Страница 4 из 6
Минуту, а может две Мира мечтала только о том, чтобы воткнуть свой нож себе в горло. Чтобы всё прекратилось.
В глазах ещё плясали зелёные пятна, когда, наконец, она смогла осмотреться. Шагах в двадцати стоял тощий шакал и разглядывал её с живым интересом. Она выставила руку и сложила пальцы в знак, за который как-то в детстве её высекли крапивой.
Без сознания Мира провалялась недолго, но идти теперь стало тяжелее. Она шла, останавливалась, считала шаги, чтобы отвлечься от мыслей о боли. Полоскала рот и смотрела на низкое вечернее солнце. Ветер стих. Песчаная пыль улеглась, открыла для взора остовы мёртвых колоссов: слева и справа, и впереди. Мире казалось, они корчатся в муках. Тоже мне, боги, - усмехалась она.
Через триста шагов её вырвало снова.
⁂
- Воздушный шар?
- Воздушный шар.
Малышка Лу перевела взгляд на сестру: не состоит ли та в бесчестном сговоре с Гилтом? Но Мира, кажется, верила и в летающий шар, и в то, что нагретый от пламени воздух способен поднять человека.
- Если кинуть в костёр луковой шелухи, - Гилт показал это жестом, - она не упадёт в огонь сразу - горячий воздух увлечёт её вверх.
Гилт приехал только вчера: почти на месяц он возвращался в свой город, к университету и каменным домам. Луми скучала, Мира сердилась, а он теперь решил задобрить сестёр всего лишь мешочком тягучих конфет. Таких, правда, они ни разу не ели.
- Знаете, - торжественно сказал Гилт, - мне исполнилось семнадцать.
Мира не поняла, к чему он клонит. Семнадцать и семнадцать, что здесь такого? Он объяснил: люди в городе не считают возраст вёснами. Вместо этого они в точности помнят день, когда родились.
Солнце зашло, а Мира всё думала: какая-то чушь! Важно лишь то, сколько вёсен ты прожил. Она, например, проживает пятнадцатую. Луми - шестую...
Сестрёнка не знала, что случается с каждым в его шестую весну, когда зацветает Эсферос. Но то знали прочие, и бабушка-травница ходила хмурая и много молчала.
Не будь Гилт собой, он давно расспросил бы о Каменном Древе - и знал, что плоды его драгоценная вещь: они гонят прочь старость и лечат болезни, что повергают в ужас врачей. Ему бы сказали: за всё своя плата. Ради чудесных плодов Эсферосу нужен источник - свежей жизни источник. Совсем ненадолго, только на день.
Свою шестую весну Мира помнила плохо. Помнила, как лежит меж трёх изогнутых стволов, а к ней тянутся незримые нити, и что-то по ним из неё утекает. Мира тогда болела полгода, едва оклемалась. Шептались, не повезло: Эсферос взял много, не как от других. Танар говорила, берёт он тем больше, чем розовей его цвет по весне. Ветви распустятся белым - славьте богов. Розовым - время крепиться...
Не будь собой Мира, она не решилась бы срезать у Древа ещё крепкую почку и, размяв ту в ладони, не сдержала бы вскрик, - увидев не белый, не розовый, а густой багровый цвет.
V
Ночь была вязкой, как гречневый мёд. Облака накрыли пустыню, и звёзды пропали с небес.
Мира шла в темноте, а ей казалось, она идёт в черноте, глухой и абсолютной. Мира прислушалась: шелест песка, слабое дуновение ветра и...
...чьё-то дыхание у самой спины.
Она развернулась на звук и вонзила в темноту широкий охотничий нож. Темнота заскулила, захрипела и вскоре обмякла. Что-то тёплое потекло по рукам. Зря она тогда не убила шакала - те часто приводят друзей. Но теперь, Мира надеялась, у них и без неё будет пир.
Она шла, глядя вверх. Облако под луной чуть тлело, как тёплые угли, уже неспособные разогнать мрак, но тусклое пятнышко в небе было единственным подтверждением: у Миры по-прежнему есть глаза.
Она шла по луне. Идти по луне - дело хитрое, требует опыта. Новичка луна заморочит, обманет. Прикинется ущербной, когда сама растёт. А напутаешь с этим - считай, заблудился.
Раз или два она невольно задумывалась: не может ли быть, чтобы Шаш отступил? Что, если он заблудился во тьме? От одной этой мысли ноги начинали слабеть. Он точно сбился с пути! Отдохни! А разве он не спит по ночам? Разве не так ты взяла его щит? Сделай привал!
Опасная, вредная мысль. Когда она вернулась вновь, Мира хрипло рассмеялась и крикнула в темноту:
- Я здесь! Слышишь? Я здесь!
Ей никто не ответил, а она вдруг припомнила, что Шаш ходил по песку удивительно тихо. Тяжело, медленно, - да, - но при этом мягко, словно плыл, а не шёл. Так может, сейчас он прямо за ней?
Страх вцепился в неё, и она шла, укрощая биение серца. Глядя в чёрную ночь.
⁂
Дрогнуло пламя свечи, тень от кровати шарахнулась в угол. Тусклый свет упал на безмятежное детское лицо.
- Луми?