Страница 27 из 60
— Для меня равнозначно, один день или там целая неделя. Ты когда уезжаешь?
— А какая тебе разница? — Денис ударил полотенцем себе по коленке. — Если ты не собираешься спать с парнем, то какого хрена позволяешь лезть себе в трусы? Или в ваших америках так принято? Своеобразный феминизм. Блин, ты биологию проходила? Или только анатомию для художников? Ты хоть немного понимаешь, как функционирует мужской организм?
— Извини.
— Ю-а-велком. Пей кофе, пока не остыл. Или не остыло. Я не знаю, что там тебе заварил.
Денис развернулся и швырнул полотенце в открытую дверь ванной комнаты. Оно упало на пол, но Денис не пошел его поднимать. Белка до боли в зубах закусила край чашки, чувствуя боль за него и стыд за себя. Как же выпутаться теперь? Как же выпутаться?
И тут как раз щелкнул замок на входной двери. Белка ринулась встречать отца, едва удержав кофе в чашке. Мартин не протянул ей пакета, скинул сандалии и прошел в гостиную вместе с покупками. Денис, успевший ретироваться в кухню, вышел узнать, какой кофе желает хозяин.
— Покрепче, — ответил с улыбкой Мартин.
— Пап, ты опять не спал? — Белка подошла со спины и перехватила пакет. — Как ты будешь сегодня работать? Как?
Мартин присел на стул и устало улыбнулся:
— Как всегда. Я уже не обращаю на это внимания. Мне еще лет десять конкурировать с молодежью, пока я смогу выйти на пенсию.
В кухне заработала кофеварка. Белка скрутила за спиной волосы и затем обтерла об юбку мокрую ладонь. Мартин не спускал с дочери глаз, затем неожиданно подался вперед и спросил по-французски:
— Почему Тьерри настаивает, чтобы я взял тебя с собой?
Белка, словно обиженный ребенок, втянула живот и выпятила нижнюю губу.
— Я не хочу подстраиваться под ваши игры, — продолжал Мартин. — Он сказал, что не может объяснить мне причину, по которой тебя нельзя оставлять одну. Если причина в нашем госте, то, мне кажется, это простая братская ревность, не более того.
Белка распластала по столу ладонь и нагнулась к отцу. Ее французский давно так не напоминал тигриное рычание:
— Папа, Тьерри о нем ничего не знает. И ты о нем бы не узнал, если бы не гроза. И оставил его здесь ты, а не я. Вчера он просто из вежливости приехал поблагодарить меня за выгодную сделку. Если ты нафантазировал себе черти что, то я действительно поеду с тобой, чтобы ты не нервничал.
Голос Белки окончательно дрогнул, когда Денис вступил в гостиную с двумя чашками в руках. Свой кофе она отпила лишь на треть. Пальцы затряслись, и она едва донесла чашку до стола и судорожно принялась снимать с булки бумажный пакет. Только пусть не подумает, что они шептались о нем.
— Это еще не все сюрпризы от твоего сына, — выдала она по-английски, метнув в сторону Дениса растерянный взгляд. — Он не сказал, что теперь тебе трудно будет ставить машину в гараж, не сказал?
Мартин улыбнулся:
— Он все-таки купил старый ягуар на сборку, как грозился?
— Нет! — голос Белки дрожал. — Лучше бы так! Этот идиот не изменяет Тесле. Там уже стоит эта дурацкая машина. Он наврал тебе про два года.
Мартин снова улыбнулся.
— Надеюсь, он не отправит ее в Монреаль?
— Я не знаю, что он сделает в следующий раз! Мне хватило его парусников! Мне вообще не нужна машина. Может, я поеду в Нью-Йорк! Какого черта мне там ваша машина! Кто вас учил планированию?! Я сыта по горло, так и объясни своему сыну. Иначе о Вермонте он может забыть! Я с ним никуда не поеду!
— Белка! — Мартин постучал по столу согнутым указательным пальцем. — Иногда надо просто говорить «спасибо». За внимание и заботу. Тьерри тоже нелегко жить от тебя вдали.
— Замечательно! Пусть тогда ищет работу в Монреале. Эта квартира слишком большая для меня одной. Я подумываю о руммейте! Или даже двух!
Белка развернулась с желанием выйти из гостиной. Не поднимая глаз, она сделала шаг от стола, но сразу наткнулась на босую ногу Дениса, выставленную будто для подножки. Подняла глаза — он качал головой. Белка сжала губы, развернулась и уселась на стул.
— Здесь один с сахаром. Один без.
Денис опустил обе чашки на стол. Мартин с благодарностью придвинул к себе крайнюю.
— Не так давно читал, что сладкий кофе наоборот действует, как снотворное, — улыбнулся он.
