Следы со свастикой

Мужчина поднялся, протянул руку.

– Меня зовут Милош, – произнес он с сильным акцентом. – Поручик Горан, начальник разведывательного отдела Первой освободительной чешской бригады.

Звучало это солидно, хотя и не особо серьезно.

Влад сдержал улыбку, пожал протянутую руку. Она была уверенной и крепкой. Мужчине было слегка за тридцать, статный, черноволосый, с открытым правильным лицом.

– Вы бывший военный, товарищ Горан?

– Нет, – ответил чех. – До войны работал инженером на авиазаводе. Мы выпускали детали и узлы для гражданских самолетов. Несколько раз приезжал по обмену опытом в Москву. Это было до того, как Гитлер объявил Судетскую область территорией рейха. Звание получил уже в подполье, после выполнения нескольких ответственных заданий.

«В Москве-то тебя, дружок, и завербовали любезные дяди из НКВД, – подумал Влад. – Хотя, возможно, и тети».

– Ханна Франтишкова, – назвалась женщина, встала, протянула узкую ладонь, и Брагин ее осторожно пожал. – Работаю помощницей товарища Дворжака, поддерживала связь с советскими органами, состояла в комитете, занимающемся вопросами безопасности.

«Не замужем», – подумал Влад.

Женщине было в районе тридцати. Пепельные волосы, стянутые резинкой на макушке, бледное лицо, истончившаяся кожа, тонкие, плотно сжатые губы. Говорить о привлекательности этой особы было неуместно. Детали ее фигуры тонули в складках мужской одежды. На поясе, как и у Горана, висела кобура с «парабеллумом». Стало быть, оба они имели право носить оружие. Глаза внимательные, пытливые, но без чрезмерности. Русский язык у Ханны был лучше, чем у Горана, но какой-то мягкий акцент все же присутствовал.

– Вы тоже поручик, Ханна?

– Нет, я не поручик. – Женщина сухо улыбнулась, дала понять, что понимает иронию. – Но я тоже участвовала в боевых действиях и кое-что в этом понимаю.

– Товарищи Милош и Ханна отличились при героической обороне столичной радиостанции, – сказал Ларионов. – Были в составе небольшого отряда повстанцев, который несколько часов сдерживал натиск эсэсовцев, пока не подошло подкрепление. – Полковник немного смутился, сделал паузу.

Можно было не спрашивать, какое подкрепление. Это были бойцы полковника Архипова, чей полк входил в Первую пехотную дивизию Буняченко. Они-то и выбили эсэсовцев из района радиостанции.

«Понятно, с кем вы, братцы и сестрицы, воевали плечом к плечу, – подумал Брагин. – Хотя союзников в критической ситуации не выбирают. Вояки Власова вас не предавали, и упрекнуть их вам не в чем».

– За этих ребят поручился лично товарищ Дворжак, – продолжал Ларионов. – Будете работать в тесном контакте. Они местные, знают город, уклад, понимают, что тут к чему, и могут оказать вам помощь. Сам понимаешь, что без них мы будем плутать в потемках. «Виллис» сдадите в гараж. Вашему отделу выделен ГАЗ-61, пикап с полуоткрытой кабиной. Два места внутри, шесть в кузове, вам хватит. У чешских товарищей есть специальные пропуска, а вам они не потребуются. Возникнет нужда в живой силе – обращайся. К штабу приписана рота НКГБ, у ее командира есть приказ оказывать контрразведке всяческое содействие.

– Спасибо, но пока не надо, – пробормотал Брагин. – Мы куда-то едем?

– Да уж не на прогулку, – заявил полковник. – Рано любоваться красивыми закатами над Влтавой. Займетесь поисками Карла Винса и штандартенфюрера Шломберга. Задание никто не отменял. Оно должно быть выполнено в кратчайшие сроки. Дороги из города перекрыты, повсюду наши войска. Допускаю, что уже поздно, но… этот вопрос мы с тобой обсуждали. По двум адресам вы уже съездили. Есть еще два. Их подсказали товарищи Горан и Франтишкова. Один на улице Рызваль, другой… – Полковник досадливо щелкнул пальцами. – Запамятовал. Эти чешские названия произнести трудно, хотя они вроде славянские.

