Страница 79 из 105
мне; я у него попросил их списать - без всякого намерения, но
только из одного желания иметь Пушкина сочинения стихи. Чьей
рукой оные стихи были написаны, я этого не знаю, а для чего я не
предъявил оных начальству - потому что не пожелал, чтобы оные
стихи могли иметь какое дурное влияние на других.
Каждый по-своему изощрялся в оправданиях. Леопольдов не донес, потому что собирал факты, да к тому же и не знал, что именно знает начальство. Молчанов не донес, потому что не хотел такими стихами развращать бедных жандармов. Как же вел себя Алексеев?
Штабс-капитана Алексеева, Александра Ильича, арестовали в Новгороде и 16 сентября отправили в Москву. От кого он получил стихи? Алексеев твердил: "Не помню". Как так не помнит? Пусть скажет! Алексеев молчал. Его вызвал на допрос сам барон Дибич, начальник Главного штаба. Алексеев отвечал, что стихи получил осенью 1825 года, но от кого - не помнит. Был приглашен отец Алексеева, заслуженный боевой генерал. "Сознайся, Саша,- умолял старик,- не губи себя и меня". Сын стоял на своем. Отец пригрозил ему проклятьем, но и это не помогло.
Говорит современник:
Бедные отец и мать в прежалком положении, я не понимаю
упрямства сына старшего. Может ли быть, чтобы он не помнил, от
кого получил стихи эти мерзкие? Отец, к коему он был приведен,
угрожал ему проклятием; как ни был он тронут, как ни плакал, а
все утверждал, что не помнит. Кажется, это было не 10 лет назад!
Все утверждают, что стихи Пушкина, однако же надобно это доказать
и его изобличить.
(А.Я.Булгаков - брату, 1 октября 1826)
Нашла коса на камень: нить оборвалась. Дибич был в бешенстве. Он доложил царю о запирательстве штабс-капитана Алексеева, и царь повелел: судить преступника вольным трибуналом и окончить дело за три дня. Суду Алексеев заявил:
По нахождении моем в Москве точно получил оные стихи, но от
кого - не помню, и без всякой определенной цели и намерения,- в
октябре или ноябре месяце.
Последнее утверждение было особенно важно: ведь если в октябре или ноябре, значит - до декабря, значит - никакого касательства к событиям на Сенатской площади стихи не имеют. Поэтому и мог Алексеев объяснить, что переписывать такие стихи считал вполне возможным - ничего зазорного он в них не видел:
Хранение стихов сих не считал тайною, а из содержания оных
не предполагал и не предвидел ничего зловредного, ибо оные, как
выше сказано, получены были мной в октябре или ноябре месяце.
В октябре или ноябре... Только на этом и строил свою защиту Алексеев. Эти стихи не про то, о чем вам мерещится. А если не про то, то в чем же состав преступления?
А вот в чем. Теперь
Говорит Военно-судная комиссия:
Комиссия нашла штабс-капитана Алексеева виновным:
в содержании у себя противу долга присяги и существующих
узаконений в тайне от своего начальства и передаче другим таких
возмутительных стихов, кои по содержанию своему, в особенности
после происшествия 14 декабря, совершенно по смыслу злодеев,
покушавшихся на разрушение всеобщего спокойствия;
в необъявлении в свое время сочинения сего начальству, как
того требует долг честного и верного офицера и русского
дворянина;
в упорном пред начальством и судьями сокрытии того, от кого
он получил те стихи;
и за таковые учиненные им преступления,- на основании
указов, состоявшихся в 31 день декабря 1682 и в 21 мая 1683,
приговорила оного
к смертной казни.
Гнев Дибича, Бенкендорфа, императора против ни в чем не повинного Алексеева объясняется только одним: он никого не назвал. А ведь они так надеялись, что нить приведет следствие к Пушкину! Запирательство Алексеева эту нить оборвало. И он был приговорен к расстрелу за такое же преступление, в каком были изобличены и Леопольдов, и Молчанов, отделавшиеся испугом.
