Страница 1 из 59
Эмма Хамм
Сердце фейри
(Другой мир — 1)
Перевод: Kuromiya Ren
Глоссарий
Туата де Дананн — высшие фейри, изначальные и самые сильные создания фейри.
Благие фейри — светлые фейри, живут по правилам Чести, Добра и Порядка.
Неблагие фейри — темные фейри, живут без правил и не ценят красоту.
Дану — мать всех Туата де Дананн, считается матерью «земли».
Нуада — первый Благой король, часто зовется Нуадой Среброруким, у него была металлическая рука после потери своей в бесстрашном бою.
Мака — древняя Туата де Дананн, известная как одна из трех сестер, что образуют Морриган. Ее символы — лошадь и меч.
Красный колпак — проблемный фейри, часто издеваются над курицами в садах.
Блуждающие огни — маленькие шары света, что заводят путников в болота, обычно, чтобы человек потерялся.
Брауни — дружелюбные создания, похожие на мышей, чистят и готовят для тех, кто с ними добр.
Пикси — крылатые фейри, их лица похожи на лист.
Подменыш — старые или слабые фейри, которых заменяют на детей людей, обычно их считают болезненными детьми.
Гном — считается уродливым, маленькие неуклюжие фейри, что заботятся о садах и удивляют своим зеленым пальцем.
Дуллахан — жуткие и часто злые фейри, что носят головы на коленях.
Бин сидхе — банши, их крики отдаются эхом, сулят смерть всем, кто их слышит.
Гибразил — легендарный остров, который видно лишь раз в семь лет.
Мерроу — русалка, у них зеленые волосы и пальцы с перепонками. У мужчин жуткие ярко-красные носы, жабры, две ноги и хвост.
Боггарт — брауни, что злится или сбивается с пути, становится боггартом. Они обычно невидимы, у них есть привычка прижимать к людям холодные ладони, пока они спят.
Пука — фейри, подражающий зверям, особенно собакам и лошадям.
Келпи — существо, похожее на лошадь, живущее на краю болота. Пытается уговорить прокатиться на нем, но убегает потом под воду и топит всадника.
Селки — фейри, что может становиться морским котиком, пока у него есть своя кожа котика.
Пролог
Однажды на земле, скрытой от людей, жили король и королева Благих фейри. Они отчаянно хотели наследника трона, но им не удалось завести детей. В расстройстве король поплыл по мору к проклятому дому Неблагих.
Он заключил сделку с древней старухой, женщиной, что была наполовину паучихой. Если она даст ему дитя, он принесет мир их землям. Старуха была рада и пообещала, что, когда он вернется к жене, она родит ему дитя.
Королева родила двух детей. Близнецов, наследников престола.
Прошло много лет. Их жизни были полны света и любви. Они забыли, что Неблагие не заключают сделки без платы, и прекращение войны было платой за одного мальчика.
Не за двух.
Их первый сын стал воином. Его клинок было не остановить, он всегда попадал, его скорость поражала. Второй сын стал ученым. Он знал каждый шепот на ветру, каждую ложь и историю, все знания, что помогали королевству процветать. Король и королева были уверены, что они будут править Благими фейри вместе.
Они не видели зависть, растущую в сердце младшего сына, как и не видели сомнения у старшего.
В порыве ярости младший сын вонзил нож в спину брата. Рана была поверхностной, зажила бы, если бы она не показала кошмар.
Их идеальный сын, что родился первым, был с изъяном. Камни и кристаллы выросли из раны, испортили сильное тело, сделали его не подходящим для правления. В ужасе и смущении, они смогли сделать лишь одно.
Изгнать его.
Опозоренный принц был изгнан на призрачный остров, который было видно лишь раз в семь лет. Он молил семью оставить его, но они не жалели того, кто скрывал свою истинную натуру.
Первый сын Благого короля превратился в миф, потом легенду.
А потом забылся.
