Страница 15 из 21
Среди ленинской оппозиции есть серьезные оттенки. На это не надо глаз закрывать. Я уже не говорю о некоторых краснопро-фессорцах, черно по белому пишущих, что термидор уже произошел, что только "катастрофы" могут спасти. Я такое письмо получил и буду отвечать очень энергично. Кого не убедим в ошибочности этой точки зрения, с тем надо рвать. Среди других спорными будут вопросы, к[о]т[орых] ты мимоходом коснулся. Практически этот вопрос сводится к будущему отношению к центру. Есть
10-2695 289
две перспективы: одна -- партия -- в решающих звеньях переродилась и поэтому, после каких-то левых гримас, начнет катиться вправо. Из этого вывод: мы, исключенная левая плюс еще какие-то обломки старой партии являемся элементами будущей единственной коммунистической партии, к[о]т[орая] при благоприятном повороте в международной ситуации будет бороться за восстановление пролетарской диктатуры. При такой перспективе, которую я считаю неверной, -- вопрос о разногласиях между правыми и центром пустяковый вопрос; тогда надо на вопрос о центре ответить так, как в новелле Сенкевича "Бартек-Победитель", сей Бартек польский крестьянин, ненавидящий пруссаков, отвечает генералу Мольтке на вопрос, почему он так мужественно сражался против французов, -- ""Потому что они такие же сволочи, как и пруссаки", -- ответил мой соотечественник". Тогда бей всякого и вся в хвост и в гриву -- даже если можешь их бить только на терпеливой бумаге переписки с друзьями.
Совершенно иначе выглядит дело, если выходить из перспектив нашей платформы, что есть шансы на исправление линии партии.
Как же это произойдет? Можно ли думать, что партийная масса, наученная опытом, встанет против теперешнего руководства, скинет его и посадит нас на его место? Я думаю, что такая перспектива нереальна, ибо противоречит тому, что уже выявлено ходом событий после XV съезда. Если вдуматься в обстановку, то бросаются в глаза два факта. Во-первых, что начало изменения курса не было завоевано рабочей массой, хотя ее недовольствие имело значение в его возникновении. Второй факт -- что центр, возглавляемый Сталиным, взял инициативу реформы в свои руки. Он идет недостаточно далеко, он не порвал с правыми; мы должны его критиковать, толкать вперед. Если он органически не будет в состоянии итти дальше, то это приведет к отходу от него значительной части рабочих масс. Под их напором в борьбе с центром мы можем вернуться в партию. Но этот ход не единственно возможный. Центр не хочет рвать с правыми -- это не подлежит сомнению. Правые боятся открытой борьбы с ним; но и мы, и центр, и правые -- экспоненты социальных сил нас толкающих. Ежели усилится нажим капиталистических сил, -- правые осмелеют. Не исключено, что центр не будет в состоянии просто перед ними капитулировать, что, поставленный перед выбором: неонэп или борьба, будет принужден драться и искать нашей помощи. Тогда мы вернемся в партию не в борьбе с ним, а при его помощи. Будет ли Сталин возглавлять тогда центр, или другой -- это не имеет решающего значения. Учитывать такую возмож
290
ность надо не только пассивно, следя за проявлениями разногласий в печати. Разногласия эти уже наверно больше, чем это видно из печати. Реагировать на это надо действенно, проводя во всех наших выступлениях различие между центром и правыми. В чем оно состоит? Не в людях, или не в первую очередь в людях, а в социальной базе, на кот[орую] они опираются. База правых: деревенские круги, мещанство в партии, чиновник, ориентирующийся направо. База центра: та часть партаппарата, к[о]т[орая] не будучи в состоянии вести самостоятельной левой политики, не хочет по частям сдавать Октябрь; рабочий актив партии, в своем основном ядре. Эта разница может получить свое политическое выражение. При развертывании борьбы и победы над правыми их социальную базу надо будет устранить из партии, по крайней мере что касается их кулацкой, мещанской и испорченной бюрократической части (не говоря, понятно, о вожаках правой -- старых большевиках, которые исправимы). База центра необходима для существования партии. Пока центр идет с правыми, надо с ним бороться с полной идейной решительностью, но при этом нельзя забывать, что в то время, как блок наш с правыми исключен, -- с центром он исторически возможен.
