Рубеж (ЛП)

— Форж никогда бы тебя не тронул, — возмутилась я.

— Полагаю, Базз требовалось подтверждение из-за опасного для жизни события, произошедшего, как она упоминала, в детстве, — сказал Лукас.

Базз кивнула.

— В обычных условиях меня лечили бы перезапуском памяти, но тот инцидент подстегнул мои телепатические способности. А значит, я могла пройти только стандартную терапию, которая совершенно не помогла.

— Почему? — спросил Лукас.

Базз поморщилась.

— Произошедшее, как обычно, скрыли. Мой терапевт знал, что я говорю правду, велел родителям серьезно отнестись к моей подавленности и советовал, как мне помочь. Но родители считали, что я вру и придумываю ночные кошмары, потому что хочу внимания, так что поступали вопреки словам терапевта и насмехались, когда я расстраивалась.

Сейчас я всем сердцем сочувствовала Базз.

— Наверное, это было ужасно для тебя.

— Это был хаос, — согласилась Базз. — В любом случае, мои отклики, анализ целостной сети и телепатия Эмбер подтверждают, что Форж никогда не причинит мне вреда. К сожалению, результаты Тобиаса показывают, что он проявил во время тестов гораздо меньшую устойчивость, чем Форж, и его проблемы усиливались со времени вступления в наш отряд. К моменту происшествия у лифта он достиг состояния, когда практически любой негативный опыт мог его спровоцировать.

Она скривилась.

— Если мы отмотаем воспоминания Тобиаса на день или два и Адика сообщит ему о переводе в оборону улья, то гарантирую, что и эти новости подвигнут Тобиаса к новому превращению в дикую пчелу.

— Так что же нам делать? — спросила я.

Базз опустила глаза к элегантным ногтям.

— Я не хочу ставить под угрозу наши отношения, приняв самостоятельное решение о лечении Тобиаса 145a05. Лучше всего перевести его в ближайший терапевтический отдел, чтобы другой судебный психолог провел основательную независимую оценку. В подобных случаях доступны лишь несколько вариантов, и я могу догадаться, каким окажется заключение, но хочу, чтобы ты была абсолютно уверена: все возможности должным образом рассмотрены.

— Каковы варианты? — спросила я.

Базз подняла голову и молча посмотрела на меня.

— Обещаю, я не стану злиться на тебя за сказанное, — сказала я. — Окончательное решение насчет Тобиаса примет другой судебный психолог. Я просто прошу тебя назвать мне варианты.

— Полагаю, их лишь два, — ответила Базз. — Члены ударной группы выбираются, обучаются и тренируются как смертоносные боевые машины. Когда они работают на благо улья, это хорошо, но если кто-то становится дикой пчелой…

— Так каковы эти два варианта? — повторила я.

— Первый — изоляция. Импринтинг Тобиаса удалят, а его всю жизнь будут держать под надежным замком.

— Удаление импринтинга повредит все связанные с ним личные воспоминания, а пожизненное заключение… — Меня затошнило.

— Мы не можем оставить Тобиасу импринтинг члена ударной группы, — грустно сказала Базз. — Он включает все детали обращения с оружием и рукопашного боя.

Я спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как саднит место удара на щеке. Я все еще верила, что он сделал это случайно, но сейчас Тобиас хотел убить меня и всех остальных в отделе и знал сотню способов это сделать.

— И что еще хуже, — продолжала Базз, — импринтинг ударников включает знания обо всем наиболее важном оборудовании в улье. Такая информация должна помочь в защите этого оборудования, но…

Я вновь подняла голову.

— Я понимаю, как можно использовать информацию для нападения, а не для защиты. Какова вторая опция лечения Тобиаса?

— Второй вариант — попытаться сохранить его как полезного члена общества. Это включает перемотку памяти на год, терапию и повторное прохождение лотереи. Возвращение памяти в момент до лотереи означает, что импринтинг удалится автоматически со всеми воспоминаниями этого года, и путаницы не возникнет. Тобиас как будто проспал весь прошлый год.

— Зачем возвращаться на целый год, а не до последнего Праздника? — спросила я.

