Страница 78 из 80
Разумеется, введение нэпа внесло большие изменения не только в хозяйство, но и в быт, и породило условия, противодействующие равенству. Это не значит, однако, что партия в этой области, как и в других, может молчаливо склоняться перед буржуазными тенденциями нэпа.
Крайне поэтому тревожным признаком явилось то, что когда к концу 1925 года, через пять лет после введения нэпа, была сделана попытка вновь поставить на очередь вопрос о большем равенстве, -- попытка эта встретила самое враждебное отношение со стороны ряда руководящих работников партии. А между тем в народной массе, в гуще трудящихся, в среде самой партии вопрос о большем равенстве не сходит и не может сойти с обсуждения.
Невнимательное и даже неприязненное отношение к неквалифицированным и малоквалифицированным слоям рабочих, как к "серой массе", недоросшей до "высокого" уровня нашего бюрократа и потому мечтающей о равенстве, становится все более и более распространенным (особенно неправильны речи на этот счет тов. Угланова). Такое отношение к хуже оплачиваемым слоям рабочих является типичным признаком оппортунизма и отхода от масс - так же, как нежелание практически ставить, несмотря на условия нэпа, вопрос о систематическом проведении большего равенства.
Л. Троцкий
11 июля 1926 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мы настойчиво обращаем ваше внимание на ряд действий, - прежде всего со стороны редакции "Правды", - находящихся в явном противоречии с заявлениями о том, что ни ЦК, ни партия не хотят дискуссии. Тов. Бухарин напечатал в "Правде" свой доклад по вопросу об Англо-русском комитете, излагая - в крайне искаженном виде - прения, имевшие место в Политбюро и никак не предназначавшиеся для огласки. Не называя фамилий, тов. Бухарин, однако, принимал все меры к тому, чтобы ясно указать аудитории и читателям, с кем именно он полемизрует. Вынесение
прений Политбюро на широкое партийное собрание и особенно в печать и есть не что иное, как дискуссия, или, во всяком случае, вызов на дискуссию. Неназывание имен, но приведение цитат и всякие иные "намеки" представляют собою настолько ребяческую и недостойную маскировку, что вряд ли о них стоит серьезно говорить. К той же категории относится речь тов. Дзержинского, переносящая прения внутри Политбюро - прения, в которых сам тов. Дзержинский был то с одной, то с другой стороной, -- в широкую публичность, делающую их доступными всему населению страны.
Наконец, особенно ярким выражением упорного стремления вызвать дискуссию или провести одностороннюю дискуссию является редакционный фельетон в "Правде", посвященный неизвестному партии письму тов. Медведева, написанному, по-видимому, в начале 1924 года. Если верны приводимые в фельетоне "Правды" цитаты из этого неизвестного партии письма, то следует признать, что письмо заключает в себе ряд глубоко ошибочных и заслуживающих осуждения мыслей. Но поразительно то, что письмо это извлекается редакцией "Правды" из-под спуда два с лишним года спустя после того, как оно было написано, и сопровождается целой системой политических инсинуаций, которые явно и очевидно для всех направлены против определенных членов Политбюро и не могут, следовательно, иметь другой цели, кроме как вынудить этих последних к политической дискуссии. Одновременно с этим редакция "Правды", как и ряд ответственных работников, уже открывших фактически дискуссию, не устают повторять, что "партия не хочет дискуссии". Прежде всего надо решительно и бесповоротно осудить эту систему попыток, рассчитанных на то, чтобы втянуть партию в дискуссию незаметно для нее самой и в то же время взвалить ответственность за дискуссию на ту часть партии, которая, оставаясь формально в меньшинстве, не собиралась и не собирается вызывать дискуссионную лихорадку, так как надеется, что красноречивые экономические и политические факты последнего полугодия способны побудить большинство нынешнего партийного руководства стать на путь выпрямления партийной линии.
