Страница 13 из 21
На Лийсу и Уруса, восседавших возле бабки за столом, уставленном снедью, было интересно смотреть. Лисица была непривычно тихой и молчаливой, глаза её не отрывались от жениха, изумрудно посвёркивая. Урус тихо млел, бережно держа лисицу за руку, лицо его сияло. Никогда не видел своего брата таким счастливым!
Кроме простой любви к своей семье, я ещё не знал других привязанностей. Конечно, видел отношения мужчин и женщин в деревне, парней и девчонок, но были они какие-то… приземлённые что ли, иногда откровенно некрасивые. Временами казалось, что ничего особенного и не представляет эта, так называемая, любовь.
Но, глядя на брата с Лийсой, начал понимать, что, наверное, не всё так просто. Опять же, если взять отношения отца и матери – ровные, уважительные, с долей юмора. Да и бабуля рассказывала, что с мужем у них была любовь истинной пары – а это вообще из области легенд. Значит, что-то всё-таки есть во всех этих страстях?
М-да, мне ведь тоже когда-то встретится девушка, которую я полюблю? От этой мысли я малость офигел. Ну, никак не укладывалось у меня в голове, что я могу относиться к какой-нибудь совершенно чужой девчонке так… как, например, Урус к своей Лийсе.
Вот именно! Лийса-то своя! Вредная, языкастая, но одновременно своя, знакомая с детства. И даже на такую вредную мой брат смотрит с бесконечной нежностью!
Я попытался представить, как смотрю с нежностью на… да на Варинку, хотя бы. Нет, на Христю… А-а-а-а! Да на малолетнюю Орринку приятнее смотреть, чем на Варинку и Христю вместе взятых! Ну их всех! Лучше совсем никого не представлять.
По другую сторону стола, напротив жениха с невестой расположились мать и Верена, то и дело всхлипывающие – то вместе, то попеременно. Отец пристроился возле матери, которая тут же уткнулась мокрым носом ему в плечо.
А Ррык присел рядом со знахаркой и, вроде бы ненароком, приобнял её, что-то проговорив на ухо. Та, опустив глаза, засмущалась, щёки полыхнули румянцем.
Интересно. Помнится, прабабка говорила, что Верена по Ррыку всю жизнь страдает. Может, закончатся её страдания? Да и Ррыку давно пора личную жизнь налаживать. Отчаянно хотелось добра этому сильному волку, который был для меня даже роднее отца – настолько он был близок нашей семье. Да что там, он и был нашей семьёй!
Сколько себя помню, Ррык постоянно присутствовал в нашей жизни, ничего в семье не решалось без него. Он был вожаком оборотней в деревне, верховным вожаком всего ареала оборотней и неформальным главой нашей семьи. Отец, сильный и властный волк во многом, физически равный дяде, а, может, даже и превосходящий его по силе – он, тем не менее, безоговорочно признавал главенство вожака и полностью поддерживал его.
Во! Поймал себя на мысли, что даже про дядьку думаю с большей нежностью, чем про знакомых девчонок. Конечно, он же мне родной, а те совсем чужие.
А-а, так нужно встретить такую, которая родной мне покажется? Хм…
Вообще-то у оборотней принято обходиться без сватовства и всяких свадеб. Это у людей наворочено всяких обычаев да обрядов, ритуалов разных – всё, чтобы найти причину попраздноватьда покуролесить.
А оборотни обычно проще обходятся. Сходят молодые к камню Зверяны, отдадут по капле своей крови, богиня их и поженит, поставив парные метки. Такая вот свадьба оборотней!
От величины и месторасположения меток сразу видно, насколько пара подходит друг другу. Зверяна и пошутить может. Поставит метки на пятках. Или под мышками. Отец, смеясь, рассказывал, как видел супругов с метками на ушах.
Но так, говорят, раньше соединялись.
Нынче же, по-новомодному принято заручиться предварительным разрешением у Зверяны, получить начальные метки. А потом уже можно свидетелей приглашать на соединение, чтобы все желающие могли лицезреть момент одобрения богиней. Вот эта самая мода на свидетелей и пришла к нам от людей.
– Будто знаку богини доверье потеряли, – ворчала бабка Мьяра, но сама же горячо пожелала присутствовать на соединении у камня. – Порадуюсь за внучка. Авось и Зверяну прочувствую! Давненько я с ей не встречалася.
