Страница 2 из 7
Элементарные сюжеты типа 1.1.2.9. очень часто используются в волшебных сказках разных народов. В 17 сюжетах литовских волшебных сказок герои-люди спасают жизнь различных животных (прикрывают от дождя или града птенцов, змей или червяков; извлекают из огня змею; возвращают в воду выброшенных на берег рыб или раков; вытаскивают из воды муравьев; не наступают на муравьев; выкупают собачку и кошку, которых хотели утопить их хозяева, и т. д.). В 8 сюжетах люди освобождают пойманных ими или кем-то плененных животных. В 18 сюжетах герои-люди кормят голодных птичек, рыб, ящерицу, ужа; герой отдает своего коня волку на съедение, кормит раненого орла и т. д. В 5 сюжетах герои очищают речку от упавших листьев, сжигают мусор, выполняют просьбы яблони, коровы, собаки и других встреченных существ.
В сложных структурах сказок обнаруживается один главный элементарный сюжет (два или три главных бывают в соединениях сюжетов) и несколько второстепенных. Главные элементы структур наиболее стабильны в вариантах того же сюжета, а второстепенные элементы заменяются другими, дополняются или опускаются. Поэтому можно предположить, что главные элементарные сюжеты архаичнее второстепенных.
Рассмотрим, какова роль элементарных сюжетов интересующего нас типа в сложных сюжетах литовских волшебных сказок. Оказалось, что в единственном сюжете (АТ403А/ К1.1.2.9.) и в соединении сюжетов (АТ403А/К1.1.2.9. + 1.2.1.10./1.2.1.12.) элементарный сюжет данного типа является главным или одним из двух главных элементов сложных структур. В остальных произведениях элементарные сюжеты типа 1.1.2.9. – второстепенные элементы структур. Такое постоянство роли данного типа позволяет предположить, что идея мирного общения человека с дикой природой не является очень архаичной.
В наше время кое-кто полагает, что все сказки интересны только детям. Но дети не всегда глубоко понимают волшебные сказки. Сюжеты, в которых изображаются строгие (иногда даже жестокие) испытания, в древности использовались для обучения парней и девушек зрелого возраста, а другие произведения этого жанра рассказывали и слушали взрослые люди. Сложные сюжеты волшебных сказок разных народов формировались в результате длительного процесса превращения коротких назидательных произведений в длинные художественные. Большинство сказок о животных остались несложными по структуре назидательными произведениями. Видимо, в более стабильных сказках о животных отражается сознание еще слабо вооруженных древних людей. Они понимали, что многие дикие звери превосходят их силой, и внушали веру в превосходство своего ума. В волшебные сказки были привнесены воззрения людей, которые уже пришли к выводу, что все живые существа и силы природы существуют рядом, поэтому должны иметь не только противоположные, но и общие интересы.
В баснях изображаются взаимоотношения животных, но произведения воспринимаются людьми как аллегории. В них животные очень похожи на людей: они разговаривают, как люди, и сталкиваются с проблемами, которые актуальны и для людей. Поэтому мудрые высказывания и поступки персонажей басен осмысляются как назидания людям.
В волшебных сказках звери и домашние животные, общаясь с людьми, также пользуются человеческой речью, как и в сказках о животных. Однако образы тех же животных в произведениях двух жанров различны. Например, в волшебных сказках литовцев и соседних народов волк – очень умный зверь. Человеку, который накормил волка или не стал в него стрелять, зверь помогает советом, даже дает своих детей для охраны. Но волк или ожившее его изображение (железный волк) бывает и опасным; герои сказок едва убегают от него или с трудом его побеждают. Волк и медведь выступают как очень строгие, но справедливые испытатели молодых людей. Белый волк, уж, змея, лебедь, лягушка и другие существа становятся мужьями девушек и женами юношей, а в конце сказок и сами превращаются в людей. Волшебные сказки свидетельствуют о том, что люди давно мечтали о возможностях, которыми обладают птицы и звери. Не случайно создатели летательных средств учились у птиц, а подводных лодок – у рыб и дельфинов.
