Девочки играли в апокалипсис

– Ну, и ладно! – сказала Елена Юрьевна. – Справимся.

Егор Никитич взглянул на часы смартфона:

– Мне пора забирать жену. Спасибо за кофе!

Елена Юрьевна пошла проводить его до двери. Девочки в комнате причёсывали длинношерстую серую кошку. Сколько они ни играли в апокалипсис, ничего не произошло. Игрушки были по-прежнему целы и сидели, вперив пуговки глазок в пространство. Елена Юрьевна заложила дверь за Егором Никитичем и сказала Нине и Веронике:

– Я вот еще четыре куколки сегодня купила. Их зовут Апа, Каля, Липа и Сиса.

Девочки смеялись странным именам, разглядывали куколок и ели изюм, осыпавшийся с булки.

Хрустальное яблоко

Такие яблоки продаются во многих магазинах. Их не меньше десятка – магазинов, и хрустальных яблок, лежащих в застекленных витринах среди фужеров и ваз. Посетители заходят (кто же назовет заходящих в магазины покупателями – они ничего не покупают), косят глазами в сторону витрин и отмечают про себя привлекательность бесполезных яблок. Фужеры красивы с красным и белым вином, вазы можно наполнить многим – конфетами, орехами, печеньем. Яблоки пусты, точнее хрустальны от сердцевины до сверкающей мелкими шестиугольными гранями кожуры. Их никто не берёт, посетители отмечают лишь, что такие яблоки годятся на подарки. Зимой они по-зимнему холодны, отражая каждой из граней снег и небо заоконного дня, а летом впитывают зеленость листвы шепчущихся на улице деревьев. И тогда они хороши не тем, что подобны сезону, а тем, что ему не принадлежат. Отражающие зелень, они все равно напоминают лед – нетающий лед посреди жаркого лета. Кажется еще, что они умеют чувствовать. В дождливый день они унылы, хоть и сверкают, вечером при свете электричества праздничны, будто собрались на бал.

Продавцы, после того, как ушла очередная партия фужеров, или ваз, выставляют в витрину новую партию, а яблоки протирают и радуются, что они не уходят, и думают при этом, что надо самим выкупить эти яблоки на подарки. И подумав, и протерев их специальным раствором, придающим свежесть блеску, ставят яблоки обратно на прозрачные полки. И кажется тогда, что они вечны. Посреди непостоянства потока жизни яблоки, такие ненастоящие, вечны. И кто-то ведь их придумал. Среди массы безделушек эти яблоки особенные.

Люди придумали, наделали всевозможных бесполезных вещиц гору величиной с Эверест. У людей есть масса досуга, чтобы их делать, а потом переставлять с места на место, пока не надоедят. Или пока время не разрушит их. Они все, эти безделушки, конечно, что-то обозначают. Крошечные, плетенные из лыка санки – русское детство, шары с избушками внутри, осыпаемыми искусственным снегом, если их потрясти, навевают легкую сумеречную грусть – и так далее.

Яблоко стоило всего-то пятьсот рублей. Но оказывалось, что ни у кого нет на него денег. Одна покупательница, которая чуть было его не попросила, вдруг вспомнила, что еще надо купить колбасы. Другая вспомнила, что ей тогда не хватит на солярий, третья вообще взяла столько рюмок, что её едва спасли последние десять копеек, завалявшиеся в сумочке. В общем, из четырехсот десяти покупателей, сделавших покупки в отделе за год, ни один не справился с покупкой хрустального яблока. И поэтому следует его отнести к предметам роскоши. В прошлом веке такого яблока не было ни в одном императорском дворе Европы, ни одна царица в мире даже и не мечтала о нем. Чему же теперь удивляться!

Среди посетителей магазина часто оказывалась бедно одетая молодая женщина. Она входила в первую дверь магазина и выходила в последнюю.

Магазин был оборудован по типу анфилады – с одной стороны сверкающие товарами полки, прилавки. А с другой – огромные зеркальные поверхности оконных стекол. Наверное, женщина была не беднее других бедных людей, просто они научились покупать дешевые и яркие поддельные китайские товары. Все фальшивое в первую секунду кажется настоящим и, когда бедный человек проходит мимо, о нем ничего такого и не подумаешь. А эта женщина носила старое пальто неопределенного цвета с большими пуговицами, обычную вязаную шапочку. Она ничем не привлекала внимание. Вскоре она стала работать в магазине уборщицей, и, видимо, как все, глядя на хрустальной яблоко (в этом магазине яблоко было одно), думала, тоже, как все.

