.
– Ага, – снова пискнул я и отодвинулся.
Четверо зашли, пробыли в отделении минут двадцать, а потом спустились и исчезли в темноте. Только закрыв за ними дверь, я дрожащими руками достал из нагрудного кармана смятую бумажку. Там была моя полуторамесячная зарплата и стипендия в одном флаконе.
А дэтэпэшника утром увезли в столицу.
Опалённые зоной
1997 год. Кризисы в то время шагали по стране семимильными шагами, поэтому всё вокруг ужималось и сокращалось. И в один прекрасный день мы узнали, что в наше приёмное отделение будут привозить не только алкашей (вытрезвитель закрыли), но и различных криминальных личностей для всяческих освидетельствований, а также для оказания им первой медицинской помощи. Мы, конечно, очень обрадовались.
В приёмной появились два врача соответствующей специальности, их приняли традиционным тортиком, и уже через неделю прибыли «клиенты».
Первыми привезли двух испуганных деревенских парней, лет 16–17. Их обвиняли в изнасиловании тридцатипятилетней дамы. Ребята тряслись, как осиновые листы, ёрзали на жёстких кушетках в приёмной. Два дюжих сержанта не спускали с них глаз. Парням постригли ногти, взяли образцы кожи, слюны, крови и т. д.
А через пару часов привезли «жертву». Когда дама вплыла в приёмное – мы, честно говоря, опешили. Возникал справедливый вопрос – кто кого изнасиловал. Жертва весила килограммов сто и каждого из своих насильников могла уложить одной левой. Даму осмотрели и увезли.
История кончилась закономерно. То ли парни тянули спички, то ли один оказался виноватее – короче, дама вышла замуж за своего насильника. Что у них там было дальше – история умалчивает.
Через пару дней в дверях приёмной появился небритый мужчина, пристёгнутый браслетами к плечистому милиционеру. Пациент жаловался на боли в спине и выдавал все симптомы почечной колики. К слову, привезли его из ближайшего отделения, куда пациент поступил по обвинению в злостном хулиганстве, совершённом в состоянии алкогольного опьянения и нанесении прохожему телесных повреждений средней степени. На руках и спине поступившего синими чернилами по коже была запечатлена летопись его жизни. Судя по всему, жизнь у него была бурная и сложная.