Невеста наместника

— Уважение — ладно. Я без него как-то живу. А вот то, что многие купцы, заключившие договоры с отцом, лишатся поддержки; что у ифленской гвардии, которая сейчас выполняет твои приказы, будет с десяток новых хозяев; что, наконец, чеор Эммегил, едва заполучив луч на корону, мигом поднимет налоги и распределит доход таким образом, что в убытке окажутся все кроме него самого…

— Достаточно! Я понял. Но неужели ничего нельзя сделать? Я имею в виду… как-то договориться. Никто же на самом деле не хочет войны.

— Мой вариант позволит нам малыми силами решить сразу три проблемы.

— Хочешь сказать, местные таким образом признают нашу власть законной? И сразу полюбят?

— Не полюбят. Но надеюсь, не станут так активно выступать против своей рэты.

— Не надежно. Они может, уже о ней и не помнят.

Шеддерик потер челюсть, вспоминая недавнюю драку:

— Помнят.

— Ладно. А остальные два?

— Самое главное — заручимся поддержкой Золотой матери Ленны — я видел, что многие в городе продолжают ставить идольцы в честь ее и Покровителей. А это — весомый аргумент в нашу пользу.

— Пожалуй…

— Женатый наместник — это стабильность и уверенность в завтрашнем дне не только для малькан. Наши с тобой соотечественники тоже подустали от того, что приходится держать оружие под подушкой. И еще. Все внимание уцелевших господ заговорщиков будет направлено на госпожу та Сиверс…

— Думаешь, ее будут пытаться убить?

— Несомненно. Но мы не позволим.

— Но почему? — Кинне даже просветлел лицом, — нам же даже ничего делать не придется!

Шеддерик только еще раз вздохнул: брат был воином, а не убийцей. Он не сможет в этой ситуации просто наблюдать. Что бы сейчас ни говорил.

Вариант со свадьбой был внезапным, казался красивым и мог дать братьям столь необходимую отсрочку — до того, как стихнут весенние шторма, и связь с островами снова наладится.

Тогда ему действительно так казалось.

— И все-таки. Как ты себе это представляешь? Отлучаться из города мне нельзя. Незаметно свадьбу тоже не подготовишь. Да и с чего ты взял, что невеста согласится?

Шедде промолчал. Он знал, что невеста будет против, но надеялся найти правильный аргумент. А что до организации церемонии — об этом можно будет подумать позже.

Кинрик даже улыбнулся победно, решив, что все-таки смог убедить брата. Не тут-то было.

Светлый лорд, мрачно усмехнувшись, сказал:

— Напишешь письмо в монастырь. Как только увидят, что у них есть возможность вернуться в старые городские святилища, они отнесутся к твоему предложению с надлежащим почтением…

— Моему предложению?..

— Именно. За невестой отправлюсь я сам. Это не отнимет больше десяти дней. Это-то время я надеюсь, ты продержишься. Гун-хе займется твоей охраной…

— Я сам могу…

— Можешь. Но я надеюсь по возвращении застать тебя живым…

— Ты не собирался оставлять мне выбор, так? Все было решено заранее. Шедде, зачем я тебе? Из тебя получится хороший наместник. Отец тебя признал, тебя опасаются, и ты умеешь командовать людьми. И можешь угадывать поступки врагов. А что, это выход.

Шеддерик приподнял брови:

— Ты знаешь, почему. Но и это не вся правда.

— Да ну?

— Я надавал слишком много необдуманных обещаний. Например, поклялся твоему отцу, что буду тебе всячески помогать и поддерживать.

— А без клятвы не стал бы…

Шедде окинул брата оценивающим взглядом. Ему было смешно.

В первую очередь потому, что настоящая причина была далека от всего выше перечисленного. О, если бы он был наследником только наместника Хеверика! Тогда, может, в речах Кинрика и был бы смысл. Но кроме отца у Шедде была еще мать.

А у матери — хитрый и умный брат.

