Эйнит

— Куда ты? — бросил он на бегу, не смея схватить за руку.

— К Малакаю извиниться! — ответила Эна первое, что пришло в голову, хотя и не собиралась к дальним соседям. И мысль оказалась верной. Дилан отстал. Теперь добежать до поворота, а там спрятаться за каменной стеной и выждать время. Ей было жутко стыдно за истерику, устроенную на конюшне, но не скажет же она правду про Деклана, брата и лепрекона. Вдруг Малакай просто разыгрывал ее ирландскими историями, в которые на самом деле не верит.

Она бы сама сейчас с удовольствием перестала верить и в лепреконов, и в лисиц, и тем более в переселение душ умерших в куниц и кошек. Но даже если посчитать все встречи с маленьким народцем сном, то часы, остановившиеся в минуту смерти Джеймса, никуда не денутся. Как и куница, которую видела мать. Лора, конечно, сумасшедшая, но не настолько, чтобы поверить в фейри и лошадей, сотканных из тумана. А ее дочь верит, потому что ее впустили в этот загадочный и жестокий мир.

Дорога пуста. Раз этот ревнивый дурак вернулся домой, можно спокойно войти в калитку и вернуться в дом, из которого она сбежала по дереву. Ненормальная! Больше она и шагу не сделает с этим идиотом! Мог бы через окно сказать, что отдал кольцо. Ей вечерняя прогулка с шестнадцатилетним дурнем ни к чему! Сейчас и ужин станет поперек горла.

— Как это ты умудрилась проскочить мимо меня? — удивилась мать, выглянув из кухни.

— Так, — бросила Эна тихо. — Дилан позвонил. Мы с ним прогулялись немного.

В общем-то она не врет. Пять минут этот придурок действительно трындел про завтрашние скачки.

— Я решила не ехать. Позвони Эйдану, ладно?

Мать встала в позу, но она выдержит атаку.

— Опять поругались? Не буду спрашивать из-за чего, но мы едем, что бы там ни было. Я обещала всем — и Кэйтлин, и матери Малакая. И не собираюсь подчиняться твоим капризам. Садись есть!

— Не хочу, — отрезала Эна, хотя живот крутило не по-детски. — Я сыта. Дилан притащил кекс.

Если бы это было правдой! Нет, у нее только сушеные ягоды в кармане да вистл, но патроны никто не ест. Если не поможет музыка, придется отстреливаться. Зато она будет голодной и злой. Может, королева испугается ее озверевшего взгляда! Впрочем, на столе нашелся огрызок, который все еще можно было погрызть. Она почти готова к ночи. Сейчас только потренируется.

Эна собрала флейту и выдула первые звуки. Они ей не понравились. Вот что значит давно толком не играла! Пришлось взять ноты. Зато мелодия появилась, и мать даже поднялась наверх.

— Эна, поужинай!

Сказала как-то уж слишком добро. Наверное, ее задобрила музыка. Пусть флейта совершит такое же чудо над королевой и та отпустит Джеймса! Джеймс! Эна почти позвала брата в голос, высунувшись в открытое окно, но, кроме холода, на подоконнике никто не появился. Как дождаться полуночи, как? И как выгнать из сада Дилана, который, Эна не сомневалась, прибежит, уверенный, что она только зря рискует, потому что его лепрекон не обманщик. Не обманщик! Эна почти выкрикнула это в окно, но благоразумно прикусила губу и затворила створки. Если она окоченеет и начнет чихать, никакой музыки в полночь не будет. А это ее последний шанс вызволить брата из шкуры куницы.

Она спустилась в кухню, но не стала ничего разогревать. Живот крутило от голода, а в горле продолжал стоять ком из слез и страха. Самовнушение не помогало. Пришлось проталкивать противный ком сэндвичем с ветчиной и запивать остатками молока, которое Эна вытрясла из бутылки до последней капли — лепрекону больше ничего не достанется. Наглец! А она столько натерпелась из-за его проклятого угощения! Да чтоб у этого дрянного сапожника случилось несварение желудка! Пусть сидит всю ночь под кустом, а не в покоях королевы!

Мать легла спать, так что Эна могла спокойно дождаться полуночи в гостиной. Главное — не смотреть на застывшие в момент смерти Джеймса часы! И шея аж затекла от напряжения, так хотела повернуть голову куда нельзя! От волнения стало жарко, но Эна не рискнула раздеться — вдруг надо будет выскочить во двор раньше полуночи. Хоть бы часы тикали, а то можно оглохнуть от ударов собственного сердца!