Если, таким образом, поведение редакции "Правды" в вопросе о дискуссии стоит в грубом противоречии с обязанностью центрального органа охранять нормальное развитие партии от дискуссионных потрясений, то еще хуже обстоит дело с выступлениями "Правды", если подойти к ним по существу.
Верно или неверно, что два с лишним года тому назад в неизвестном партии письме тов. Медведев говорил о вхождении в Амстердам , - мы этого не знаем. Если это верно, то тов. Медведев распространял в тесном кругу читавших его письмо заведомо неправильную мысль. Но редакция "Правды" не может не знать, что в конце прошлого и в начале нынешнего года двадцать три профессиональных союза, входящие в состав ВЦСПС, изменили свои уставы в том смысле, что вычеркнули их них указания на свою принадлежность к Красному Профинтерну и заменили указанием на свою принадлежность к Международному объединению профессиональных союзов. Так как международных профессиональных объединений
только два: Красный Профинтерн и желтый Амстердам, то замена в уставах Красного Профинтерна Международным объединением не могла означать ничего другого, кроме того, что авторы этой замены подготовляют вхождение в Амстердам. Мы думаем, что центральный орган, обязанный охранять идейную линию профессиональных союзов, не мог не знать об этих исключительной важности изменениях в уставах, не мог не понимать их смысла и цели. Какой же характер принимает молчание "Правды" по поводу замены Красного Профинтерна желтым Амстердамом, молчание, которое длится и после того, как на эту замену было указано со всей решительностью? Здесь дело идет не о частном письме отдельного товарища, высказывающего явно ошибочное мнение, а об официальных уставах, печатающихся в миллионах экземпляров и долженствующих воспитывать миллионы рабочих в надлежащем направлении. Естественно, если такой образ действий порождает мысль, что "Правда" извлекла из архива неизвестное партии письмо тов. Медведева, написанное свыше двух лет тому назад, для того, чтобы прикрыть свое принципиальное попустительство по отношению к произведенной руководителями профсоюзов замене Профинтерна Амстердамом.
"Нельзя брататься, - пишет "Правда", - с амстердамскими ренегатами, с Макдональдами и Каутскими, не протягивая одновременно руки Шварцам, Далиным и Абрамовичам. Чем хуже, в самом деле, русские меньшевики их "пролетарско-классовых" мелкобуржуазных собратьев?" С этим утверждением можно было бы согласиться, несмотря на его преувеличенную прямолинейность: британские профессиональные союзы входят в Амстердам и, следовательно, являются амстердамцами, что не мешало нам "брататься" с ними в известных условиях и на известных основаниях путем создания Англо-русского комитета. Указание на то, что в данном случае дело шло о профессиональных союзах, а не о партии, не поможет, так как сама "Правда" выписывает в один ряд Амстердама ренегатов, Макдональдов, Каутских и Абрамовичей. Получается впечатление, что "Правда" ударяется в преувеличенный радикализм, когда дело идет об обличении ошибочной мысли, выраженной тов. Медведевым два с лишним года тому назад в никому не известном письме. Та же "Правда", однако, защищает братание с той частью амстердамцев, которая еще не остыла от предательства генеральной стачки, ибо каковы бы ни были софизмы редакции "Правды" в этом вопросе, Англо-русский комитет есть политический блок, т. е. своеобразная форма братания с одними амстердамцами против других. Опыт генеральной стачки показал, что Генсовет на время генеральной стачки и для целей генеральной стачки отбросил прочь свой блок с русскими профессиональными союзами и призвал для совместного руководства стачкой представителей парламентской фракции Макдональда и Томаса. Генсовет показал этим действием, что именно по отношению ко всеобщей стачке схоластической бессмыслицей является противопоставление экономики политике и профессионалистов политикам, ибо в предательстве генеральной стачки Макдональд действовал как парламентарий, Томас - как парламентарий и тред-юнионист, точно так же Перселль и другие члены Генсовета. Разъяснять мае