Страница 109 из 116
Вартвил задохнулся от боли и унижения, когда его все-таки вздернули на ноги и связали. Вокруг собралась небольшая толпа, но сочувственных взглядов на него никто не бросал.
— Все видели? — довольно выкрикнул стражник. — Это один из тех, кто поджег «Жемчужину»! И так будет с каждым, кто посмеет совершить преступление против Империи! Встал! Пошел! Переставляй ноги, ублюдок! Иначе оставим тебя толпе. А потом соберем с мостовой, что останется. И отдадим мамаше в ведерке!
Темери могла только смотреть — и еще убеждать парня, чтобы держался, чтобы переставлял ноги и шел. Судя по лицам горожан, угроза вовсе не была пустой…
А вот первый допрос она запомнила плохо. Можно сказать, совсем не запомнила.
Долго потом смотрела одним заплывшим глазом Вартвила в низкий сводчатый потолок. Где-то рядом приглушенно гудел океан, но парень не мог даже пошевелиться, чтобы добраться до окна.
Он был подавлен. Дело не в том, что болело все тело, синяки, порезы и ссадины. Дело было в огромном предательстве, которое допустила вселенная: ведь он не был виновен. Его обвинили ложно и не желали слушать. Он кричал, хрипел, повторял — но все тщетно. Палач его словно не слышал, а дознавателя интересовало только признание.
Заскрипевшая дверь означала продолжение пыток.
— Шанни! — услышала Темершана взволнованный голос Ровве. — Шанни, пришли пресветлые. Они призовут тени всех, кто причастен к проклятью. Слышишь? Но у нас будет мало времени. И мы сможем задать лишь несколько вопросов.
«Я не знаю, что делать», — подумала она в отчаянии. — «Ведь парень действительно не виновен!».
— Но кто-то виновен. Кто-то же его подставил?.. Кто?
— Я не знаю. Дознаватель ничего не говорит. Только спрашивает… что мне делать, Ровве?
— Смотри. Слушай. Наблюдай. Найди что-нибудь! Это важно…
— Кто-то умер?
— Шанни! Ты! Ты умираешь! Шедде сходит с ума, наместнику вообще пока не сказали. А тут еще ифленский флот прибыл…
Кто-то вошел в камеру. Не кто-то, стражник. Кто это еще мог быть.
— Вставай, паскудник. Тебя ждут!
Вартвил встал. Придерживаясь рукой за влажную шершавую стену, направился к выходу. Темери слышала, чувствовала его губы, как собственные. Они дрожали повторяя:
— Это не я. Не я. Я не виновен… Это кто-то другой…
«Ровве, он совсем мальчишка. Это ужасно».
— Ты… ты чувствуешь боль?
— Приглушенно. Как если бы меня опоили травами. Меня однажды так лечили…
— Понятно. Шедде просит, чтобы ты рассказывала мне все, что видишь.
— А ты сам? Разве не видишь сам?
— Нет, конечно. Я даже не понимаю, как сейчас с тобой говорю… Шанни, помни, мы рядом. Мы тебя не бросим.
— Знаю…
Светлый лорд чеор Шеддерик та Хенвил
Это снова была комната в нежилой части замка. Та же самая — танцовщицы на стенах, яркие солнечные лучи. Даже сиан был тот же. Пресветлых, правда, собралось больше: весь городской приход, разве что ореченных своих не прихватили.
Шеддерику смертельно не хотелось оставлять Темери под опекой лекарей — но пришлось.
Ровве сказал уверенно, что Вартвила и вправду ложно обвинили, а это почти лишало их с Темери шансов. Но именно сейчас, пережив одну из самых страшных и безнадежных ночей в своей жизни, Шеддерик понял, что не собирается сдаваться. Что до последнего будет драться за Темери, за себя, за недавно родившегося императорского сына. За всех тех, кому предстоит еще стать «подставным наследником». За тех, кто умер, не справившись с проклятием. Даже за невинно казненного мальчишку Вартвила. За всех.
Старрен был здесь. Устроился подальше от центра комнаты, у входа. Гун-хе напротив выбрал место поудобней, у окна. Еще на рассвете слуги принесли сюда стол и личный стул южанина. Сейчас на столе уже было разложено «дело»: старые наработки Роверика о природе императорского проклятия. Выписки из летописи, с именами, названиями и датами событий почти трехсотлетней давности. Отдельно — информация о тех, кто занимался дознанием триста лет назад.
