Нехорошая квартира

– Итак, мы с вами находимся в гроте Романтиков! – хорошо поставленным голосом экскурсовода сообщила идущая впереди женщина. – Посмотрите сюда!

Группа примолкла, а потом снова гортанно загомонила, мешая русские слова и восточные. Я присмотрелась, это была большая армянская семья. Высокий грузный мужчина терпеливо помогал бабушкам и маленьким детям, и объяснял экскурсоводу:

– Я объехал все пещеры в бывшем Союзе! Но красивее Кунгурской ещё не видел! Поэтому я привёз сюда всю свою семью! Ануш! Не бегай! – он строго закричал маленькой девочке.

Я за ночь добежала до Кунгурской пещеры! Вот это да! По трассе почти сто километров от Перми. А по подземельям, и неизвестно. Никогда не подозревала, что можно по подземным ходам и пещерам добраться до Кунгура.

«Не только. До самого Салехарда»

Наконец, снизошёл до ответа Подарок богов.

– Приятно тебя слышать, – хмыкнула я. – Заключаем перемирие.

«Ладно»

Мышонок стал нетерпеливо стукать меня лапкой. Я дёрнула головой, чтобы он не зазнавался, и степенно пошагала в нужную сторону. Бежать было сложно, все мышцы, не привыкшие к таким нагрузкам, отчаянно ныли. И банально хотелось есть. И ещё, я очень надеялась, что до Салехарда мне не придётся добираться. Хотя, выбора-то у меня не было. Раз уже ввязалась в эти игры богов, придётся играть до конца.

Мышонок нетерпеливо гнал меня по пещерам, постукивая лапкой. Я привыкшая уже к подземельям, всё время тормозила и рассматривала местную красоту, недоступную мне, как простому туристу. В Кунгурской пещере я была, и не раз, но такой её не видела. Конечно, на цивилизованных тропах пещеры, было освещение, заставлявшее сталагмиты и сталактиты сверкать и переливаться не хуже бриллиантов, а изморозь, покрывавшая стены и вовсе затмевала всю представляемую по сказкам пещеру Али-Бабы.

Но углубившись в неизведанные ещё пещеры и гроты, я увидела настоящую жизнь пещеры. Я всегда подозревала, что все легенды, которые рассказывают экскурсоводы, имеют мало общего с действительностью, но чтобы настолько! В пещере тоже существовали свои потоки времени, но они отличались, от наших подземелий.

Здесь в одном гроте запросто могли бок о бок работать, и первооткрыватель пещеры в начале XX века с факелом в руках проводящий экскурсии. И дяденька интеллигентного вида, в ватнике, и в шляпе, с жаром доказывающий скучающему партийному работнику, что «пещера, имеющая мировую известность, находится в нетерпимом положении, необходимо благоустройство входа и тропы». И тут же, рядом с ними прятали награбленный хабар, разбойного вида мужички, по виду века осьмнадцатого. Жили в одном пространстве всё разом, не видя и не мешая друг другу.

Я остановилась с рядом небольшим провалом, наполненным водой, пить хотелось страшно. Наклонилась и стала лакать холодную воду. Вода, немного заволновалась, хотя ветра не было, и засветилась, словно внутри включили иллюминацию. Я увидела бездонной глубины колодец, небесно синего цвета, переходящего в глубокую бирюзу в глубине колодца.

– Устала, милая? – рядом на камне сидела маленькая старушка, в синем, старинном сарафане, и приветливо мне улыбалась.

– Устала, бабушка, – я, не почувствовав опасности, села рядом.

– Попей из моего колодца будет легче, – она махнула в бирюзовую синеву воды. – А Тюша, что же, занемог?

– Занемог, – сказала я, а сама напряжённо всматривалась в старушку. Что-то знакомое чудилось мне в синем сарафане бабушки и в синих, по-девичьи ярких глазах.

– Не боись, девка! – сверкнула белыми зубами старушка. – Не обижу.

– Как Тюша, говорите, слово в слово! – улыбнулась я. – Синюшка?

– Узнала, – довольно улыбнулась бабушка. – Да, Синюшка, и колодец мой.

– Да можно ли воды-то из него напиться? – с сомнением я посмотрела на бабушку.

– Пей. Ты ж не за богатством пришла. А по Тюшиному поручению. Своих не обижаем, – успокоила меня бабушка. – Напилась? Пойдём, покормлю вас с мышом-то. Голодные, чай.

– Ой, голодные, – в тон ответила я и вздохнула.

Бабушка провела нас по пещере, до маленького домика, скрытого за камнем. Избушка походила на Тюшину. Даже самовар стоял, и уже пыхтел, готовый поить нас чаем.