И все же слух не подвел. Эна выскочила на крыльцо как раз вовремя, чтобы заметить, как дрогнули дальние кусты. Старые шутки! На что-то новенькое у него фантазии не хватит!

— Дилан! Выходи! — скомандовала она громким шепотом.

Кусты не шелохнулись, но ее не проведешь. Бодрым шагом она пересекла лужайку.

— Выходи по-хорошему. Если я вытащу тебя силой, ногой не отделаешься!

Дилан вышел на свет. Руки в карманах, будто на прогулке. Только глаза выдают. Впрочем, Эна сомневалась, что блестят они от страха перед ее угрозой. Он просто волновался. Да и ей самой далеко было до спокойствия.

— Я принес тебе вот это, — опередил Дилан ее вопрос и протянул на ладони два яйца.

Эна от удивления даже потрогала их — еще горячие.

— Я не люблю яйца вкрутую.

Эна сцепила пальцы в замок, чтобы Дилан не вздумал пихать ей яйца в руки.

— Я и не прошу их есть. Просто возьми с собой.

— Куда? — напряглась Эна. Этот идиот что-то скрывает. Что-то очень для нее важное! — Говори все, что знаешь!

— А я ничего не знаю, — усмехнулся он нагло, перекидывая яйца из руки в руку. — Ведьма крутилась подле яиц, и я решил, что это знак. Или ты не в курсе, что во владениях фейри ничего нельзя есть, кроме принесенных с собой яиц.

— Что я еще не знаю? — не унималась Эна. — Я не возьму яйца, пока ты не скажешь всю правду, ну?

Дилан вновь протянул яйца, теперь уже в двух руках. На случай, если она решит выбить их из рук.

— Это вся известная мне правда.

Дилан смотрел ей прямо в глаза, и Эна не увидела в них ничего подозрительного.

— Хорошо, — она схватила яйца и по одному запихнула в передние карманы джинсов. — А теперь уходи. Не спугни мой последний шанс освободить Джеймса.

Дилан не двинулся с места.

— Ты, кажется, забыла про мою бабку, — огрызнулся он.

Эна сжала кулаки, радуясь, что в них нет яиц.

— Я все помню. И главное, помню, кто все испортил. Все было завязано на Деклане, а теперь без кольца у меня никакого шанса освободить его душу из плена. Ты должен был думать о бабушке, когда крал кольцо! А сейчас я буду думать только о Джеймсе, понял?!

— Понял. Можешь не орать! — Дилан подступил к Эне вплотную. — Я верю, что лепрекон передал кольцо по назначению!

— Я и не сомневаюсь в этом! Королеве! Чтобы та не лишилась своего волынщика!

— Думай, что хочешь, — прошипел Дилан ей в нос. — Я принес два яйца. Это означает, что я иду вместе с тобой!

— Если только в этом причина...

Она полезла в карман, чтобы избавиться от второго яйца, но Дилан успел схватить ее за локоть.

— Не дури! Тебе потребуется помощь!

— Я справлюсь сама! — Эна отступила от него, но Дилан сделал шаг вперед. — Уйди! Ты будешь мешать мне играть!

— Не буду. Я встану в сторонке.

Эна вернулась в дом за флейтой и уселась с ней на крыльце. Она заиграла семейную мелодию. В голове сами собой зазвучали привычные слова:

— В деревню нашу вскорости вернуться обещала,

Да только ни словечечка с тех пор, как ты сбежала.

В печали одиночества идут за днями дни,

В года неотвратимые слагаются они...

И тут Эна поняла, что песню поет отнюдь не ее внутренний голос, а мужской:

— Закат дней приближается, все жду-пожду тебя,

Слезой глаза туманятся, дождусь ли я тебя?

Перед ней стоял призрак. Пальцы задрожали и чуть не соскользнули с флейты. Деклан уселся рядом с волынкой и нажал на меха. Теперь даже его сильный голос с трудом можно было различить за дивным музыкальным плачем:

— Помнишь, как сбирали мы боярышника цвет Весною той далекою, куда возврата нет?

Помнишь, как плясали рил мы в ведьминском кругу?

Так что же сталось с клятвой под каштаном на лугу?

Наверно, ты пропащая, забыла про меня,

Не даром ведь говорено, нет дыма без огня.