В этиологических сказаниях повышенное внимание обращается на реальные признаки и повадки животных. Когда люди сами видят эти признаки, объяснения их происхождения кажутся более достоверными. В мифологических сказаниях иногда указываются места, в которых происходят необыкновенные события, и имена их участников. Веру в достоверность таких повествований усиливают ссылки на авторитетных людей, от которых они переняты. Поэтому даже в недавних записях сказаний обнаруживаются утверждения, что все излагаемые в них события – сущая правда.
Персонажи сказаний животные, общаясь с людьми, уже не пользуются человеческой речью. Змеи без слов наказывают похитителя короны их короля (см. № 65), волки поздно вечером слышат обещание человека, а утром забирают обещанного им кабана (см. № 24). Правда, бывают исключения: змея не только просит человека спасти ее из горящего леса, но и подробно объясняет, что она будет полезна спасителю, предупреждает, чтобы он никогда не причинял зла другим людям (см. № 22). Человеческой речью пользуется полевая змея, желая, чтобы человек передал от нее весть домашней змее (см. № 63, 126).
Хозяева или покровители живых существ показываются в облике людей. Общаясь со своими подопечными, а иногда – и с людьми, они пользуются человеческой речью. В людей превращаются и силы природы. Ветер – человек тогда, когда он не занят своей работой (загорает на солнце, спит или находится в своей избушке). Вихрь движется – это столб пыли, а в дальнем городе он – человек, упрекающий парня за то, что тот ранил его, когда бросил нож в вихрь (см. № 72). Персонификация воскресного дня неделя отличается от обычных людей изуродованным лицом или неожиданно жестоким поступком. Неделя признается, кто она такая, объясняет причину странной внешности или своей жестокости. В дальней стране аисты – люди, которые лишь едой отличаются от обычных людей.
Представление, что животные организованны, что о них заботятся мифические хозяева, пастухи или покровители, в литовских сказаниях обнаруживается редко. Во многих вариантах сказаний присутствует только король змей, в нескольких вариантах – заботящийся о волках старик или заменивший его покровитель волков святой Юргис. В единственном варианте странный человек назван пастухом рыб. Голос, требующий вернуть его свинью (пойманную человеком рыбу), скорее всего, тоже принадлежит хозяину, сторожу или пастуху рыб. Сторожа рыб и хозяина или жителя конкретного озера рассказчики часто называют чертом.
Попытки людей заставить силы природы повиноваться им лишь изредка кончаются мирно. Например, парень остановил вихрь, заставил его работать, а потом отпустил (см. № 44). За претензии или упреки ветер / вихрь разрушает человеческое жилье, а солнце даже проклинает девушек, которые осмелились просить его еще не заходить (см. № 105).
Нарушители обычаев также едва спасают свою жизнь или даже погибают. Людей, которые работают, купаются, ловят рыбу или выходят на охоту в воскресенье, часто упрекают или наказывают сами звери, рыбы, женщина неделя. Можно полагать, что о соблюдении обычаев заботятся те, кто заинтересован хоть в праздничный день не бояться, что рыбаки их поймают, охотники убьют, а работающие в воскресенье люди поранят их лица (см. № 96, 98). Нередко животные (не только объекты охоты) наказывают людей, которые не соблюдают обычаев Сочельника. Даже мертвая кобыла встает, чтобы наказать мужчину за попытку охотиться этим вечером (см. № 91).
Сочельник (лит. Kucios – ср. восточнославянское слово кутья) – это не только канун христианского праздника Рождества. Сочельник совпадает с днем зимнего солнцеворота. Записи литовских обычаев XIX в. и даже современные обычаи свидетельствуют о том, что этот день в старину был последним днем года. В XIX в. и в первой половине XX в. в Сочельник хозяева расплачивались с батраками, люди старались отдать все долги. Взрослые по разным приметам гадали, каким будет весь следующий год, а молодые люди хотели узнать о будущей женитьбе или даже старались повлиять на то, чтобы в наступающем году она состоялась. Литовцы называют Рождество словом Kaledos. Оно восходит к латинскому слову Calendae / Kalendae (название первого дня месяца у древних римлян, ставшее международным словом календарь). Возможно, что литовцы переняли это слово через славян; ср. у славян колядка (обрядовая песня зимнего праздника), каледары, календары (участники праздничного обхода домов).