Хм, вот так вот запросто с богиней повстречаться? Похоже, бабуля много что может!
Ритуал сватовства тоже пришёл к нам от людей.
Само сватовство было проведено не совсем по правилам. По-людски положено было делать обряд у невесты дома. Но из уважения к главе рода, старейшине оборотней – нашей прабабке Мьяре – Верена совсем не была против нарушения обычаев. А Лийсе, похоже, было абсолютно наплевать, как всё происходит – по обычаям или нет – главное, наконец, она с Урусом вместе, и богиня своё разрешение дала.
Их нежная и столь долгая привязанность друг к другу поражала и удивляла. Пожалуй, ни с кем Урус не был так близок, как с рыжей лисицей. Я, бывало, даже иногда ревновал брата.
Ещё детьми они раз по десять на дню бегали друг к другу по каждой малости. Урус старался придумать любую причину, чтобы лишний раз сходить в дом к знахарке. Да и голосок Лийсы частенько звенел в нашем дворе, а рыжая огненная шевелюра резко выделялась среди наших тёмных голов за обеденным столом.
Бабуля верно говорила – было что-то другое, отличное от других деревенских, в поведении лисицы. Несмотря на бойкий характер, она во время еды всегда вела себя чинно, не болтала, ела очень аккуратно – не таскала куски из соседней тарелки, не чавкала и не чмокала. Даже мама, по-моему, подбиралась в её присутствии и тоже старалась вести себя соответствующе.
А уж сколько нареканий мы выслушали от матери и бабки за поведение, когда нам в пример ставили Лийсу.
Было дело, я, семилетний мальчишка, налетел с кулаками на лисицу. Она уже вступила в подростковую пору и была много выше меня. Уж больно достали тогда нравоучения старших с экивоками на Лийсу, как нужно вести себя. Ну, и не нашёл ничего лучше, как выместить свою досаду на рыжей девчонке – причине многочисленных выговоров и наказаний, как мне тогда казалось.
Урус не дал даже один разочек стукнуть рыжую, так навалял мне, заступаясь за подружку, что после того случая я стал десятой дорогой обходить лисицу. С тех пор и стал избегать общества Лийсы, стараясь не вникать в события, так или иначе связанные с ней. Вот и прошляпил тот момент, когда нежная дружба брата и лисицы переросла в любовные отношения.
И ведь смеялись над ними в деревне, особенно в пору, когда Лийска стала подростком. Девчонка вытянулась и стала выше Уруса на две головы. И всё равно, эти двое ходили по деревне, держась за руки.
Уже тогда, услышав очередную колкость, брат кидался с кулаками в защиту подруги, несмотря на рост, возраст и количество насмешников. И часто ходил битый, с синяками, пока не начал оборачиваться. Сразу добавилось сил и скорости, да и побои моментально залечивались оборотом.
Может, такая истовая самоотверженность друга и покорила сердце лисицы? Лийса упрямо гоняла многочисленных женихов и вопреки обычаям встречалась с парнем младше себя, что осуждалось деревенскими. Но мало-помалу односельчане свыклись и даже стали гордиться такой примечательной парой.
Года три назад отец взял меня с собой на мельницу за мукой. А там я подслушал, как Рона, волчица с другой улицы, рассказывала тётке из соседней деревни про брата с подружкой да всё сетовала, что не пришлось ей в жизни встретить такого мужчину, который так хлестался б за неё, и всё недоумевала:
– За какие ж такие хорошести так свезло рыжей малолетке?
Эти два слова – «хлестался» и «хорошести» – привели меня в полное недоумение.
Слово «хлестался» прочно ассоциировалось с «хлестанием кнутом», и я мучительно старался вспомнить, с кем же мой брат мог хлестаться кнутом. Да и «хорошести»… Ну да, к двенадцати годам я уже понял, что Лийса всё-таки хорошая, но что такое «хорошести»? Как-то звучало это… не по-доброму, что ли.
Меня так занимали эти вопросы, что, помучавшись догадками, напрямую спросил у Уруса – вид выпученных, обалделых глаз брата повеселил. Он никак не мог понять из моих путаных слов, кого же отхлестал, кроме той вредной пятнистой тёлки из стада, то и дело норовившей удрать в лес, в котором нет добрых оборотней, а недавно завелась новая волчья стая, которую…