Страница 67 из 116
И еще вдруг накатило внезапное чувство провала в прошлое. Город ночью был совсем другим. Совсем прежним. Не видно следов от пожаров, а окна в новых ифленских домах мерцают совсем так же как мерцали в тех, что стояли здесь десять лет назад.
И людей мало, и сверху не видно, какого цвета у них волосы и глаза…
Темери сжала посох между ладоней.
Ей не нужно было ничего говорить вслух, ведь золотая мать Ленна всегда знает, когда к ней обращаются.
Привычно колыхнулись тени тонкого мира, звезды перестали быть холодными искрами, раздвинув пространство яркими разноцветными лучами…
Ленна никогда не являлась ей раньше.
Она всегда говорила лишь со старшими сестрами.
Темери и предположить не могла, что ответ на ее безмолвный зов будет таким быстрым.
И таким особенным…
Богиня, больше всего в мире чтящая прощение и любовь, богиня, которой Темери когда-то доверила свою жизнь, появилась рядом, словно из городского воздуха, из этих лохматых, тепло мерцающих созвездий над головой. И сразу стало понятно, почему ее называют Золотой.
У нее были огромные полупрозрачные золотистые крылья и темные, медовые глаза.
Золотая Мать Ленна была драконом — огромной прекрасной птицей.
Темери задохнулась от удивления и восторга. Раньше она никогда не задумывалась, почему главный храм украшен изображениями древних огненных ящеров, теперь знала.
Но это тоже был только образ, словно платье, которое примеряет модница, чтобы впечатлить подруг…
Потому что через мгновение, всего через миг, Темери вдруг ее узнала: узнала ее добрые, усталые, все прощающие глаза, ее улыбку. Ее протянутые навстречу руки…
— Мама… — сами собой шевельнулись губы.
Она стояла в свете звезд — в простом светлом платье, такая, какой ее Темери может быть и не помнила, но всегда представляла. Но как? Как такое возможно?
Или верно, что Покровители всегда приходят, когда они больше всего нужны, и именно сейчас настал такой миг?
Но сестры описывали их… иначе. Не как людей…
Об этом она подумает потом. Потом…
Сама не понимая как, Темери вдруг оказалась в ее объятиях. Столько мыслей, слов и вопросов подступило к горлу, но выплеснуть их мешал тугой ком из непролившихся слез…
Теплые пальцы голадили Темери по голове, гоня усталость и дурные предчувствия.
Так бы и стоять до скончания дней, на самом верху, над миром, рядом с самым дорогим и родным человеком…
«Мама, что я сделала не так? Почему я пытаюсь помочь, а получается только хуже? И почему мне кажется, что если бы меня не было, всем было бы легче?»
«Почему так хочется плакать?»
«Почему я ничего не могу сделать, чтобы завтра снова не началась война — потому лишь, что кто-то придумал использовать мое имя как знамя, а кто-то, как повод для очередного кровопролитья? И почему один из этих «кто-то» — я сама?»
«Завтра… завтра я попрошу Кинрика побыстрей закончить с обрядом… может, когда нас назовут мужем и женой, ифленские дворяне и вправду успокоятся? И малькане…»…
«Но что мне сделать, чтобы это получилось? Чтобы «завтра» наступило и не оказалось кровавым? Кому сказать, кого предупредить? Как помочь чеору та Хенвилу, и нужна ли ему моя помощь?»
Глупо. Что может подсказать Богиня, которая всего лишь откликнулась на призыв одной из своих бывших служительниц? Даже если она так похожа на маму…
Темери с легким сожалением отстранилась. Без обиды, скорей со светлой благодарностью к Золотой Матери Ленне. Ей, похоже, не хватало именно этого — родного человека радом, который одной улыбкой разгонит половину горестей и печалей.
И Ленна ей ответила — не вслух, а словно шепнула в самое ухо, щекотно и тепло:
— Оба брата сделают для тебя все, что в их силах… но они оба ходят по краю и если один хотя бы знает об этом, то второй — даже не хочет замечать. Не их нужно бояться…
— Я боюсь, — Темери всхлипнула, получилось совсем громко и по-детски, — я боюсь не их, а за них… и за себя. И за город…
— У тебя сердце Покровителя, но отчаиваться рано: ведь тебе не нужно предупреждать всех… достаточно предупредить одного.
Перед глазами Темери вдруг мклькнул чуть смазанный, словно мельком в толпе увиденный образ:
— Хозяин Каннег… Конечно! Я его найду. Прямо сейчас!
— Не нужно, — ласково шепнула Ленна. — Обернись!
Возле люка, обхватив себя за плечи, стоял Ровве. Выглядел он почти живым. Смотрел хмуро, но решительно.
— Я не встречал этого Каннега, — с легкой усмешкой сказал он, — но смогу найти дядю Янне. И, пожалуй, сделаю это прямо сейчас…
Ровве отступил поглубже в тень и просто исчез, как не было. Слился с тенью.
— Кажется, он не хотел идти, — сказала Темери вслух.
О своем покровителе она до сих пор ничего не знала. Подозревала даже, что он и покровителем-то ее стал только ради Шеддерика, и старалась на его помощь не очень расчитывать.
— Да. Покровители не любят надолго оставлять без присмотра тех, кого выбрали себе в подопечные. Пора прощаться, Темери.
Темери кивнула. Золотая Ленна больше не была так уж похожа на маму. Но все равно оставалась чем-то невероятно дорогим и теплым, чем-то, с чем невозможно расстаться и что нельзя забыть.
Она кивнула: если пора, значит пора. Но на прощание богиня задумчиво сказала:
— Я больше не умею провидеть будущее, мне ведомы даже не все вехи настоящего, но я все-таки знаю, что ты найдешь свой единственно верный путь. И если снова меня позовешь… я приду.
— Я позову… — совсем смутилась Темери.
Конечно, позовет ведь если не завтра, то послезавтра они с Кинриком будет стоять у купели и простить ее, Ленны, благословения…
Шкипер Янур и Джарк
Джарк замешкался на одном из перекрестков — все-таки в верхнем городе, даже в самой дальней от цитадели его части, он бывал редко. Но поколебавшись, все же свернул направо. Янур с неудовольствием отметил, что поспевать за резвым подростком ему стало тяжело. Надо же, а ведь он-то считал, что еще вполне может податься в матросы. Годы брали свое. А уж если быть честным с собой до конца, то не только годы, но и сытная еда и в целом спокойное существование. Конечно, спокойствие это было относительным, но Януру-то было с чем сравнивать, так что на судьбу он не жаловался, а с момента возвращения рэты Итвены и вовсе пребывал в состоянии постоянной легкой радости. Как будто от сердца отвалился тяжеленный камень.
А сейчас этот самый камень решил вернуться на привычное место. Янур даже представлял его себе — серый, плотный, холодный камень, с каждым моментом увеличивающийся в размерах и все больше теснящий из груди сердце. Может, оттого и одышка.
Янур наконец остановился, уперся руками в колени и попытался выровнять дыхание. Из ближайшей витрины на него смотрело не очень-то приятное перекошенное изображение его самого: шляпа сползла на бок, шейный платок сбился и торчит узлом из-под воротника, верхние крючки куртки успели расстегнуться. Пожалуй, с таким лицом и в таком виде не страшно встретить никаких разбойников. Или разбегутся от страха или передохнут от смеха.
И тут за спиной своего отражения Янур увидел что-то, что мигом заставило его выпрямиться и резко обернуться. Шкиперу показалось, кто-то стоит в трех шагах у него за спиной — стоит и внимательно смотрит в затылок, примериваясь для удара. Но за спиной была лишь пустота, залитая яркой луной. Янур выдохнул и медленно повернулся обратно, чтобы понять, что именно он увидел в кривоватом стекле витрины небольшой ткаческой лавки.
Может, кто-то подошел с той стороны стекла?
Янур сглотнул и невольно отступил на шаг: он не только хорошо разглядел в лунном свете, но и прекрасно узнал привидевшегося человека. Это был Ровве, картограф-ифленец, который погиб этой осенью где-то неподалеку от монастыря Золотой Матери Ленны.
С призраками Янур раньше никогда не сталкивался, да и вообще считал, что это из области страшных бабушкиных сказок, которыми те усмиряют непослушных детей, чтобы охотнее забирались под одеяло.