Когда течет крем

Мы поблагодарили тётю за ужин и прошлись по комнатам. Это родина и у неё особый запах. Запах старины и безмятежного младенчества.

– Езжайте на Плотину! Сегодня День посёлка и День строителя. На Плотине большой праздник. А на площади в одиннадцать вечера фейерверк будет.

– А мы хотели к пещере сходить!

– Нельзя, нельзя! Змеи нынче объявились – гадюки. Ходил туда Женя-сосед – лежит в реанимации. Нога распухла, могут отнять. Четвёро детей у ево! Беда-то кака! Ой, кака беда!

– Ладно, поедем на плотину!

– Костю, Костю возьмите с собой! Он вам места покажет! Возьмите! У меня от ево энергия падат! Отдохну от ево!

Тётя достала из-под подушки смартфон и стала показывать нам ребятишек, что жили во дворе в палатках.

– Молодцы, каки таки бравы! – не могла всё успокоиться она.

Мы садимся снова в машину, на этот раз с нашим бородатым родственником-кочегаром. У него, вообще-то, высшее образование. И у тёти высшее образование. Она капитан запаса медицинской службы. А у него хищный нос коршуна и вид учёного. Вот вам и Иван Ипполитов! Тётя закрывает ворота, крестит нас, отъезжающих, привычно шепчет древнюю бабушкину молитву. Родня её никогда не минует, молитва звучит часто, её никак не забыть.

Мимо, мимо разномастных домишек, скопившихся за четыре века и таких разных. Есть и хохляцкие каменушки – хохлов пригнали после войны в ссылку, а им у нас понравилось. Народ у нас лучше, чем на западе. Мимо – в распадок гор, по которому можно дойти до границы. Горы расступаются величаво, красиво. Река образует долину с ромашковыми полянами и перелесками. Вечером больше всего пахнет стариной и давностью лет. Застыла чистым зеркалом неподвижная гладь пруда, окаймлённая высокими берёзами и ивами. На спортивной площадке с футбольными воротами довольно высокая трава. Людей не видно.

Наступила тишина и радио заговорило:

– Уважаемые пассажиры, гости нашего города и славцы! Заслушайте сообщение начальника вокзала Славль-пассажирский Вадима Олеговича Плотникова!

– Уважаемые посетители вокзала Славль-пассажирский, пассажиры и гости! По вокзалу Славль-пассажирский и всей дистанции пути вводится режим ЧС! Город Ква не принимает поезда, самолёты и автотранспорт! Причины вам будут объявлены позднее. А сейчас просим принять к сведению, что утром в десять ноль-ноль поезд Ква-Дивосток направится по маршруту Славль-Дивосток, то есть, обратно. Посетителей вокзала просим отправиться по домам и ждать утреннего экстренного сообщения. Лица, ожидающие поезда из Ква, чтобы следовать далее на восток, могут обменять билеты и занимать места в формируемом поезде Славль-Дивосток. Все пассажирские поезда, прибывающие в Славль с востока, будут направляться обратно.

Радио замолчало. Проводники стали приглашать пассажиров в вагоны согласно билетам:

– Займите, пожалуйста, места! Мы уточним наличие свободных мест, и вы сможете погулять по перрону и вокзалу!

Какой-то мужчина захихикал:

– Во, поедем на войну!

Пассажиры повертели головами и стали осаждать вопросами проводников:

– Разъясните, что случилось! У нас родственники в Ква! Дела! Разъясните!

– Ждите информацию по радио! Мы не уполномочены давать разъяснений! – строго и чётко отвечали проводники, парни и девушки.

Алексей и Нина поднялись в радиорубку, и Алексей сел за микрофон, пододвинутый к нему начальницей радиослужбы вокзала. Надо сказать, ему порядком надоела эта суета. Хотелось побыть одному, собраться с мыслями. Он медленно заговорил:

– Уважаемые пассажиры! Граждане! Я пассажир и житель города Турана. В одиннадцать часов я покинул Ква на поезде, идущем в Иту. В Ква было всё спокойно. Причина, по которой вас задерживают и просят изменить планы – это отсутствие электронной и радийной связи с Ква. От Ква не исходят сигналы и сообщения, наши сигналы и сообщения не принимаются Ква. В такой ситуации невозможно продолжать движение поездов. Отдыхайте до утра. Утром к вам поступят сообщения и инструкции. Спасибо за внимание.

Произнеся эти слова, Алексей выключил микрофон и сказал Нине:

– Идём.