– Другой – на улице Подбежецкой, – с готовностью подсказал Милош Горан. – Одна квартира недалеко от Пражского Града, другая – в районе Тршевице, это восточный район. Командир нашей ячейки Матей Брожек – он, к сожалению, погиб при обороне города – упоминал эти адреса как явочные квартиры на крайний случай. Та, что в Тршевице, была разгромлена нацистской службой безопасности СД буквально пять дней назад. Тогда погибли два наших товарища. Так что эта квартира теоретически может оказаться убежищем Шломберга.

– Барона надо искать, – сказал Брагин. – Но с Клестом произошло что-то непредвиденное. Его труп, как понимаю, не нашли. В живом виде он также не объявлялся. Предать не мог. Где товарищ Клест? Вряд ли он укрывается на явочной квартире подполья, когда в городе советские войска. Какой в этом смысл?

– Не исключено, что Клест ранен, – негромко сказала Ханна. – Он мог столкнуться и со многими другими обстоятельствами.

С какими, интересно? Теоретизировать можно бесконечно.

Полковник Ларионов выказывал нетерпение и поглядывал на часы. Контрразведке было чем заняться в освобожденном городе.

Майор козырнул, открыл дверь и пропустил Ханну. Какой ни есть, а воспитанный человек. Женщина благодарно улыбнулась ему и вышла в коридор.

Пропускать товарища Горана Брагин не стал. Тот для этого чином не вышел.

– Лопни мои глаза! – выдохнул Виталий Зацепин, поедая глазами Ханну. – Это что, товарищ майор?

– Это кто, – поправил его Брагин, выбивая папиросу из пачки.

На улице дул прохладный ветерок. Все красноармейцы, находившиеся поблизости, перестали заниматься своими делами и вылупились на женщину.

– Я тупею! – заявил Зацепин. – Стал стеклянный, оловянный, деревянный. Какой там еще? У меня проблемы с русским языком, товарищ майор.

– Теперь понятно, почему у нас отобрали «Виллис» и выдали вот это недоразумение. – Макар Филимонов кивнул на черный пикап «ГАЗ-61», который уже обхаживал механик, подливал масло в двигатель.

Машинка была явно не новая, успела поколесить по фронтовым дорогам под градом осколков. Двигатель работал терпимо, с небольшим покашливанием.

Милош Горан насупился. Он явно чувствовал себя неуютно в компании советских офицеров из неоднозначного ведомства. Что такое СМЕРШ, с чем его едят, славянские братья по оружию примерно представляли. Ханна загадочно улыбалась, но тоже пребывала не в своей тарелке.

– Так, во избежание досужих сплетен сразу скажу, что это местные подпольщики Милош Горан и Ханна Франтишкова. Они приданы нам в помощь и владеют тем предметом, в котором мы плаваем. Просьба их ценить и уважать, – проговорил Брагин.

Теперь улыбались все, даже сдержанный и мрачноватый Коломиец.

– Что-то не так, товарищ майор? – прошептала Ханна.

– Все так, товарищ Франтишкова, – ответил Влад. – Полагаю, мама в детстве просила вас не связываться с плохими компаниями. Вот это она самая и есть.

Судя по всему, он сказал это слишком громко. Офицеры засмеялись.

– Наш командир шутит, товарищ Ханна, – успокоил женщину Марецкий. – Мы сдержанные и сознательные товарищи. А на случай чего у вас вон пистолет на поясе висит.

– Ладно, хватит ржать! – заявил Брагин. – Повеселились, и будет. Война окончена, но не для всех. Для нашего отдела это удовольствие продолжается. Едем на улицу Рызваль. Все в машину! Зацепин – за руль, Коломиец – рядом. Остальные в кузов, да не забывайте, что мы не в Москве. Здесь действует режим повышенной опасности. Далеко ехать, Ханна?

– Три квартала, товарищ майор.

Булыжная мостовая была разбита. В этом районе повстанцы строили баррикады, валили фонарные столбы. Военные бульдозеры сгребали мусор к зданиям, освобождали проезд. На расчистке завалов трудились пленные немцы, бледные, покорные. Они таскали тяжелые глыбы, затравленно косились на автоматчиков.

Машина прыгала по колдобинам. Зацепин за рулем слал искрометные послания в адрес этих чертовых пражских коммунаров. Милош Горан сидел на продольной лавке, скромно потупившись, делал вид, что не понимает этих рулад. Филимонов и Марецкий больше смотрели на Ханну, чем по сторонам.

Неистребима мужская природа! Понимают, что хороша Маша, да не наша, а все равно таращатся и фантазируют! Ханна начинала привыкать к этому вниманию.