Алексеев приходился племянником влиятельному чиновнику Филиппу Филипповичу Вигелю, который когда-то состоял членом "Арзамаса", позднее стал бессарабским вице-губернатором, еще позднее директором департамента духовных дел иностранных исповеданий. Вигель был давним приятельством связан с Пушкиным,- это ему Пушкин в 1828 году, в ответ на приглашение вице-губернатора приехать в Кишинев, написал:
Проклятый город Кишинев!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров
Твоих запачканных домов
Небесный гром конечно грянет,
И - не найду твоих следов!..
Вигель обратился к Пушкину ("Из-за твоих стихов молодого офицера - к смертной казни!"). Взволнованный Пушкин бросился хлопотать (кажется, его принял Бенкендорф), друзья генерала Алексеева пустили в ход свои многочисленные связи, двор пришел в движение. Наконец, по предложению великого князя Михаила Павловича, брата государя, Александр Ильич Алексеев был помилован и переведен из гвардии в армию. Впрочем, смертный приговор оказался для него ударом неисцелимым - через семь лет он умер, едва достигнув тридцати трех.
Но дело о "противуправительственных" стихах не заглохло. Была создана Особая комиссия военного суда под председательством великого князя Михаила Павловича. Комиссия приняла решение привлечь к суду по делу о стихах "На 14 декабря" Пушкина.
3
"Что нужно Лондону, то рано для Москвы.
У нас писатели я знаю каковы;
Их мыслей не теснит цензурная
расправа..."
Александр Пушкин,
"Послание цензору", 1822
В начале 1827 года Пушкин был в Москве. 19 января он получил вызов московского обер-полицмейстера генерала Шульгина. Вызов встревожил его только что он послал с Александрии Муравьевой, женой декабриста, в Сибирь стихотворение, адресованное в "каторжные норы" его друзьям:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Если бы эти строки попались властям, ему бы несдобровать: умысел на цареубийство он называет "дум высокое стремленье", а каторжанам сулит светлое будущее:
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут - и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
Мало-мальски образованный жандарм может без труда догадаться, что Пушкин предсказывает России революцию, подобную французской, которая ведь и началась с падения зловещей Бастилии. А богине Свободы он, Пушкин, воспевший ее прежде в оде "Вольность", недавно посвятил большую историческую элегию "Андрей Шенье". Французский поэт, которого обезглавят якобинские диктаторы, поет ее накануне гильотины:
Заутра казнь, привычный пир народу;
Но лира юного певца
О чем поет? Поет она свободу:
Не изменилась до конца!
А дальше - гимн, сочиненный за Андрея Шенье Пушкиным, гимн во славу Свободы:
Приветствую тебя, мое светило!..
"Андрей Шенье" его не тревожит; стихотворение это - о революции французской, а не русской. Да и цензор выкинул из элегии большой кусок, которого испугался,- как раз гимн Свободе, так что теперь уж и придраться не к чему. Дурак цензор! Несколько лет назад Пушкин сказал о вредоносной деятельности цензора Бирукова - "самовластная расправа трусливого дурака". К нему, Бирукову, обращено пушкинское "Послание цензору" - оно хоть и не напечатано, но всем литераторам известно, в бесчисленных списках ходит. Писатели повторяют про себя, да и вслух:
А ты, глупец и трус, что делаешь ты с нами?
Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами;
Не понимая нас, мараешь и дерешь;
Ты черным белое по прихоти зовешь:
Сатиру пасквилем, поэзию развратом,
Глас правды мятежом, Куницына Маратом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На все кидаешь ты косой, неверный взгляд,
Подозревая все, во всем ты видишь яд.
Пушкин тогда великодушно объяснил цензору, что усилия его бесплодны те, кто задумает обойти цензуру, обойдут ее, он постоянно оказывается нерадивым сторожем: