Невеста наместника

В этой роще немного отдохнули. Чеора та Сиверс продолжала хранить молчание, Шеддерик тоже не испытывал желания общаться, так что привал прошел в гробовой тишине. Горсть ягод не насытила. Но он убедил себя, что и такой перекус добавит ему сил двигаться дальше. Во рту было терпко и кисло.

А еще через несколько часов они вышли к месту, о котором она предупрежджала. С высокого каменного берега открывался прекрасный вид на слияние двух лесных речек.

Реки в этом месте широко разливались, проложив несколько мелких песчаных русел. Сейчас, впрочем, все это свободное пространство было покрыто снегом и льдом, лишь кое-где открыто журчала темная вода. Девушка была права. Переправиться в этом месте труда не составит. Лишь бы никто на дальнем берегу не прятался в надежде, что они придут именно сюда…

— Здесь есть какое-нибудь жилье? — спросил Шеддерик, не сильно надеясь на ответ.

И, однако же, рэта ответила:

— Да, есть. Деревня выше по течению Барны. Там рыбаки живут, всего несколько семей. Ну, и на том месте, где дорога соединяется с трактом — большая деревня, даже гостиница есть, но это далеко. Рыбачья — ближе.

— И в ней нас тоже вполне могут ждать… но я думаю, стоит туда сходить, присмотреться. Если те, кто на нас напал, там были, я это точно замечу.

— Мост через Барну. — Напомнила девушка. — Нам придется его обойти.

— Да. Возьмем чуть западнее, потом вернемся к реке.

Она снова кивнула, соглашаясь. Это отчего-то начало раздражать. Слишком не подходило к тому, что и как она говорила. И что делала. Хоть бы пожаловалась раз. Или возмутилась…

Напоминать себе, что танерретская наследница — всего лишь один из инструментов, который позволит брату удержать власть в стране, приходилось все чаще.

Был ли он зол на отца, который в очередной раз круто изменил его жизнь, заставив вернуться в Танеррет? Шедде не смог бы дать точного ответа. Он когда-то присягал наместнику, и эта присяга не позволяла ему воспринимать решения Хеверика как направленные против себя лично. Всю взрослую жизнь он был ему скорей верным, но не слишком нужным слугой, чем сыном. В отличие от Кинне, которого растили, как будущего наместника, и который был единственной, кажется, отрадой старику.

Едва Шеддерик вернулся из Коанеррета, соседнего небольшого рэтаха на юго-западе, за хребтом, как старик одним не самым добрым утром, призвал их с Кинне в молельню, где строго от круглой чаши с морской водой смотрели Повелители Бурь. Призвал и вынудил дать обещание перед их идолцами. Кинне обещал принять власть в Таннерете и любым способом удержать ее, а Шедде должен был помогать брату и по мере сил защищать его от любых происков врагов.

В разрез с собственными планами Шедде это не шло, так что он совершенно спокойно выполнил просьбу наместника. Кто же знал-то, что нехитрая служба в стороне от парадных приемов и шумных дворцовых залов вскоре обернется для него несколькими нешуточными интригами, и не пройдет и месяца, как из отцова телохранителя он дорастет до должности главы тайной управы.

Впрочем, Шеддерик был далек от того чтобы себе льстить: он слишком недолго еще пробыл в стране, слишком мало успел сделать. Дом Шевека знал о нем и старался держаться подальше, но вряд ли это касалось рядовых наемных убийц и воров. Если бы его заказали, пожалуй, он и сам не заметил бы, как умер. Даже слепую охотницу можно переиграть — если знать, как.

Сейчас, на не слишком наезженной монастырской дороге, на них напал кто угодно, но не профессионалы из одной из старейших в мире теневых гильдий.

Эти наемники наверняка — не из самых дорогих, может, какая-то из городских банд Тоненга. Такие на многое согласны, лишь бы им платили. Это могло означать, что заказчик плохо знал уголовный мир столицы и обратился к первым попавшимся головорезам. А могло и — что это вовсе были местные разбойники. Которым все равно, кого грабить…

Хотя, они видели, что охрана кареты вооружена и все равно лезли под пули. Значит, куш должен был быть большой… опять же, он сам слышал и мальканскую и ифленскую речь.