– Вставай давай, девка. Нешто лапами есть будешь? – усмехнулась Синюшка.

Я потянулась и вернулась в человеческий образ. Потянула затёкшие мышцы, сняла сапоги, шубейку, а мыша посадила на плечо.

Синюшка, тем временем, накрыла на стол. Пироги, каша, дымящаяся в чугунке, масло и варенье.

– Земляничное, – со значением сказала Синюшка. – Тюша больно уважает. Его поджидала, – вздохнула бабушка, – соскучилась. Чем занемог-то?

– Да, – я тянула время, не зная как сказать Синюшке о покушении, понятно было, что Тюша для неё друг сердечный, – поранился. – Неуклюже соврала я.

– Поранился? Не о багор ли поранился? – бабушка сердито упёрла руки в бока, и прищурившись посмотрела мне в глаза.

Глаза у неё, как тот колодец – бездонные. Меня потянуло, и я полетела словно в бездну.

– Нет, не о багор, – сухо сказала она. – А ты молодец, защищала Модераха, от Полоза. Измаялся он, Карл Фёдорович, на службе у пакостницы этой. Ты ешь, ешь, – она пододвинула мне полную миску каши и вручила пирог.

Я вцепилась зубами в рыбный пирог. Мышь у меня запищал и затопал лапками. Я опустила его на стол и отломила по-братски полпирога.

– Противная она, – сказала я, не прожевав. – Украла меня, и заселять предложила её долины.

– Конечно. Ты ей мешаешь. Чем блазнила-то?

– Чем? Демонами. А она чем вам, ну то есть, нам мешает? Понятно, залезла на чужую территорию, – я, обжигаясь, торопливо глотала кашу. – Сидит в своей уральской Греции, никому не мешает.

– Не мешает, – усмехнулась не по-доброму Синюшка. – Только знаешь, что Стикс не придерживается своих берегов, направление меняет как вздумается. Течёт куда хочет. И когда хочет. Намедни вот ко мне притёк, – зло блеснула синими глазами бабушка. Разъел, водой своей кислотной все колодцы мои. Всё схронки мои испоганил!

– Кислотой? Он, что своей водой может камни разъедать?

– Всё! – Синюшка топнула в бешенстве ногой. – Всё, что угодно! От рыбы в реках одни головешки остаются, а потом в прах рассыпаются.

– Ой, – запоздало опять испугалась я, – а я то, как не сгорела в нём?

– Поэтому и бессмертная стала. Поэтому и справиться только ты с пакостью этой и сможешь.

– Да, – усмехнулась я, – где уж мне. Все мне рассказываете, бессмертная я и надежда на меня только. Я же девка, просто! – в испуге от навалившейся ответственности пискнула я. – Я ж не умею ничего выдающегося.

– Да, – хмыкнула Синюшка. – Все умеют кошками становиться и сквозь стены ходить. В Стиксе купаться и из царства мёртвых, словно с экскурсии возвращаться. Даже нам такой силы не дано, из-за Стикса воротиться. Я уж про Тюшу и Карла Фёдоровича не говорю.

– То есть, – я испугалась до холодного пота, – Карлу Фёдоровичу не вернуться из-за Стикса? Никак? Даже если, Стикс уберётся восвояси? Он так и останется, там, за мостиком.

– Боюсь, и мостика не останется, – она помедлила немного, и тихо закончила. – И Карла Фёдоровича.

Путь

Так, в мрачном настроении, я и отправилась дальше. Как меня ни пугала перспектива отправится до Салехарда, но путь шёл именно в ту сторону. Подробностей Синюшка не знала, скрытничал Тюша, но в те края наведывался часто.

– Ничо, ничо, девка, – на прощание Синюшка обняла меня, – справишься. На тебя одна надёжа. Мыш тебя доведёт, – она погладила мышонка по голове. – Он умный, – в карман шубейки, Синюшка сыпнула горсть мелких камушков. – Пригодятся. Зови, ежели, чего.

Я привычно закинула Мыша на шею, и опустилась на лапы. Он вёл меня по пещерам. Всё сейчас в моей жизни просто, я бежала пока были силы. Спала. Иногда мы с Мышом находили стоянки Тюши, где можно было поспать по-человечески и поесть. Путь у Тюши был наработан, и, видимо, часто им посещаем. На Тюшиных стоянках в маленьких пещерах были нары, с тюфяком, и припасы: вяленое мясо, сухари и вода. Никаких разносолов, но, поесть и покормить Мыша вполне достаточно.