Они вышли, и Алексей снова обратился к Нине:

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы меня где-нибудь разместили на ночлег. Я хочу побыть один.

Нина посадила Алексея в свой «порше» и отвезла его в гостиницу «Славль» на привокзальной площади. Там ему был забронирован «люкс». Он был один из немногих, кто представлял масштаб случившегося, он оказался бесценным и толковым свидетелем.

Алексей принял душ, забрался в постель и включил телевизор марки «элджи сигнатюр». По всем каналам шли фильмы, показы мод, ток-шоу. Новости неслись в обычном ускоренном режиме. Это наводило на мысль о том, что сначала формируется их лента, а потом они случаются в реальности. Или не случаются, как в нашем случае. Алексей вспомнил о дежурном звонке домой, встал и нашёл свой телефон, чтобы ещё раз проверить, не заработал ли он, ведь с ним ничего не случалось – он не падал, ни на камень, ни в воду, он лежал в кармане. Но телефон больше не работал. Он не просто разрядился, с ним что-то случилось ещё в Ква. Алексей натянул на себя одеяло и уснул, распланировав то немногое, что зависело от него.

– А вы зря на Плотине были, – объявила нам тётя, когда мы вернулись обратно. – Празднование там отменили. Змеи объявились там.

Может быть, заплакать? Власти в Ква делают всё для того, чтобы как можно больше людей поумирало от болезней, кредитов и неподъемного труда, уже вымерли миллионы жителей страны, а в каком-то посёлке местная администрация отменяет праздник на Плотине, чтобы кого-нибудь, не дай Бог, не укусила гадюка.

Я выложила на стол три подберёзовика, найденных среди берёз, три подосиновика, найденных среди осин, и мелко нарезала их для сушки. Ягодка по ягодке – наберёшь кузовок. Так написано в детской книжке «Яга и земляника». Про грибы можно сказать то же самое. Комары нещадно кусались, и мы быстро покинули Плотину. Так называется это место, а сама же плотина огорожена крепким забором, за ним ходят женщины с древними боевыми винтовками. Мужчины теперь всюду редкость. На Плотине поселковый водозабор. Какая забота о населении! Никто до сих пор не отравил воду и не убил женщин. Кстати, они пенсионерки, им не меньше лет, чем их винтовкам. Молодая женщина не пойдёт на такую скучную работу. К тому же, женщины там нужны ответственные, среди юниц со смартфонами не найти таких.

Мы сходили на речку за огороды, она издревле называлась Люй, а теперь стала Люйка. Так измельчала, не меньше, чем антитеза Мураками. Это я пишу для учёных самых разных областей знания, вдруг они станут читать всё это. Сходили поесть спелой и сладкой малины. Жужжали тётины пчёлы, душисто пахли травы-медоносы. В наступавшей темноте тётя рассказала историю своего чёрного кота Мони. Что он совсем простак, что она заказывала у соседей пёструю кошечку, а родился чёрный котик. Что она рано, ещё в марте по морозам, стала выбрасывать его на ночь на улицу. Таков обычай. И что к нему стал приходить папа – чёрный кот. Папа уводил своего сына на чердак бани, увешанный берёзовыми вениками, и там на старой телогрейке они ночевали. Папа грел крошку-сына теплом своего тела.

Рассказала она также, почему у Мони совсем нет голоса. Ещё в морозы соседские собаки загнали Моню на деревянный столб уличной линии электропередач. Тётя попросила соседа Михаила снять Моню. Тот снял его за пятьсот рублей, приставив к столбу лестницу, докуда хватало, и длинную палку с перекладиной – швабру. Но потом собаки снова загнали Моню. Сосед сказал, что больше снимать Моню не будет за такие деньги. Тёте было жалко тысячи рублей. Она ходила за ворота и звала Моню: «Кис-кис». Моня начинал двигаться вниз, но тут его шибало током, и он снова взвивался на верх столба. Благо, тот был не остроконечный, а плоский. Так прошло нервных четыре дня. На работе тётя только и думала, как снять Моню, и даже плакала, жалея его и свои нервы. А дома вечером она ходила за ворота, говорила «кис-кис». Моня начинал спускаться, и тут его шибало током. Сидя на столбе, он почти постоянно мяукал. Можете себе представить: синие морозные сумерки, чёрный кот на высоком сосновом столбе под загорающимися над улицами, полями и горами яркими звёздами Вселенной.