И значит, в покое их не оставят. Выдержит ли мальканка этот полный опасностей путь через лес?

Темершана та Сиверс из далекой абстрактной фигуры превратилась в живого человека. Человека, который успел проникнуться к его персоне сильной антипатией. Пожалуй, только данное слово и может еще — случай удержали ее от попытки побега. А сейчас она оставалась рядом, наверняка, лишь потому, что в одиночку не смогла бы выбраться в обжитые места. А может быть, и это вероятней, она просто понимает, что никто ей шанса сбежать не даст.

Да, пожалуй, раздражало в ней именно это. Непредсказуемость. Невозможность предугадать ее дальнейшие шаги и действия. Просто потому что она сдерживается, не позволяя своей натуре в полной мере себя проявить. Потому, что она вроде как полностью отстранилась от происходящего, сосредоточившись на мелких бытовых проблемах, которые в силах решить сама. И это не оставило ему шанса разобраться, какая она на самом деле, что из себя представляет, что сделает, когда прибудет в Тоненг?

А еще может потому, что сам Шеддерик та Хенвил в такой ситуации постарался бы скрыться еще в первый день. А то и — избавиться от конвоя более радикальным способом.

Можно было до бесконечности любоваться холодным пейзажем внизу. Да только каждый потерянный час играл на руку врагу, кем бы он ни был. Каждый час они теряли силы идти вперед. А где-то в далеком Тоненге, возможно, как раз сейчас начинался или народный бунт или чего похуже.

Шеддерик должен был быть там. И чувствовал, что должен спешить.

Глава 5. В избушке

Темершана та Сиверс

Идти, постоянно чувствуя на себе пристальный взгляд белоголового ифленца, было тяжело. Но Темери терпела. Лучше так, чем вести отвлеченные беседы с врагом. Нет, он сколько угодно может считать себя благодетелем и спасителем. То, что она согласилась на его условия и позволила им с монахинями заключить договор на продиктованных им условиях, не отменяло того, что лишь ифленцы повинны во всех унижениях и бедах ее народа, и она до конца жизни будет считать их врагами. Впрочем, теперь сомневаться уже не приходилось. Этот брак — смешно надеяться, что ифленцы станут считаться с ее условием! — продлится недолго и закончится ее смертью. Она не ляжет в постель ни с одним из них.

А значит, вся жизнь без остатка, которая у нее еще есть — это вот этот путь по заснеженному лесу. Ах, как было бы хорошо, если б благородный чеор куда-нибудь сгинул. Провалился под землю, исчез, сдох… но ждать чуда бессмысленно. Так что нужно просто идти. Идти и наслаждаться этими последними своими днями. Даже если болит стертая нога, а несчастный кулек рассыпается под пальцами, и драгоценные ягоды готовы просыпаться в снег.

Днем стало немного теплей, так что Темери выбрав момент, просто стянула с головы капор, да и увязала в него их единственную еду. Так надежней, и нести проще. Длинные лямки позволили превратить головной убор во что-то вроде кружевной сумки. Все равно капор был мокрый и совершенно не грел.

Влажные волосы рассыпались по плечам.

Солнце легко пробивалось сквозь кроны светлого соснового леса, по такому легко идти, и Темери — все-таки невозможно все время бояться и думать о плохом — немного успокоилась, даже стала представлять, что просто идет на какую-нибудь зимнюю ярмарку в далекую деревню.

Просто спутник в этот раз ей достался не из приятных. Но это ничего, это только до деревни. И вообще не важно. Можно ведь просто не смотреть в его сторону. Просто улыбаться солнцу, сосновому воздуху, запаху снега и хвои.

Все было спокойно. Как вдруг ифленец поймал ее за плечо и заставил пригнуться:

— Тихо!

Темери, не успев даже подумать, что делает, стряхнула руку. Но все же пригнулась, постаравшись укрыться за единственной поблизости невысокой елочкой.

Чеор та Хенвил через мгновение оказался рядом.

— Лошади. Слушайте!