Убирала магазин она по вечерам и приходила с маленьким мальчиком, лет семи. Мальчика, понятное дело, сразу заинтересовал отдел игрушек и яркие, разнообразные образцы машинок в нем.

– Что, Миша, нравятся машинки? А ты бери их мысленно и мысленно играй. Это гораздо интереснее! Так, просто, ты можешь машинку покатать по полу, по прилавку, а в мыслях ты можешь на ней оказаться, где захочешь, даже в дремучем лесу, куда не заезжают обычные машины. К тебе в гости придут и заяц, и медведь, и белка, и ты с ними побеседуешь. Ну, и с инопланетянами тоже. С кем пожелаешь!

Миша так и сделал. Он подходил каждый вечер к прилавку игрушек, долго смотрел на него, потом садился, сгорбившись, как старичок, на ступеньку возвышения у стены, где была расставлена для обзора покупателями детская мебель, подпирал щеку кулачком и думал о чем-то весь вечер.

По дороге домой Миша рассказывал о своих путешествия. И как-то раз сказал:

– Если я беру игрушку в свои мысли, то можно ли это бесплатно?

Мать задумалась о своей бедности, а Миша сказал:

– Я сам буду изобретать машинки. Я буду их рисовать карандашами.

– Тогда нарисуй свои путешествия.

Миша долго молчал, а потом ответил:

– Есть вещи, которые я не знаю, как нарисовать. Например, однажды я пролетел сквозь солнце.

– Ты бы сгорел! – ужаснулась мать.

– Мне не было жарко, ответил Миша, – Это было мысленное путешествие!

– И разве твоим мыслям не было жарко!

– Не было. Я летел в прозрачном облаке. Я теперь знаю, что такой полет не шутка.

– И что же там, в глубине солнца?

– Города конечно! И леса, и реки.

– Реки?

– В них белая вода.

На следующий день Миша, как и хотел, взял с собой альбом и карандаши. Он сел за столик в детском мебельном гарнитуре и аккуратно стал рисовать путешествие сквозь солнце, так, чтобы мама ему поверила.

Но рисование не пошло. Миша вдруг задал себе вопрос: «Если вещь живет в голове, то нельзя ли эту вещь, ту же машинку, заставить бегать по столику? Но он быстро понял, что от человеческих мыслей рождаются только дети, а что-либо другое полезное из человека извлечь нельзя. Миша приуныл и стал смотреть в окно. Там шел первый, весенний дождик, тот, что смачивает последний, залежавшийся в затененных местах снег. Когда Миша повернул голову обратно, то вдруг обнаружил на столике пластинку, похожую на бумажную, но сделанную из неизвестного вещества. Не веря своим глазам, Миша взял ее в руки. Так и застала его мать, подошедшая стирать пыль с детской мебели.

– Это с Солнца! – воскликнул Миша. А мать взяла пластинку в руки и поразилась. Она была сделана не из пластика.

– Может быть, она опасна? – только и сказала она Мише, и, сказав, поняла, что пластинка точно неземного происхождения.

– Я такие плоскости видел на Солнце. Это от ветряной мельницы!

Мать покачала головой:

– Никому не рассказывай, никому не показывай эту пластинку. Пусть это будет твоей тайной.

– У меня два друга, – сказал Миша, – Илья с первого этажа и его кот. Я им ничего не скажу!

Миша был послушный мальчик, и мать поверила ему, и больше не волновалась.

На другой день, когда они с Мишей пришли убираться, их ждала заведующая магазином.

– У меня к вам просьба, Лена, – сказала она. Еленой Дмитриевной звали Мишину мать. – У меня к вам просьба. Вы могли бы сколько-нибудь времени поубираться у одного человека? Он пострадал в аварии, а живет один, и ему затруднительно двигаться. Он заплатит.

Заведующая слыла в магазине женщиной оригинальной, она верила во всякое колдовство, сама увлекалась магическими действиями, и работники магазина над ней посмеивались. Вот и сейчас, когда Мишина мать согласилась помочь, заведующая приписала это воздействию вызванных ею сверхъестественных сил. Ей даже в голову не могло прийти, что люди могут нуждаться в деньгах по-настоящему. Она успела это забыть.