Денис пожал плечами и присел к столу с противоположной стороны.
На булке оказались помидоры и сыр. Больше ничего к завтраку и не требовалось. Белка осторожно промокнула уголки губ и подвинула к Денису бумажник и брелок. Он тут же отставил пустую чашку.
— Ключи от машины и айфон все еще в твоем рюкзаке, — огрызнулся Денис. — И мой портрет. Его бы я тоже хотел забрать, — теперь он повернулся к Мартину. — Бель не хочет называть цену за свою работу. А я так не могу…
— Это подарок! — выкрикнула Белка и кинулась к рюкзаку.
Ей потребовалась уйма сил, чтобы вырвать, а не выдрать лист с портретом Дениса. И заодно, чтобы не вытряхнуть на пол все содержимое рюкзака. Денис вышел сразу следом за ней и протянул руку за своими вещами. Белка выпрямилась и аккуратно, по очереди, выжидая, когда Денис запихнет все в карман плавательных шорт. Последней в его руку легла бумажная трубочка.
— Не пойдешь со мной? — спросил он тихо и по-русски.
Белка мотнула головой, чувствуя в горле нестерпимую сухость. Денис обернулся к Мартину и отчеканил по-английски:
— Приятно было познакомиться.
Белка закрыла за гостем дверь и выдохнула — все.
Глава 18 "Карты, лебеди и горький шоколад"
Такси уже час как уехало, а Белка так и не удосужилась собраться на пленер. Оправдания в виде запущенной стирки не приносили успокоения. Белка чуть ли не в кровь разодрала короткими ногтями кожу почти что до локтя и пошла выше. На плечах она, правда, остановилась, скрестив руки, точно в охранительном жесте, и когда согнулась пополам, лоб лишь чудом избежал встречи со столом. В ушах продолжал дрожать голос Дениса: жалеешь уже, что прогнала? Белка готова была заорать в голос «нет!», но молчала, а звонкие колокольчики тем временем вдалбливали в затылок мысль, что сдерживает ее вовсе не стыд перед соседями, а сознание того, что настоящий ответ на этот вопрос теперь — да, она уже пожалела об этом.
Ничего не изменилось в ее отношении к Денису. Он оставался в ее глазах избалованным сынком богатого папочки, не лишенным, впрочем, и хороших качеств — он ведь действительно хотел помочь незнакомой девчонке, пусть даже подоплекой его помощи была обида на отца и своеобразный реванш. А сейчас к ней толкала его, пожалуй, даже не похоть, а простое желание на миг отключиться от снедающей его обиды на свою бывшую девушку. Так почему же она его не пожалела?
Этот русский парень такой, какой есть, и ей нравится такой расклад — воображаемые карты лежали на столе лицом: он не рисовался перед ней ни минуты, он гордился собой и даже считал, что его личная трагедия обязана возвысить его в глазах незнакомой девчонки. И лишь одна карта лежала рубашкой — на ней не было масти, только ответ «да» или «нет», хотя давать его было уже некому. Но Белка желала знать для самой себя, почему она отказала Денису. Тому, кто мог стать для первого раза идеальным вариантом — никаких отношений, никаких сожалений и никаких воспоминаний. Кроме, конечно, приятных.
Она запретила себе влюбляться. Именно любовь разрушила жизнь матери — без образования, одна, с маленьким ребенком на руках и обидой на весь мир, вот, что представляла из себя Алина в свои двадцать лет. Кто даст гарантию, что избранник ее сердца не окажется таким же козлом, как у матери? Лучше не влюбляться вообще и трепать себе нервы только учебой.
Наверное, это и было не так уж плохо, не будить тело, пока оно тихо спит. Потому Белка сама никогда не искала сомнительных знакомств. Когда становилось тоскливо, она убеждала себя в том, что правильный человек все равно свалится ей на голову рано или поздно и обязательно в подходящий момент.
Вот он и свалился. Только момент оказался не самым подходящим… Если только для очередной истории в блог. Невыдуманной. Чертов парусник, чертов дом, чертова гроза… И чертов ее язык, который она первый раз в жизни будто проглотила. Надо было дернуть себя за язык со всей силы и не озвучивать спектакль про какую-то дуру, написанный обиженным мальчиком. Возможно, у них и вышел бы долгожданный курортный роман. И она не стала бы даже задумываться, что ему в действительности в ней интересно. Его поцелуи были бы другими, в прикосновениях чувствовалась бы нежность, а не первобытное желание обладать строптивой сучкой. А вот ее тело, Белка знала это наверняка по горячим сейчас щекам, ответило бы так же. Неистово, как не отвечало никогда и никому. Но надо ж было смешать все краски на палитре… Двоечница!