Шедде здоровался со всеми короткими кивками. Его старались не беспокоить, но эта тактичность вызывала лишь досаду.
Когда пресветлые, посовещавшись, начали свои тихие молитвы-призывы, он уже почти успокоился и был готов ко всему.
Душа человека изначально не принадлежит холодному миру, она слишком хрупка для него, слишком легко ее уничтожить. И потому человек — это не только душа. Человек, это еще и ее главная магическая защита, связь меду плотным материальным, зримым миром вещей и магии, — и той тонкой гранью, что отделяет холодный мир от теплого мира. Ее Эа, семь слоев силы, возможностей, уверенности, любви и надежды. Глубинный слой — ближе всего к теплому миру, именно через него души умерших, Покровители, отвечают служительницам Ленны.
Так рассказывают сами пресветлые.
Сианы трактуют все немного иначе, но соглашаются, что природа их силы — те же слои Эа, но более поверхностные, понятные и потому способные иметь воплощение в реальности.
Люди с поврежденной защитой, проклятые, душевнобольные, потерявшие память, или же заблудившиеся в глубинах собственных снов — все они особенно остро реагируют на любые изменения Эа, даже если это всего лишь отклик на чужую ворожбу.
И все эти силы, магии, все эти сложные плетения взаимоотношений сейчас Шеддерик собирался связать в один прочный канат, и этим канатом вытащить Темершану из пропасти, в которую она сама себя невольно столкнула…
Главное — задать правильные вопросы и верно понять ответы.
Сегодня не было мертвого тела, к которому можно было бы призвать душу (пресветлые говорят — душу, сианы — тень; кому верить?).
Сегодня сестры Золотой Ленны будут звать давно умерших ифленцев, используя свои силы, свои внутренние возможности. И поддержать их может только сама их крылатая богиня.
Первым отозвался палач.
Но уже по первому ответу стало ясно, что он ни о чем не хотел знать и просто выполнял приказы дознавателя. Узнали только, что палачу его работа не нравилась, и больше всего он хотел бы ее сменить, но все время что-то мешало.
— Дознаватель, — потребовал Шедде. — Гун-хе, твоя очередь!
В этот раз все шло проще и быстрей — вероятней всего, потому что сиан не только не мешал служительницам Ленны, но и по мере своего понимания помогал им.
Гун-хе оторвался от записей и выпрямился.
— Скажите, когда можно будет спрашивать.
— Уже можно.
— Хорошо. Ваше имя, титул, должность?
— Тирэм Катмел, младший дознаватель мирной охраны Лангата, милостью Повелителей Бурь, Императора Ифленских островов.
— Тирем Катмел, ты ли допрашивал чеора та Вартвила, по делу о гибели членов императорской семьи?
Пресветлая, повторяющая для присутствующих слова покойного, долго хмурилась, прислушиваясь к ответу, потом довольно сжато пересказала результат.
— Он считает, что не допрашивал. Простите, чеоры, этот юноша бранится так, что трудно разобрать, что он хочет сказать. Но у него был список вопросов, которые он должен был задавать допрашиваемому, не отклоняясь от него. Он не должен был ничего записывать и ответы молодого чеора… он говорит, их никто не собирался учитывать. Еще он говорит, что вся страна знает, кто на самом деле стоит за поджогом, но императору удобней, чтобы м… убийцей считали кого угодно, кроме никчемного… простите чеоры, «никчемного бездельника Валле, за вином просравшего не только все семейные деньги но и последний ум». Я стараюсь немного сглаживать.
— Благодарю, чеор Катмел, — невозмутимо ответил им обоим южанин. — Я узнал все, что мне нужно.
— Что именно? — встрепенулся Шеддерик.
— Валле, это вероятней всего, родственник чеора императора, кажется шурин. Во всяком случае, других имен, которые могут сокращаться до Валле, я не вижу: светлый лорд Валерик та Граствил. Мы о нем знаем только, что если бы тот ваш император не занялся объединением островов в единое государство, то Граствил стал бы правителем одного из самых богатых и развитых центральных островов.