— Преимущество этого шага в том, что воспоминания Тобиаса совпадут с текущим моментом в улье, — объяснила Базз. — Он увидит меньше раздражающих свидетельств потери памяти и, самое важное, забудет все мероприятия, на которые ходил перед прошлой лотереей.

Она помолчала.

— Тобиас должен забыть все приготовления к отбору. Если он вступит в новую лотерею с тем же раздутым эго и завышенной самооценкой, что и в прошлый раз, то повторит ту же модель поведения. Он обязан начать все с начала, а терапия сформирует у него новые ожидания.

— Но ожидания Тобиаса складывались не только в последние месяцы перед лотереей, — заметил Лукас. — Их ростки были посеяны гораздо раньше. Как справится с этим терапия?

— Ты можешь отмотать память человека на несколько дней, будучи уверен, что он никогда этого не заметит, — ответила Базз. — Но нельзя сделать так, чтобы человек не заметил пропущенный год. Значит, придется рассказать ему или легенду, или правду. В случае Тобиаса — правду или, по крайней мере, почти ее версию. Ему нельзя узнать, что он принадлежал к отряду телепата — вдруг начнет новую жизнь с предубеждением против них.

Она пожала плечами.

— Очевидно, по плану лечения Тобиасу скажут, что он занимал боевую должность в стандартном отряде безопасности и проявил сильную зависть к брату, служащему в телепатическом подразделении. Эта обида привела к таким проступкам, что он получил временное дисциплинарное наказание, после чего вышел из себя и напал на гражданских членов своего отряда. Эту версию событий можно внести и в его дело.

— А как же семья Тобиаса? — спросила я. — Они знают, что он был в моей ударной группе.

— И родители, и брат Тобиаса принадлежат к силам законопорядка, — сказала Базз. — Они поймут, что надо скрыть от него всю правду. Но я полагаю, скорее решат прервать с ним все контакты. Тобиас месяцами вел к разрыву семейных уз, а нападение на телепата внушило его родным сильное отвращение.

— Тобиас не собирался меня бить, — возразила я.

— Возможно, он действительно задел своего телепата, хотя метил в командира-тактика, — осторожно заметила Базз. — Но я не думаю, что подобное оправдание произведет впечатление на его семью.

— Ты права. — Я застонала. — Получается, семья откажется от него из-за поступка, которого он даже не вспомнит, и Новый год Тобиас в итоге проведет в одиночестве.

— Да, — сказала Базз. — Такой подход означает, что все люди и события должны транслировать Тобиасу одно сообщение: он провалился во всем. Предал свой улей и покрыл себя позором. Это жестокая тактика, призванная разрушить веру Тобиаса в себя, но выбор стоит между уничтожением его эго и пожизненным заключением.

Я грустно кивнула.

— Тобиас проведет три месяца на подростковом уровне под плотным присмотром, осознавая свой провал, — продолжала Базз. — Если он правильно отреагирует на терапию и решит искупить вину, а не возлагать ее на других, то пройдет следующую лотерею.

Я нахмурилась.

— А если терапия не поможет?

— Тогда будет проведена следующая оценка, и специалисты решат, нужна ли повторная перемотка памяти, отодвигающая его еще на год или два. — В голосе Базз зазвучали более уверенные ноты. — Но я сомневаюсь, что понадобится еще одно вмешательство. Я вышла из лотереи на два года раньше тебя, Эмбер. И работала с несколькими похожими случаями, где этот подход оказался успешным.

— Значит, Тобиас пройдет следующую лотерею как повторный кандидат, — сказал Лукас. — В его деле необходима пометка, чтобы лотерея вновь не дала ему импринтинг ударника.

— Конечно, — ответила Базз. — Соответствующий специалист решит, не следует ли исключить и другие профессии.

Я вздохнула.

— Отмотать память Тобиаса и дать ему второй шанс — это лучше, чем всю жизнь держать его взаперти.

— Когда второй судебный психолог предложит свой план лечения, ты хочешь его утвердить, прежде чем приступят к перезапуску? — спросила Базз.