Огонь и пепел

— Тогда что произошло?

Брат Альберт пожал плечами.

— Точно не знаю, брат. Они поставляли припасы и оборудование на базу в форте Уорт. Должно быть, там произошло нападение, — он сделал паузу. — Ты знаешь об Американском Государстве?

— Конечно. Капитан Леджер и Бунтарка рассказали нам немного. Это в Ашвилле, в Северной Каролине. Там должно быть около сотни тысяч людей. Там новое правительство, и они пытаются забрать страну у мертвых.

— Так они говорят.

Бенни бросил взгляд на самолет. Во время большой битвы со жнецами он упал с неба как чудовищная птица из древней легенды. Невозможно огромный, ревущий четырьмя массивными двигателями, он пролетел над местом битвы и опустился у Убежища.

Когда они увидели его впервые почти год назад, высоко над горами Калифорнии, то подумали, что это пассажирский самолет. Теперь Бенни и его друзья знали, что это военный реактивный самолет-транспортировщик C-5 Galaxy. Самый большой из когда-либо созданных военных самолетов.

— Что насчет экипажа? — спросил Бенни. — С ними все в порядке?

Монах пожал плечами.

— Не знаю. Нам ничего не говорят.

Это была правда. Военные ученые работали на большой подземной базе на одной стороне рва, а монахи занимались больницей и хосписом на другой. За исключением встреч в бункере, коммуникация между ними была до странного ограниченна.

За самолетом на дальней стороне аэродрома стояла огромная толпа зомов. Они направлялись к Бенни, хотя ближайший из них все еще был в километре от него. Каждое утро вой сирен очищал для него путь, чтобы он мог пересечь ров, и каждый вечер звук очищал поле, чтобы смогла прийти Никс. Они проводили один час на переговорах с учеными. Однако никогда лично. Будки для переговоров были кубами, встроенными в угол одного из ангаров, весь контакт происходил через микрофон и динамик. Новизна этой техники почти сразу же надоела. Ученые задавали много вопросов, но почти ничего не давали взамен. Ни информации, ни ответов. Позволение Бенни видеть Чонга — удивительный акт щедрости, хотя Бенни и гадал, не было ли это просто частью научного эксперимента. Наверное, это позволяло им наблюдать, сколько человеческого осталось в Чонге.

«Голоден».

Боже.

Каждый вечер монах приводил Никс сюда. Позволят ли ученые и ей увидеть Чонга?

Они добрались до входа в куб. Он открылся, когда подошел Бенни. Внутри стоял складной металлический стул.

Бенни бросил взгляд через плечо на зомби. Капитан Леджер сказал Никс, что их только пара сотен тысяч. Монахи сказали, что там по крайней мере полмиллиона. Но они работали с больными и умирающими, поэтому могли ошибаться.

— Они ждут, брат, — пробормотал монах-проводник, и Бенни усомнился, имел ли брат Альберт в виду зомов или ученых.

— Да, — сказал Бенни. — Я знаю.

Монах захлопнул дверь, и гидравлические болты встали на место с шумом вырывающегося пара. Здесь был лишь тусклый электрический свет, который едва отгонял тени.

Пока Бенни ждал в темноте, ему казалось, что он слышит голос Чонга.

«Голоден».

5

Потерянная Девушка была действительно потеряна.

Восемь месяцев назад она жила одна в пещере за водопадом высоко в Сьерра-Неваде. Она проводила дни за охотой или искала книги в заброшенных домах. Избегала зомби и выслеживала людей, которые убили ее семью. С двенадцати лет и некоторое время после ее семнадцатого дня рождения Лайла ни с кем не разговаривала.

Ее последними словами в первый раз стали те, что она сказала своей сестре Энни, когда встала на колени под дождем рядом с первым Геймлендом.

Ранее тем днем Лайла спаслась из Геймленда и вернулась к своей сестре. Энни должна была ждать ее, но не смогла сделать этого. Она выбралась из своей клетки, и в разгар бури за ней погнался Молот Автограда. В ветреной дождливой тьме Энни споткнулась и упала, ударившись головой о камень. Смертельная травма. Молот оставил ее там как мусор, который даже не стоил того, чтобы его выкинули.