Глава первая
Жук
Кровь покрывала ее руки. Металлический запах обжигал ноздри, переполнял ощущения. Хоть она закончила операцию час назад, она все еще видела рану, разорванную плоть и блеск жука в крови.
Сорча села на крыльце, ладони свисали с колен. Курицы клевали ее ботинки из мягкой кожи, помогали ей прийти в себя клевками. Это ощущение невесомости всегда случалось после изнурительной попытки вытащить жука.
— Кыш, — шепнула она. Курица тряхнула головой, недовольно взлохматила перья. Она была уверена, что на ней катался назойливый красный колпак. Фейри шутил, скрываясь, и она вряд ли увидела бы его, но Сорча всегда замечала краем глаза. — Есть вещи вкуснее моих ног.
Она топнула по земле. Курица громко вскрикнула, захлопала крыльями по ее ногам, бросилась к другой стороне ограды. И хотя Сорча кормила их утром и вечером, она ощущала их гнев.
Курицы были мстительными.
— Сорча! — закричал женский голос. — Вернись!
Она встала, отчаянно желая отряхнуть юбки, но так она размазала бы кровь на них. Тратить новую ткань было бы хуже всего. Она посмотрела на кровь на руках, сжав губы в тонкую линию.
— Придется, — пробормотала она.
Их трехэтажный дом был на краю города, лучшее место для публичного дома. Каменные стены были прочными и чистыми, деревянная крыша не гнила. Он не был изящным, но подходил для своей цели. Для Сорчи мощеные ступеньки казались лестницей на виселицу.
Сорча окунула руки в ведро чистой воды у двери. Ее сестры поставили это, чтобы мыть руки, но если они хотели, чтобы она поспешила, им стоило сбегать к реке.
Она потерла руки, пачкая воду кровью. Она стала красной, как мышцы на спине ее отца, когда она сильнее прижала клинок.
— Сорча!
Она вышла из ступора, вытерла руки о тряпку, повязанную на поясе. Ветерок бросил рыжие кудри ей на глаза, мешая видеть. Она зло выдохнула, убрала их.
Кровь была под ее ногтями.
— Иду! — крикнула она, толкая дверь.
Комната за ней была тихой. Так всегда было у папы, а теперь было тихо, как в гробнице. Сорча молилась каждую ночь, чтобы это не сбылось.
Она знала, как помешать зачать ребенка, как принимать роды, знала все для матери и ребенка. Она помогла многим женщинам с родами и ухаживала за многими детьми.
Но она хотела быть настоящим целителем. Ее душа желала большего, вправлять кости и искать лекарства от болезней. Полки книг были в ее спальне, там были подробные описания всех трав, всех техник, даже фейри, которых можно было просить о помощи.
Жаль, фейри давно перестали слушать.
Трофеи путешествий папы украшали стены его комнаты. Шкура медведя покрывала каменный пол, темный деревянный стол был с его записями и весами для подсчета монет. Его кровать занимала почти всю дальнюю стену, тяжелый полог закрывал его от Сорчи.
— Сорча, лихорадка вернулась, — сказала ее сестра.
Она бросилась к нему.
Розалин была младшей в публичном доме и была доброй. Чем дольше она оставалась здесь, тем тише становилась. Добрые люди долго в такой профессии не задерживались. Им или везло, и какой-то аристократ забирал их к себе, или они пропадали навеки.
Лицо Розалин в форме сердечка было бледным от страха. Она стянула светлые локоны кожаным шнурком, но несколько прядей выбилось и подпрыгивало от ее движений.
Такое милое создание точно привлекло бы внимание аристократа. Или солдата, по крайней мере. Какой мужчина не хотел бы такую любовницу?
Сорча прижала ладонь ко лбу папы и цокнула.
— Мы завершили еще одно лечение, и я думала, отдых не пустит лихорадку. Мне жаль, я ошибалась. Можешь принести, пожалуйста, горячую воду, Розалин?
— Это поможет?