Который счел именно чеора та Хенвила идеальным вариантом наследника совсем другой короны. Той, которую уже лет триста называют шлемом со звездой. Сколько лучей у звезды — столько колоний у Великой Ифленской империи…

Шеддерик надеялся, что Император о нем не вспомнит еще долго. Но по слухам, прилетевшим недавно с островов — Императрица этой зимой должна родить. А это значит, что в следующую навигацию ему придется вернуться на острова. Так или иначе.

Темершана та Сиверс

Сестра Ориана молчала, лишь пристально разглядывала Темершану. На коленях у Темери лежало письмо ифленского наследника, в котором действительно было много выгоднейших предложений монастырю. Составлено оно было притом уважительно и кратко, словно автору было чуждо само понятие политической интриги.

На место смятению пришла апатия. Прошла ночь, потом утро, наступил день. Темери не собиралась встречаться с ифленцами, не собиралась давать им никакого ответа. Снова убийцы с островов пришли ломать ее жизнь — а с убийцами переговоров не ведут.

Они сидели в одной из комнат для общения с покровителями. Здесь было полутемно, аскетично и прохладно. Между промозглым зимним днем и комнатой оставалось лишь окно в частом переплете. Большие стекла в производстве слишком дороги, транспортировать их трудно, так что многие окна в монастыре и вовсе обходятся ставнями. Света едва хватало, чтобы разглядеть Ориану.

В окно виден кусок хмурого неба и одинокая птица где-то далеко-далеко, у самых туч.

Наконец Темери сказала:

— Письмо было доставлено почти неделю назад. Я о нем не знала.

— Знали лишь старшие сестры. Нам нужно было подтверждение, что у этого юноши есть официальные полномочия вести такие переговоры.

— До Тоненга далеко…

Темери поймала себя на том, что уводит разговор в сторону, подальше от неприятной темы. Дороги — это безобидная тема.

— Пешком или каретой — действительно и далеко и небезопасно. Но не морем. Золотая Мать была к нам благосклонна, наши посланцы достигли Тоненга за один переход и успели вернуться с новостями. Это действительно писал сын наместника Танерретского, и он действительно считается наместником. И будет таковым до того момента, как откроется весенняя навигация и ифленский император или утвердит или отменит этот выбор. Причин подозревать, что император выберет кого-то другого, нет. Юноша из знатной семьи, хорошо образован, красив, если тебя это заботит.

— Сестра, мне все равно. Я не приму это предложение.

— Темери. Тебе придется хотя бы поговорить с посланником. Мы не знали, что они приедут за ответом так скоро, иначе непременно предупредили бы тебя, но сейчас-то…

— Нет.

— То, что новости обрушились на тебя внезапно, вина сестер, а не ифленских послов. А они ведь… они могли просто прислать сюда несколько гвардейских отрядов. Как делали много раз до этого. Ни покровители, ни сама Ленна, ничего не смогли бы им противопоставить.

— Они привыкли брать то, что им надо, не спрашивая. Так вы решили мной откупиться? Это хотя бы можно понять…

Ориана поджала губы и встала из-за стола, показывая, что разговор окончен:

— Я позову посланника. И ты с ним поговоришь. Если через два дня твой ответ останется отрицательным, он уедет.

Темери ушам не поверила. Уедет? Так просто? Да не может быть.

Посланника она встретила на ногах. Положила посох-эгу поближе, лишний раз убедилась, что одежда нигде не помялась и выглядит строго.

Ифленец вошел, остановился у входа, внимательно, словно старался запомнить на всю жизнь, осмотрел комнату. Он мало изменился с прошлого визита. Прямые светлые волосы едва скрывали шею, холодные глаза смотрели словно сквозь нее. Левая рука его осталась затянутой в черную перчатку, с правой перчатка была снята.

Впрочем, дорожную одежду он успел сменить на темно-синий бархатный жилет и морского кроя длинные штаны из черной ткани. Белый кружевной ворот сорочки был заколот брошью из агата. Этот агат почему-то сразу бросился в глаза и запомнился лучше, чем все остальное.

Следом вошли две наставницы Темершаны — все же сестры не бросили ее перед неведомой опасностью, — и гвардейский офицер в черном кафтане, какие носили солдаты ифленской армии в дни завоевания. Темери была готова к такому, видела солдат на дворе. И лишь потому не вздрогнула.