Не знаю, слышал ли ты о разговоре, к[о]т[орый] имел место в начале [19]27 года между Зиновьевым5 и А.А. Смирновым6 в присутствии Смилги. Смирнов указывал на невозможность решения новых вопросов (он говорил, что получает тысячи писем, доказывающих, что "деревня так дальше жить не может") при мертвящем режиме Сталина. Он намекал, что если мы не будем предложений правой демагогически разоблачать как кулацкие, а дадим партии спокойно разобраться в их предложениях, противопоставляя свои, то они не прочь были бы бороться совместно за изменение внутрипартийного режима. Я не ручаюсь за текст разговора, но ручаюсь за смысл, ибо передавали мне этот разговор независимо и Зиновьев и Смилга. Мы ничем не ответили на эти нащупывания, ибо ясно было, что связывать свою свободу критики правых тенденций для получения возможности абстрактной пропаганды наших идей --означало сделать из внутрипартийной демократии орудие мелкобуржуазной стихии. При блоке с центром внутрипартийная демократия была бы орудием исправления линии партии в пролетарском духе. Я об этом все время думаю, с момента появления статьи в "Правде" от 15.2.7 Не писал, зная, что перлюстрируют нашу почту, и пытался ткнуть товарищей носом на вопрос намеками на то, что центр оказался лучшим, чем мы думали, или что исторически может оказаться, что темп сползания не так быстр. Но одни этих намеков не понимали и ужаса
291
лись: как быстро портится мой характер несмотря на холодный тобольский климат, а другие пошли доказывать, что ведь нельзя установить точно степень болезни, поэтому надо бороться всеми силами, и что центр довольно плох, ибо арестует рабочих большевиков, что мне, понятно, не было известно. Я ни на один момент не сомневаюсь, что эти товарищи хорошо понимали, куда я мечу. Но они видно считали, что раз время для изменений наших отношений с центром не созрело, то нечего об этом писать. Это было бы верно, если бы существовало другое средство переговорить между собой. Тогда, не высказывая мысли, мы могли бы сделать из нее выводы (нечего валять дурака, они есть политический акт), какие ставить вопросы, как их ставить и т.д. Сговориться мы не можем вне корреспонденции, а от намеков только недоразумения. Поэтому я считаю меньшим злом заговорить открыто. Считаю, что это есть лучшее средство помочь нашей молодежи разобраться в действительности. Мы за молодежь несем большую политическую ответственность. У нее недостаточно политического опыта, она первый раз в ссылке, я высоко ценю ее бодрое настроение, ее непоколебимость, которая есть залог будущих наших побед, но кроме этих качеств, революционеру нужно еще умение разбираться в меняющейся обстановке, замечать выдвигаемые ею новые вопросы. Всякая поспешность в делании выводов опасна, но чтобы их делать, когда время созреет, -- надо раньше думать.
Вот что касается общих вопросов.
Теперь про вопросы любовные, которые ты затронул. Я читал только статью Покровского8, но характеризовал отношение нашей прессы к Плеханову точь-в-точь как ты. Проработав Ленина, я взялся за Плеханова9. Читаю по два тома в неделю10. Я в корне несогласен с твоей попыткой сделать из него большевика. Уже в "Наших Разногласиях"11 есть все элементы будущего его меньшевизма. Но в лучшие свои времена, а отчасти в "Истории Общ[ественной] Мысли"12, он такой гигант, что надо, не скрывая ничего о нем, ничего не прикрашивая в этой трагической судьбе, уча молодежь его понимать исторически, говорить ей, что в сочинениях Плеханова найдет она драгоценнейшие клады. Там есть лучшая разработка философских учений Маркса (только Ленина эмпириокритицизм сравним с ним). Там есть история общественной] мысли в России, не превзойденная никем; там есть то лучшее, что меньшевизм мог противопоставить большевизму по вопросам русской революции. Сочинения Плеханова, касающиеся вопросов 1905 г., должны лечь в основу изучения различия между софистикой и диалектикой. Что касается его "Истории Общ Мыс