Лайла видела это из своего укрытия. Ей было двенадцать, она была исхудавшим и слабым ребенком. Если бы она напала на Молота, он избил бы ее и оттащил обратно к зом-ямам. А Молот мог бы и Энни отправить туда же. Это был гарантированный аттракцион, привлекающий людей с деньгами.

Когда Молот ушел, Лайла пробралась на дорогу, где лежала Энни. Она попыталась вдохнуть жизнь в легкие сестры, пыталась нажимать на ее грудную клетку, как учил Джордж. Она пыталась разжечь эту угасающую искру. Лайла молила, давала обещания небесам, предлагая собственную жизнь взамен. Но обмякшее тело, которое она держала в руках, стало тем, чему не нужно ни ее дыхания, ни молитв. Оно жаждало лишь ее плоти.

Лайла держала сопротивляющееся существо крепко в объятиях, зарываясь лицом в волосы Энни. Долгое ужасное мгновение она раздумывала, не стоит ли перестать бороться, не стоит ли лечь и подставить Энни свое горло. Если она не смогла защитить ее при жизни, по крайней мере могла бы дать ей пищу после.

Это мгновение было самым долгим в ее жизни. Самым ужасным.

— Мне жаль, — сказала она и потянулась к камню, на который упала Энни. Он был маленьким, размером с плотно сжатый кулак. Полшага вправо, и Энни пропустила бы его и вместо этого упала в лужу.

Лайла хотела закрыть глаза, чтобы ей не пришлось быть свидетелем того, что она собиралась сделать. Но это был выбор труса. Джордж учил, что девочки должны быть сильными. Всегда сильными. А это была Энни. Ее Энни. Ее сестра, родившаяся в Первую ночь у умирающей матери. Она была последним человеком на Земле, которого знала Лайла. Отвернуться, закрыть глаза, отказаться от ответственности, быть свидетелем того, через что пройдет ее сестра, казалось таким же трусливым и ужасным поступком, как и тот, что совершил Молот Автограда.

Поэтому Лайла следила за лицом Энни. Она следила, за своей рукой, поднимающей камень.

Она наблюдала за всем.

Она слышала собственные слова.

— Я люблю тебя.

Она слышала звук поступка, который судьба и любовь заставили ее сделать. Это был жуткий звук. Лайла знала, что он будет вечно отдаваться эхом в ее голове.

Девушка провела последующие пять лет в тишине.

Были разговоры, но происходили они только в ее голове. С Энни, Джорджем. Лайла повторяла слова, которые хотела произнести, когда станет достаточно сильной, чтобы выследить Молота Автограда. Теперь и он был мертв. И Джордж.

Энни.

Том.

Лайла ходила вдоль рва, час за часом, километр за километром. Она была намного сильнее, чем раньше. Она знала, что если бы могла взять это тело, все навыки и вернуться в то мгновение на мокрой дороге, то Молот сделал бы свой последний вдох во тьме.

Лайла позаботилась о том, чтобы стать сильной. Быстрой, ловкой и смертоносной.

Бессердечной.

Это была ее цель. Стать бессердечной. Машиной, настроенной на убийство. Не зомов — они попадались ей случайно, — а злых людей этого мира. Таких, как Молот, Чарли Кровавый Глаз и проповедник Джек. Брат Питер, святой Джон и жнецы. Она заставила себя позабыть милосердие, потому что вместе с ним забылись страх и любовь. Любовь — путь к жестокой боли. Этой стрелой судьба всегда целится в твою спину. Любовь вмешалась бы, создала трещину в ее броне.

Нет, она никогда не позволит себе полюбить.

Шагая вперед, она думала об этом. Это обещание было таким же бессмысленным и хрупким, как и обещание, данное Энни, вернуться и освободить ее.

Когда Лайла спасла Бенни и Никс от охотников за головами в горах, она переступила черту. Когда встретила Тома и увидела, что мужчина может быть добрым и достойным, полным сострадания и сильным, Лайла почувствовала, что ее решительность слабеет. Джордж был единственным известным ей хорошим мужчиной. Совершенный незнакомец, последний выживший из группы беглецов от эпидемии зомби. Он вырастил Энни и Лайлу. Он любил их как отец, кормил, заботился о них, учил. И его убили люди, которые забрали девочек в Геймленд.