Страница 49 из 101
– Ты меня любишь? – тихо спросила она, и щеки покрылись густым румянцем.
– Да, я люблю тебя, Фредерика, – уже хрипел он, ложась на нее сверху. – Люблю сильнее всех на свете.
– И я люблю тебя.
Он настойчиво целовал ее снова и снова, гладил ее бедра, скользил губами по шее. Она считала этот момент самым счастливым в ее жизни. Неужели она наконец-то обрела свое счастье с парнем, которого любит?
– Заходи! – крикнул он, и дверь комнаты отворилась.
На пороге стояли трое его друзей с расширившимися от удивления глазами. Взгляд скользнул по голой рыжей девушке, отчаянно прикрывавшей свою наготу уголком одеяла, потом по лицу блондина, скривившего губы в едкой усмешке.
– Ну что? – хмыкнул он. – Отдавайте мои деньги. Обещал, что возьму Замухрышку, и взял.
Он обернулся к Фредерике, сжавшейся на постели, и глаза его сверкали. Пренебрежение, гордыня, толика жалости – вот что было в них. Затем стало темно. Она лежала на этой чертовой кровати в пустоте, сотрясаясь от рыданий.
– Ты меня любишь? – задала она вопрос неизвестно кому.
– Дура? – ответили ей, и эхо вторило грубому голосу. – Нас интересует одно – затащить в постель. А что такое любовь? Это чувство, которого нет. Настоящее чувство – это похоть.
И Фредерика вместе с кроватью провалилась вниз, в черную бездну. Она ревела от предательства, плакала из-за собственной ничтожности и кричала от страха. Она падала все ниже и ниже, в пустоту. Кричала, но никто не слышал ее.
– Фреди! – раздалось сквозь сон. – Фреди, проснись!
И она открыла глаза, лежа на кровати в холодном поту. Темно. Рыжие локоны разметались по подушке, из глаз не переставая текли слезы. Губы искусаны в кровь, лицо пылает от боли, а еще у нее, похоже, сломано пару ребер.
– Уйди, не трогай меня, – прошептала девушка, как только на лоб опустилась мокрая повязка. – Не надо. Пожалуйста, не надо…
– Я не собираюсь тебя трогать, – ответил голос, но он был так близко, что Фредерике захотелось вскочить, забиться в самый дальний угол и сидеть там до скончания веков.
Она попыталась встать, но тело пронзила неимоверная боль, и она со стоном снова рухнула на подушку.
– Лежи, – раздался второй голос с другой стороны. – Тебе еще нельзя вставать.
– Ты не любишь меня, – в бреду шептала принцесса. – Я нужна тебе только для одного… Настоящее чувство… это похоть.
Она твердила это каждый раз с интервалом в час. Ровно столько длился ее кошмар. Пересмешник с Файном переглянулись. Только глупый не догадается, что произошло с девушкой когда-то в том мире. Любила парня, использовал ее парень, и девичье сердце разбито навсегда. Подобное случалось и в этом мире, но чтобы доходило до такой степени…
– Нападение здесь не при чем, – заявил Файн, сидя на краешке тумбочки по левую сторону от кровати. – В город же ты ее не просто так позвал?
– Я не домогался.
– А что же ты делал?
Пересмешник снял с пылавшего лба Фредерики уже ставшую теплой повязку и, макнув в холодную воду, разместил на то же место.
– Мы разговаривали. Потом я захотел сделать ей подарок, может, слегка коснулся руки, а она вскочила и стала твердить, что признаюсь ей в любви ради того, чтобы переспать.
– Значит, ты лез к ней и раньше, иначе она так не завелась бы.
– Ты можешь отказаться от брака, – внезапно встал Пересмешник и с вызовом глянул на близнеца. – Скажешь королеве, что принцесса не оправдала твоих ожиданий.
– А так ли это? – улыбнулся Файн, склонив голову. – Может, Фредерика мне понравилась и я считаю, что она станет отличной женой.
– Темному понравилась иномирка? – смерил собеседника высокомерным взглядом Пересмешник. – Не думаю. Ты полил ее грязью за день до бала в столовой, а потом указал мне на ее ужасное происхождение и на то, что из заносчивой и наглой девчонки ничего путного не выйдет.
– Скажем, я поменял свою точку зрения.
– Ты и правда сумасшедший шизофреник.
С этими словами Пересмешник вышел и громко хлопнул дверью. Оставшись в одиночестве, не считая вновь заснувшей принцессы, Файн пересел на краешек ее кровати, заглянул в девичье лицо и вздохнул.
– Ты ведь больше так не считаешь, Казама? – усмехнулся он. – Конечно, не считаешь.
В голове пронесся сегодняшний процесс смены ролей. Обычно спокойный, сегодня ночью брат оказался угнетенным и затравленным. Не говоря ни слова, он прошел в палатку, даже не разжигая костра. На вопрос: «Что случилось?» Казама не ответил. Просто улегся спать. Но засыпал он беспокойно. Постоянно ворочался, стонал и вздрагивал от шелеста древесных крон. Такое поведение показалось Файну крайне странным. Только очутившись во дворце и подслушав разговор служанок, которые, к его удивлению, еще не легли спать, он узнал, что на принцессу Фредерику сегодня вечером было совершено покушение. Сейчас она при смерти лежит в больничном крыле под надзором своего друга – старейшины Пересмешника. Не теряя и минуты, Файн направился туда.
Старейшина дежурил у кровати с поникшей головой и, только завидев близнеца на пороге, одарил его не самым лестным взглядом. Видимо, с Казамой они не поладили. В процессе дежурства у кровати принцессы, Файн в свой адрес услышал еще тысячу и одно оскорбление. Оказывается, Казама чуть сам до полусмерти не избил парня за то, что Фредерика попала в эту передрягу. Видите ли, если бы он не настаивал на прогулке по столице, девушка осталась бы цела и невредима во дворце. Такого он от брата точно не ожидал. Вечно нелюдимый, мрачный и одинокий, этот злыдень никогда не стал бы заступаться за кого-то, кроме своего близнеца.